Хорошая девочка попадает в неприятности (СИ) - Подольская Софья - Страница 62

А еще они называли тебя червяком. Земляным червяком! Улыбнулась, вспоминая сцену из "Маугли".

— И вы совершенно правы, Элена. Что-то еще?

— У меня есть просьба, — сказала помедлив.

— Говорите?

Попросит помощь? Защиту? Если так, она их получит.

— Мне нужно увидеть Фергюса. Сейчас.

— Зачем?

Неподдельное изумление в голосе.

— Эту партию я выиграла, и мне нужно подтверждение.

Затылок с неровным пробором, белая шея, ворот туники, явно большой и очевидно мужской. И огонь. Яркое неугасимое пламя, способное обогреть или уничтожить.

— Я с удовольствием выполню вашу просьбу, Элена.

— Спасибо, — произнесла, наконец поворачиваясь к нему.

— Не за что, — улыбнулся почти мило. — Мне будет любопытно посмотреть на вас в гневе.

Лаборатория у Бриана оказалась более изысканной. Он любил комфорт и красивые вещи: колбы и реторты тонкого стекла, блестящие медные сосуды со сложной гравировкой, гобелены, показывающие движение небесных светил. Книги в тяжелых переплетах. Резная мебель из дерева, несомненно, дорогих пород. Здесь он поместил в нее Искру. Забавно, что когда-то эта мысль вызывала приступы гнева. Всё течет, всё меняется.

Фергюс лежал на здоровенной каменной глыбе, подозрительно смахивающей на алтарь. Хотя, учитывая эксперименты с горючими веществами, такое рабочее место вполне оправдано. Интересно, почему у Рина по-другому? Ну, здравствуй, сволочь. Давно не виделись.

Во сне он выглядел почти нормальным. Красивым. Вот только бурые пятна на уже не белой рубашке портили все впечатление. Лена запоминала его лицо. Беспомощное. Хорошо бы испуганное, но так тоже сойдет. Свободно дышала, позволяя излиться ярости. Бриан с удивлением смотрел, как ее переполняют эмоции такой силы, что, казалось, воздух вокруг становится красным. А она продолжала вычерпывать их, выпуская, как дурную кровь. С каждым выдохом, каждым ударом сердца.

— Дайте, пожалуйста, нож, — попросила не оборачиваясь.

Бриан молча взял со стеллажа клинок, вложил в протянутую руку. Не глядя и не колеблясь, Лена полоснула себя по ладони и прижала лезвие к ране.

— Я, Елена, дочь Андрея отдаю на суд высших Фергюса, сына Томаса. Железом и кровью взываю к Великой Матери, пусть сделает она семя его пустым. Железом и кровью прошу Госпожу Ворон лишить его покровительства в бою. Железом и кровью заклинаю Весеннюю Деву обойти его милостью в делах сердечных. Железом и кровью молю Темную Жницу, чтобы забрав его, стерла память о нем. Мать, Дева, Госпожа, Жница, я, Елена, покорна вашей воле!

Окровавленный клинок вспыхнул. Бриан ошеломленно смотрел, как на ладони девушки раскрывается огненный цветок. Когда знакомое фиолетовое пламя догорело, Лена ошалело осмотрела чистое лезвие, совершенно невредимую руку и тихо выдохнула:

— Охренеть!

— Судя по реакции, вы не рассчитывали на такой результат.

Бриан очень медленно подошел к Лене, заглянул в глаза, взял за руку, проверил пульс и внимательно изучил ладонь.

— Скажите, Элена, — произнес нарочито спокойно, — что делает наш дорогой Рин, когда вы подвергаете свою жизнь смертельной опасности?

— Хватается за голову и рассказывает, почему так не стоило делать, — виновато улыбнулась.

— Вы соображаете, что творите?! — прижал пальцы к вискам. — Наказать могли вас!

И Рин никогда бы с ним больше не заговорил. И он сам. Сам! Дал ей нож. И можно сколько угодно твердить, что был уверен: она всего лишь отомстит обидчику. Порезы, ерунда, он бы залечил в два счета. Никогда больше не давать ей ничего, не узнав предварительно зачем.

— Честно? — Лене стало его жаль. — Думала, не сработает. У меня же нет магических способностей. А злость нужно было куда-то направить.

Успокоился он быстро. Собственно эта эмоциональная вспышка оказалась даже интереснее фиолетового огня. Обалдевшего Бриана она видела в первый раз. Даст Великая не в последний. Больно уж забавное зрелище.

— Жрицам не нужна магия, — сказал наставительно. — Они обращаются напрямую к богиням. И, да, обычно попытка наложить проклятье на крови и железе заканчивается неприятным порезом.

