Русская фантастика – 2018. Том 2 (сборник) - Гелприн Майкл - Страница 23

По телевизору шёл культовый фильм «Театр мистера Фэйса». Андрей Васильевич не особо смотрел, ухо ловило фон. Доктор сидел в креслице и размышлял. Время не такси, попросить ехать быстрее не получится. Надо было переждать ночь.

– Андрюха! – вдруг услышал врач гнусавый голос.

– Что? – очнулся от раздумий Бутербродов, поднял голову и увидел на экране телевизора зеленые огоньки глаз под капюшоном плаща.

– Не смей делать ей больно! – сказал демон и размашисто бросил книгу.

– Аха-ха! – книжка, хохоча, перелетела сквозь экран и упала на колени избранного.

– Девочка выбрала тебя, пользуйся её силой! – вещал демон. Он вытянул из телевизора руку, на ладони лежали два человеческих глаза. Пальцы нечисти сжались в кулак, раздался хруст плоти, и на ковер перед доктором излились кроваво-белые ошмётки – всё, что осталось от когда-то зрячих глаз.

Бутербродов заворожено наблюдал, иного выбора ситуация ему не предоставила.

– Давай, Андрюх, не обижай её! – напутствовал демон и исчез. По экрану поплыла белая рябь.

Из глубокого охренения доктора вывел телефонный звонок. Андрей Васильевич с усилием встал, уронив книгу на пол, сдернул трубку со стола, поднес к уху. Немного послушал и ответил:

– Жду.

Сойти с ума легко, а вот вернуться назад – настоящая удача. Бутербродов хотел над этим поразмыслить, но взгляд упал на книгу. Шлюшка ёрзала по полу, пытаясь встать без помощи ручек.

– Кхех, – одна книжная рука отросла, но со второй возникли «технические проблемы»: магия давала сбой. Поджог, видимо, бесследно не прошёл.

– Бедненькая, – пожалел доктор и нагнулся к полу, чтобы помочь любимой, но взгляд наткнулся на остатки глаз. Это остановило его и заставило сбежать из квартиры на улицу. Туда вскоре подъехала полицейская машинка.

– Товарищ прокурор, опергруппа прибыла, – доложил молодой сержантик, возникая на пороге спальни.

Очкарик курил у окна. Он ответил, не оборачиваясь:

– Пусть минуту погодят. Там с ними приехал штатский, позови его, Козлов.

Быстрым шагом в комнату, оттолкнув сержанта, вошёл Бутербродов.

– Ну?! – спросил он страстно.

Прокурор подождал, пока Козлов выйдет, и объяснил:

– Ириша ложилась спать. Откинула одеяло, а там…

Очкарик поднял покрывало с супружеской кровати. На подушке, зияя пустыми глазницами, лежала голова Барина.

Все люди умирают. Но смерть в тридцать пять лет – это всё-таки кощунство.

– Глаза Барина… вернее, их ошмётки, валяются у меня дома на полу, – философски усмехнулся Андрей Васильевич. – Это работа демона, сутенера книги.

– Понятно…

– Демон мне свою шлюху опять всучил. Мол, пользуй её, не то пожалеешь, – продолжил грустно Бутербродов. – Чуть-чуть мы её покалечили огнём, но не более.

Энергия никогда и никуда не исчезает, она не может быть создана или уничтожена. Энергия вечна и вездесуща. Зато её можно распихать по разным углам, чтобы не мешала жить. Ну или, наоборот, помогала в персональном бытие. Например, тёмной энергетике самое место в аду.

– Бу! Надо поскорее изничтожить преступную парочку! – зло выпалил Халюкин.

Угу, арестовать и в преисподнюю, дать пожизненный срок. Прежде осудить народным судом и вынести вердикт. Только вот в «судебной тройке» недостача, председатель намедни убит.

– Где Ириша? – апатично спросил доктор.

– Спит в комнате для гостей. Я заставил её выпить коньяк с феназепамом.

…Книжка, обольстительно шурша листочками, прыгнула доктору на шею. Обвила её толстенькими ручками и нежно зашептала в ушко:

– Андрюшенька! Ты иди и вынь сердечко Антохи Халюкина, сразу же свари плоть с солью и перцем. Поднеси блюдо моему папе, который является Хранителем меня… Папа блюдо отведает и отблагодарит: вернёт тебе неразменный рубль. Исполни обряд на возвращение утраченного…

Доктор почувствовал, как по лицу гуляют сладкие губки, улыбнулся в неге, медленно открыл глаза, и… вдруг проснулся.

