Дочка для ведьмы с ребенком (СИ) - Кручко Алёна - Страница 22

    — Марина, у тебя настойка с собой? Налей.

    Да, к этой поездке Полева снова принесла мне свое восполняющее резерв снадобье. С объяснением, что последние два месяца срока чреваты резкими перепадами — у детей окончательно формируется энергетика, и лучше перестраховаться. Помня свой первый приступ, я проявила благоразумие и всегда держала полулитровую фляжку при себе.

    Вот и пригодилось — для Кости, сдержавшего первый в жизни «выплеск стихийной силы» будущего огневика, и для мамы малыша, совсем слабенькой ведьмы-цветочницы.

    — У Олежки первый выплеск позже был, и… ну, сам знаешь, от чего, — шепнула я Косте, поглядывая на пасечника и его, как оказалось, внучку.

    — Бывает и так, — мрачно ответил мне муж. — Зубки режутся, больно, плохо, а дар нестабильный. Мелкому амулеты нужны, обереги. Слава богу, все живы.

    — Живы-то живы, но, — Александра Ивановна обернулась, посмотрела на меня, на Костю. — Ожог у Анюты. Глубокий, если сразу не полечить, потом тяжело будет шрам убрать. В деревне сильной лекарки нет, это до города только, а мальчика нельзя сейчас ни с места стронуть, ни от матери отрывать, — она покусала губы. — Так, вот что. Костя, поезжай, вызови врача. В деревню заедешь, там в магазине телефон стоит. А мы с Мариной пока хоть на коленке противоожоговое сообразим. Нельзя времени терять.

    Противоожоговое само по себе — класс «В», энергоемкое, а если ожоги стихийные… «При повреждениях, нанесенных огнем стихийника, энергетическая напитка мази увеличивается пропорционально силе атаки, — сами собой всплыли в памяти строки из учебника. — Усилить эффект можно, если в подпитке примет участие огневик, внеся родственную компоненту, и (или) стандартными приемами составления индивидуального снадобья». Последнее — уже мастерский уровень, сама я даже в теории до такого дойду не скоро. То есть, я пробовала читать об этом, но мало что поняла. Общей базы не хватает.

    — Будешь на подхвате, — Александра Ивановна взяла командование на себя. — Дед, обезболивающее есть в доме?

    — Да, с-сч-щас, — отмер пасечник. Анюта продолжала всхлипывать, вцепившись в ребенка, и я тихо сказала:

    — Может, успокоительного ей?

    — А у тебя с собой? — скептически поинтересовалась Полева.

    Совершенно ненужный скепсис, между прочим: чтобы я куда-то далеко без аптечки поехала? Чаи тоже с собой брала, но они остались в деревне, а дорожный контейнер с флаконами и баночками под чарами сохранности — вот он. Правда, из серьезных снадобий, то есть тех, которые я пока не могу сама сделать, здесь только ранозаживляющее и кроветворное: я решила, что для дорожной аптечки лучше перестраховаться, купить, и пусть они никогда не понадобятся, чем в нужный момент не окажется под рукой. Спрашивается, почему о противоожоговом не подумала?

    Костя уехал, а Полева торопливо перебрала мои запасы. Тут же сунула Анюте два флакона:

    — Пей, — и добавила для меня: — Молодец, что в порционные пузырьки разливала.

    Я нервно хмыкнула:

    — Мастер, я же помню ваше «сэкономишь на фасовке — потеряешь жизнь». Что мне, копеек на эти пузырьки жалко?

    — Думаешь, многие прислушиваются? — Александра Ивановна выразительно пожала плечами.

    На этом разговоры закончились. Как только подействовали мои снадобья, Анюта обмякла, расслабившись, Полева осторожно вынула из ее рук спящего малыша, передала мне и скомандовала:

    — Пошли. Потихоньку. Давай, Ань, в спальню.

    — Данилка, — прошептала женщина. Полева подхватила ее под руку:

    — И Данилку с тобой положим. Пошли.

    Тут наконец появился пасечник, мгновенно вник в обстановку, подхватил внучку под другую руку, и они вдвоем отвели ее и уложили. Я опустила малыша в стоявшую рядом детскую кроватку.

    — Не нашел я лекарства-то, — хмуро сказал дед Павел. — Вроде и было. Что значит, не болеем сроду.

    — Ничего, у Марины нашлось, — быстро сказала Полева. — Дед, ты сам как, опамятовался?

