Глухие бубенцы. Шарманка. Гонка
(Романы) - Бээкман Эмэ Артуровна - Страница 113

Кто знает, куда бы завели Оскара его мысли, если б Луклоп не открыл собрания.

— Нам надо распределить квартиру из трех комнат с подсобными помещениями, имеющую более или менее все удобства.

— Какие удобства? — взволнованно крикнул кто-то, кажется, Армильда Кассин. Впрочем, голоса Армильды Кассин и Анны-Лийзы Артман легко можно было спутать.

Луклоп перечислил обычные удобства, такие, как ванну, мусоропровод, плиту-автомат, холодильник глубокого охлаждения и прочее, и, сделав небольшую паузу, закончил:

— В квартире также имеется транзисторный пылесос, который в народе называют пылесосом-собакой. Все стены раздвижные, так что при желании можно сделать из комнат зал. В капитальные стены вмонтирован широкоэкранный телевизор и стереофонический магнитофон. Достаточно нажать на соответствующую кнопку — и с потолка спускается алюминиевый экран. Для утренней гимнастики в ванной комнате установлены эспандеры для ног, рук и шеи. В потолок как будто должен быть вмонтирован генератор запахов, который вместе с кондиционированным воздухом создает — в зависимости от того, какую программу выберешь, — атмосферу либо соснового леса, либо розария, либо свежескошенного луга.

Женщины ахнули. Мужчины зашлепали по грязи, выражая таким образом бурливший в них восторг. Пярт Тийвель раскачивал свой стол. Он-то, конечно, на квартиру не претендует, подумал Оскар, подсчитывая про себя возможных соперников.

— Собственно, сколько у нас претендентов на квартиру? — осведомился Луклоп.

В первую минуту начальник УУМ'а не решился поднять глаза. Кто знает, чего он ждал. Может быть, надеялся, что люди окажутся трезвыми реалистами и не будут тратить время на пустые притязания, поскольку перспективы на получение жилплощади были мизерные.

Весь основной костяк УУМ'а поднял руки. Остальные работники, выполняющие менее важную работу и имеющие незначительный стаж, не решились, за исключением Яана Темпеля, выступить в качестве соискателей и заявить свои претензии.

Луклоп разглядывал грязь в бассейне, предоставив людям самим оценить ситуацию. Пока начальник УУМ'а медлил, опустилось три руки. Честь принадлежать к числу самых скромных людей завоевали Анна-Лийза Артман, Пярт Тийвель и Ээбен.

Таким образом, напряженная пауза уменьшила количество конкурентов на три человека. Остались Армильда Кассин, Тийна Арникас, разумеется, Оскар, а также Яан Темпель и завхоз.

То обстоятельство, что и Пярт Тийвель опустил руку, очень воодушевило Оскара. Вернее, его охватило злорадное чувство, так как отказ Пярта Тийвеля от квартиры свидетельствовал о его неспособности к борьбе. Не может быть, чтобы он не хотел для Ирис лучшей квартиры. Возможно, его уверенность в себе пошатнулась, раз он так быстро отступил.

Дольше всех держал руку Оскар.

Сделав глоток смягчающего горло напитка, Луклоп попросил работников УУМ'а перегруппироваться. По одну сторону бассейна сели те, кто не претендовал на квартиру, по другую — борющаяся, как назвал ее Ээбен, пятерка.

Первым решили выслушать завхоза, которая сидела с краю.

Заняв место последним, Оскар с удовлетворением отметил, что ему придется говорить в конце. Успеет выслушать выступления и аргументацию товарищей и собраться с мыслями. К тому же он отлично помнил результаты конкурса в УУМ'е, когда именно Мадис Кээгель, чье письмо разбиралось практически последним, вышел в победители.

— Квартира у меня большая, на площадь не жалуюсь, — решительно начала завхоз, — но зимой в углах полно инея, а с порога приходится топором срубать лед. Я не в силах содержать эту квартиру. У меня две дочки, учатся в университете. Нам очень пригодилась бы трехкомнатная квартира, когда они вернутся домой.

— Как же, вернутся, замуж выйдут, — выкрикнула Тийна Арникас.

— Не выйдут, — заверила завхоз. — Слишком хорошо помнят своего отца.

— Прошу не перебивать выступающего, — смотря в сторону и покашливая, произнес Луклоп.

— Все? — спросил Пярт Тийвель, который протоколировал выступления, держа лист бумаги прямо на колене.

Встала Армильда Кассин. Завхоз говорила сидя, начальник же второго отдела выступила, как перед судом.