С сожалением потряс грешной головой, осмотрелся. Так и есть: он спит одетым в кабинете Барина, на диванчике. За окном светает.

В комнату быстро вошел Халюкин, спросил без предисловий:

– Ну, выдвигаемся?

– Куда?

– К тётке Агафье.

Халюкин открыл форточку. Беззаботно прикурил.

Бутербродов поднялся с постели, неловко, бочком приблизился к очкарику.

– Антох, дай-ка на минутку пистолет, – попросил он ласково. – Мне очень надо. Хочу сравнить со своим револьвером.

– Не вопрос, – согласился Халюкин и сунул руку в карман, но вдруг задумался.

Из кармана вместо оружия он вытащил кулак и с разворота ударил Андрюху в лицо. Тот покачнулся, но удержался на ногах. Потрогал скулу. Нехороший блеск из глаз исчез.

– Спасибо, очкарик! – искренне сказал доктор.

– Ты бы видел свою рожу, – ухмыльнулся Халюкин. – Давай, за работу!

По коридору психиатрички неспешно двигалась широкоплечая медсестра. За ней, пялясь на чрезмерно объемную задницу, вышагивали двое верных друзей. Коридорчик был хмур и обшарпан, вдоль него располагались двери палат камерного типа.

– Двадцать пятый номер, – провозгласила сестра, встала против одной из камер, глянула в глазок и повернула ключ в замке.

– Спасибо, фея, – поблагодарили мужчины. – Оставьте нас одних, пожалуйста.

– Я не фея, – ответила медсестра, поводя дюжим плечиком. – Но наедине вас оставлю. Палату после можно не закрывать, пациентка не буйная. – Она потопала назад, добавив на ходу: – Кажется, Тихонова ещё спит.

Друзья выждали, пока стихнет звук сестричкиных подошв. Не сговариваясь, перекрестились. Прокурор хотел было достать пистолет, но постеснялся доктора. Поэтому в палату вошли, как есть. На кровати лежало тело, накрытое до макушки одеялом.

– Чувствуешь? – повел носом Бутербродов.

– Сера? – принюхался и Халюкин.

Запах – визитная карточка женщины, а визиткой демонов является сера. Друзья понимающе переглянулись. Затем прокурор решительно отдёрнул одеяло. На подушке лежала женская голова без глаз.

– Она?

– Да, её родинка…

Бутербродов почувствовал, что кто-то тянет его за рукав. Повернувшись, он увидел девочку лет пятнадцати, одетую в синий больничный халатик. Распущенные волосы до плеч, глаза со странной поволокой, бледный цвет лица.

– Отойдём, Андрей? – мелодично спросила пришелица.

Жизнь – это не те дни, которые прошли, а те, которые запомнились, и этот день друзьям точно не забыть!.. Доктор вопросительно глянул на прокурора. Тот мельком осмотрел гостью и энергично кивнул: – Андрюх, иди! Я покамест здесь порою, по-своему, по-сыскарски.

Каждому своё. Кому-то общаться с мистикой, а кому-то с трупной массой. Кто на что учился, можно и так сказать. Бутербродов проследовал за синим халатиком в коридор.

– Возьми, – девочка достала из карманчика аккуратно сложенную бумагу. – Она просила передать.

– Кто? – уточнил доктор.

– Покойница, – пояснила девочка и кивнула на тёткину палату.

Кто бы сомневался. Бутербродов взял записку, раздумывая, повертел в пальцах.

– Агафья сказала, что когда-нибудь ты придёшь, – девочка приблизилась вплотную, положила холодные ручки на его плечи, заглянула в докторские глаза снизу вверх.

Некрофилия и педофилия – совсем разные вещи, но понял это доктор только сейчас. В висках застучали молотками адские сущности, а ангелы засевали райскими цветами сознание. В сердце мандраж, а по телу страх.

– Не верь ему сразу, – шепнула юная вестница на ушко.

– Кому? – законно удивился доктор и вдруг осознал, что никого рядом нет.

Врач тупо стоял и соображал, то ли у него открылась чакра, то ли обычный геморрой… Наконец, понял, что ладонь сжимает записку с того света. Так-так-так, уже хорошо. Дальше: кажется, где-то рядом должен находиться верный друг очкарик…