    — Успокоительное еще есть, — сказала я.

    — Оставь, не мешок же его у тебя. Вдруг Аньке понадобится, — и бросил быстрый взгляд на внучку. Та не спала, лежала с открытыми глазами, глядя на сына и, кажется, снова вот-вот могла заплакать. — А я ничего, в порядке уже.

    Небось, хлебнул пару глотков чего-нибудь спиртного – для мужика вполне сгодится как успокоительное, лишь бы не переборщил.

    — Так, вот что. Ань, — Полева села, взяла в ладони безвольно расслабленную руку. — Все хорошо, слышишь? Понимаешь? Все в порядке, сынок твой спит и спать будет долго, больше такого не повторится, для зубиков я ему лекарство сделаю, а от выплесков обереги закажем. А тебя полечить надо. Поэтому лежи тихо, не волнуйся, а мы пойдем мазь для тебя сварганим. Вот, гляди, я еще успокоительное ставлю здесь на тумбочку, почувствуешь, что плохо — выпей. Пошли, дед, в кухню, посмотрим, чем располагаем. Ох, давно я на коленке не готовила.

***

    Противоожоговая мазь «на коленке» от мастера — это, скажу я вам, незабываемо. Ураганом пронесшись по тесной кухоньке деда Павла, Александра Ивановна выбрала эмалированную миску и старую, с надбитым краем стеклянную салатницу, выгрузила в миску комок домашнего сбитого масла, туда же вылила готовое ранозаживляющее из моей аптечки, вручила мне широкую деревянную ложку:

    — Разминай. До однородной массы. Силу не вливай, я сама.

    Тем временем дед составил на стол несколько разновидностей меда, прополис, принес кувшин простокваши, и Александра Ивановна отправила его рвать подорожник. Пояснила мне мельком, отмеряя в салатницу простоквашу:

    — Для родной крови собирает, на усиление сработает. В принципе, можно было и пару капель крови капнуть, но вложенный труд всегда лучше.

    Перенюхав и перепробовав весь мед, Полева отмерила на глаз — я положила себе непременно спросить после, по каким признакам выбирала. Знаю, что мед в снадобьях сам по себе на отдельную науку тянет, но в простых заживляющих обычно без разницы, какой брать, важно — сколько и свежий ли. Рассыпала по столу ромашковый чай, отобрала из смеси более-менее целые цветки. Посетовала:

    — Иной раз вроде и простые составляющие, а взять негде, вот и извращаешься.

    И все это — даже не задумываясь, как само собой разумеющееся…

    Растерла цветки в пыль — скалкой на доске, аккуратно смахнула к простокваше и принялась сбивать смесь простым венчиком. На секундочку «включив» аурное зрение, я подивилась: вокруг мастера спиралью закручивалась сила, изумрудно-золотая, яркая, по интенсивности, пожалуй, даже больше Костиной. Стекала к руке, а оттуда — в будущее снадобье, насыщая его под завязку. Мне до такого еще расти и расти, и не факт, что дорасту…

    — Смешала? — Полева на мгновение оторвалась от своей части работы, чтобы взглянуть на мою. — Отлично, давай сюда. Бери подорожник, режь мелко.

    Дед уже сложил на стол добытые им листья подорожника, широкие, лопушистые — земля здесь, судя по их размеру, была чудо как хороша. Теперь он подал мне нож, я чуть поморщилась, начав работать: не то чтобы совсем не по руке, но неудобный, непривычный. Теперь все внимание уходило на то, чтобы тщательно и аккуратно сделать свою часть работы, и действий Александры Ивановны я толком не видела. Больше того, даже не заметила, когда вернулся Костя, пока не услышала такой родной голос:

    — Они выехали. Я объяснил дорогу.

    — Они? — переспросил дед Павел.

    — Врач для Анюты, педиатр для маленького и обережник. У вас тут что? Могу помочь?

    — Поможешь, а как же, — ответила Александра Ивановна. — Марина, у тебя все?

    — Да, готово.

    — Сыпь.

    Я сыпала мелко покрошенный подорожник в кремово-белую вязкую массу, а Полева быстро мешала, продолжая подавать силу и бормоча наговор. Зрелище было фантастическое: темные частицы подорожника вспыхивали ослепительно-изумрудным светом и как будто растворялись в общей массе, еще больше насыщая ее силой.