— Уважаемые коллеги! У меня трое маленьких детей. Двое ходят в школу, самый младший еще нет. Муж зарабатывает тем, что пишет музыку, поэтому мне приходится терпеть в квартире рояль. Чтобы мне не сказали, дескать, пусть о квартире заботится муж, спешу заверить, что мой супруг ни к какой организации или учреждению не принадлежит. Он выполняет случайные заказы и пишет конкретную музыку для рекламного центра. Недавно он закончил вальс, рекламирующий полотеры. Может быть, слышали? Вот так. Далее я хочу сказать… — Армильда Кассин беспомощно оглянулась вокруг, заметила на лицах людей, сидящих по другую сторону бассейна, выражение вежливого безразличия, и уголки ее рта стали нервно подергиваться. — Представьте себе, — торопливо продолжала она, — самый младший из детей отказывается пользоваться туалетом, который находится в общем коридоре. Без конца таскает свой горшок на середину комнаты, где имеется кусочек свободного пространства. Наш единственный стол завален детскими книгами и тетрадями. Поэтому дети едят под роялем. Они берут в руки миску и, сидя на полу, съедают свою порцию. Дети у нас очень активные. Старший строит модели самолетов и мастерит воздушных змеев, и они висят в комнате под потолком. По ночам я — как аэродром, вечно на меня садится какой-нибудь самолет. Знаете, как это страшно — просыпаешься, быстро зажигаешь ночник, а на тебя в упор смотрит морда змея. Кроме того, у моего мужа дурная привычка петь во сне. Нам совершенно необходима еще одна комната, чтобы отделить его вместе со всей его дневной и ночной музыкой. У среднего ребенка врожденный порок сердца, он должен ежедневно заниматься физкультурой. Между моделями самолетов мы закрепили кольца, и он постоянно висит на них. Когда он начинает раскачиваться, то ногами смахивает отовсюду вещи.

На этот раз Армильда Кассин увидела вокруг себя заинтересованные лица. Начальник второго отдела рассмеялась. Ей стало легче от того, что ее история дошла до сердца слушателей.

— Все? — спросил Пярт Тийвель.

— Еще чуть-чуть, — смущенно пробормотала Армильда Кассин и медленно села. — Теперь немного о себе. Я всегда мечтала иметь кресло. Сейчас мне его некуда ставить. А ведь я тоже человек! — После паузы и глубокого выдоха она страстно воскликнула — Представьте себе, у меня никогда в жизни, с самого детства, не было квартиры с кондиционированным воздухом! А пылесос-собака? Как бы он облегчил нелегкую жизнь работающей матери! Только включишь его, и он сам пойдет вылизывать комнаты. По всем углам пройдет, соберет пыль из-под кровати, вокруг ножек стола. Не грохочет, ни на что не натыкается. Если сможет удержать детей на месте, то и их почистит.

О пылесосе-собаке Армильда Кассин говорила с такой нежностью, с какой люди рассказывают о любимом животном.

Анна-Лийза Артман громко вздохнула.

— Труд моей жизни оказался бессмысленным, — с грустью сказала уборщица.

В зале грязевой культуры УУМ'а воцарилось напряженное молчание.

Оскар почувствовал какой-то странный укол в сердце. Ему хотелось крикнуть: время, остановись! Ведь еще совсем недавно претендент на квартиру старался вызвать сочувствие жалобами на то, что он с детства живет без ванны. Теперь говорят уже о пылесосе-собаке и кондиционированном воздухе.

По знаку Луклопа Ээбен включил музыку. Все оживились, встали и, подпрыгивая в такт музыке, начали делать круги по бассейну.

Перерыв кончился.

Слово предоставили Тийне Арникас.

— Я рано осталась сиротой. Меня воспитывали три тети, три сестры. Теперь все они одиноки. Живут кто где, вдали друг от друга. Я бы хотела соединить их и взять к себе. Старые работники УУМ'а знают мою каюту. Туда мои тетушки при всем желании не поместятся. О пылесосе-собаке я уже и не мечтаю. Если получу квартиру, могу уступить эту штуковину Армильде Кассин. У меня тоже есть своя мечта, но это не неодушевленное кресло. Я мечтаю видеть около себя своих тетушек. Они бы так мило и весело щебетали, совсем как воробушки. На огне бы шумел чайник. Утром они бы приходили на кухню, краснощекие, в белых платочках на голове. Стали бы упрашивать меня одеться потеплее, когда холодно, и совать мне в руки зонтик, когда идет дождь.