— Вот видите! — Лена протянула клинок. — Спасибо, Бриан, и извините, что заставила поволноваться.

— Нет уж, оставьте себе, — магистр предостерегающе поднял руки, — и не позволяйте никому к нему прикасаться.

А вот это было странно. Он, похоже, серьезно опасается этой железяки.

— Хорошо, — протянула задумчиво. — Это ведь из-за Искры, правда?

Она не понимает. Действительно, не понимает.

— Искра здесь ни при чем, Элена, — он смотрел предельно серьезно. — Это вы.

Лена сделала круг почета по лаборатории, вспомнив все известные ругательства обоих миров. Бриан с интересом наблюдал за ней, запоминая незнакомые слова.

— В первый раз вижу, чтобы кто-то так расстраивался из-за божественной милости.

Она резко затормозила, чуть не налетев на стол.

— Я, — бросила быстрый взгляд в потолок, — благодарю богинь за внимание к просьбе своей недостойной дочери. Елки-палки, да что ж сегодня за день такой! Скажите, Бриан, а кто, кроме жриц, может знать о природе их способностей?

— Спросите учителя Гелена, — Бриан внимательно изучал свежепроклятого Фергюса. — Он когда-то работал над этой темой.

— Уже легче, — Лена с чувством взмахнула рукой, на секунду забыв о клинке. — Черт! Не говорите Рину, пожалуйста, я сама.

Бриан посмотрел на нее с фирменной ироничной ухмылкой.

— Сказать, что я лично дал вам нож и позволил закончить ритуал?

— Да, — вздохнула, — Рин не оценит. Кстати, а почему вы меня не остановили?

— Честно? Думал отделаетесь небольшим порезом.

Лена улыбнулась, различив в голосе нотки вины. Дурдом "Ромашка", но, как ни странно, это ирреальное событие взбодрило. Кровь бежала быстрее, ярость схлынула, а голова стала ясной.

— Оставьте нож здесь. До утра, — Бриан указал на стол. — И пойдемте, провожу вас. Похоже, спать мне сегодня не придется.

— Почему?

— Знаете, Элена, мне никогда не попадались свежие жертвы проклятья на крови и железе. Да еще вместе с клинком.

— А кровь моя не нужна? — слова вылетели раньше, чем она успела их обдумать.

— Вы серьезно? — в темных глазах вспыхнул азарт.

— Ну, я ж предложила.

Не отбирать же у ребенка уже обещанную игрушку. Никогда бы не подумала, что он может так стремительно двигаться. Протянул чашу, другой нож. Смотрит, будто на Снегурочку. Эх, язык мой — враг мой.

Лена посмотрела на клинок, чувствуя, как к горлу медленно подкатывает паника. Гневный кураж ушел. Руки дрожали, дышалось часто, а лоб и спина предательски взмокли. Не первый приступ и уж точно не последний. Надо бороться.

— Я сильнее этого.

Стиснув зубы, сделала надрез. И пока кровь стекала в чашу, вспоминала, как они с Талли мастерили из одеяла юбку, тепло его рук, завораживающий голос, улыбку знакомую и в то же время немного другую. Новую. Её. И совсем скоро она поднимется в комнату, спрячется в его объятьях и они будут болтать о всякой ерунде. И целоваться. К этому у Талли тоже оказался талант.

— Вот. — подвинула сосуд, не глядя на стремительно затягивающуюся рану. — Нескучной вам ночи, Бриан.

— Благодарю.

Он поклонился. Не так, как во время танцев. С уважением. Надо же.

— Не провожайте, — улыбнулась, направляясь к двери.

— Уверены?

— Абсолютно.

— Как пожелаете. Тогда спокойной вам ночи, Элена.

— До завтра, Бриан.

На лестнице из подвала не было света. Темнота липла к коже, норовя забраться под одежду и дальше, в душу. Дудки, клаустрофобией она не страдает. Это Лена поняла еще в детстве, посидев в благополучно застрявшем лифте. Одна и без света. Мобильные телефоны тогда еще не изобрели, а поскольку дело было в рабочее время, поломку обнаружили нескоро. В общей сложности она провела там два часа. Страшно не было. Ну разве самую малость, что пол провалится и она полетит вниз. Падать, конечно, недалеко, каких-то четыре этажа, но там бетон и железо. Наверное, тогда она осознала концепцию обстоятельств непреодолимой силы. Приехавшие ремонтники удивились, достав из кабины спокойную девочку, которая вежливо поблагодарила их и пошла по своим делам. Кажется, родителям ничего не сказала.