Путь небес. Преодолевая бурю - Райт Крис - Страница 7

«В другую эпоху мы занимались этим для развлечения».

Шибан дал полный газ и снизился, стремительно приближаясь ко входу. Повернув, он промчался вдоль выросших перед «Ксифоном» ворот ангара и резко нырнул в узкую щель.

Перехватчик оказался в гигантском пустом пространстве, куда с легкостью поместились бы корабли в сотню раз больше него. С потолочных рельсов свисали огромные лапы погрузочного крана, освещенные красными аварийными люменами. В дымный полумрак уходили ряды посадочных платформ.

Учтя поправку на гравитационное поле огромного судна, хан переключился на атмосферные двигатели и тут же врубил воздушные тормоза. Повернувшись вокруг центральной оси, «Ксифон» в клубах пара и клочьях распыленной плазмы грузно приземлился на ближайшую площадку.

Откинулся фонарь кабины, и Шибан выбрался из кресла, подхватив верную гуань дао перед прыжком на рокрит. Охранные сервиторы уже ковыляли к нему, наводя автопушки и встроенные в руки карабины. Бросившись на них, хан ударил пятой клинка в стальную глотку первому неприятелю, оттолкнулся, пронзил острием глефы живот второго, крутнулся на месте и отрубил ноги третьему, скакнул вперед и обезглавил четвертого.

По всему ангару его товарищи занимались тем же самым: резво покидали истребители и пробивались через полный отголосков зал. Правда, бились они иначе, чем Шибан. Там, где другие легионеры делали плавные выпады, он колол противников; там, где собратья ловкими пируэтами уходили от ударов, хан мчатся в атаку и раскидывал врагов. Остальные воины носили те же доспехи братства Бури, что и в день его создания на Чогорисе, — пластины цвета слоновой кости с красной и золотой каймами, помеченные тремя разрядами молнии, символом мингана. У Шибана прежние знаки и цвета сохранились лишь на правом наплечнике. Все прочие части его доспеха, серо-стальные, покрытые воронками от попаданий и бурым налетом сражений, были толще, чем у сородичей. Фрагменты скреплялись вместе кабелями, зажимами и сварными швами. Хан называл эти проклятые устройства механикумов, что помогали ему жить, двигаться, сражаться, Оковами. Без них воин превращался в нечто уродливое, помесь сверхчеловека и ходячей развалины.

Сы-Илия искренне сказала Шибану, кажется, целую вечность назад: «Мне говорили, что в другом легионе тебя точно поместили бы в дредноут».

Полугусеничный сервитор с железными клещами вместо рук покатился к хану. Тот взмыл над полом, подброшенный металлическими усилителями в мышцах. Гуань дао, описав идеальную дугу, пронеслась сквозь затянутый дымкой воздух и рассекла верхние кабели питания рокочущей полумашины. По инерции Шибан влетел в объятия киборга и расколол ему череп хрустким ударом кулака, сокрушив все блоки управления, кроме самых примитивных. Раньше легионер не снизошел бы до столь грубого приема. Теперь его направляла ярость, что тлела внутри.

Отбросив подергивающийся труп, хан двинулся дальше. В двухстах метрах от него находились первые из множества ворот, ведущих в нутро колоссального судна. Девять боевых братьев из его арбана^[7] не отставали от командира, задерживаясь только для расправы с последними защитниками ангара. Воины, забрызганные жидкой кровью и вязким машинным маслом собрались возле дверей в шахту лифта. Все легионеры носили герметичные шлемы, а их броню усеивали уникальные трофеи — черепа, обрывки кожи, символы убитых врагов, — которые привязывали души побежденных к доспехам победителей.

Джучи, державший в руке отрубленную голову смертного охранника, со стуком бросил ее на палубу.

— Даже не заметили, кто их убил, — объявил он.

— Заметили, — возразил Шибан, закрепляя оружие на магнитном замке. Включив настенный когигатор, хан вызвал схему палубы. — Они не слепые, просто слабые.

Легионер вставил в устройство управляющую пластину, и по визору его шлема побежали коды доступа к подъемнику. Также он получил контроль над техническими колодцами, подсистемами корабельных щитов, шестью другими важнейшими комплексами и, на базовом уровне, навигационной сетью.

— Ну, Тахсир, есть что-нибудь? — уже не так воодушевленно спросил Джучи, стряхивая кровь с клинка.

Тахсир. Теперь уже все братья упорно называли его так, и Шибан давно устал возражать.

Хан направил запрос авгурному модулю, имплантированному в черепной интерфейс. При этом он испытал сильную боль, но теперь любое действие — ходьба, дыхание, убийство — причиняло воину страдания. На секунду он увидел сферическую карту ближнего космоса, засоренного пылающими остовами корветов охранения. «Калжан» оставался рядом с конвоем, «Амучин» — поодаль. Легионер уже собирался ответить отрицательно и дать приказ о подъеме на мостик, когда ощутил приближение первого сигнала.

— Да, и не так далеко, — пробормотал Шибан, словно когда-нибудь было иначе. Подняв глаза, он потянулся за глефой на спине. — Скорость не снижают.

— Определил корабль? — уточнил Джучи.

— Какая разница? — Хан вызвал подъемник и активировал расщепляющее поле гуань дао. — Они придут, мы их прикончим.

Дожидаясь лифта, Шибан задумался. К конвою приближалось не так много отметок, как он ожидал. Подобный ход противника был скверным предзнаменованием. Их партии начинали повторяться, и, возможно, враги научились проникать даже в мысли Кагана. Во все остальное они, кажется, уже проникли.

Платформа подъемника, содрогаясь, опустилась на окутанных паром металлических колоннах. Противовзрывные двери в шахту раздвинулись с лязгом и фонтанами искр. Одновременно на визоре ханского шлема вспыхнул идент-знак вражеского звездолета, сопровождаемый названием на имперском готике. Некогда эти руны символизировали превосходство человечества, но теперь превратились в эмблему его безумия.

«Сюзерен».

— Вперед, — сказал Шибан, становясь на платформу. Его глефа синей молнией блеснула во тьме. — Растленные идут за нами по пятам.

Ни один корабль не посмел вырваться из имматериума раньше флагмана. «Гордое сердце» первым пробило стену между мирами, и в его кильватере возникли космолеты прикрытия. Как только переход в реальный космос завершился, они рассредоточились по широкому фронту и заняли предписанные позиции для атаки.

Эйдолон, стоя в наблюдательной башне личной цитадели на флагмане, наблюдал за последовательным развертыванием своего флота. Линейные корабли строились по одобренным шаблонам с Кемоса, которые использовались еще в начале Крестового похода. Они прикрывали траектории соседей, обменивались огневыми решениями для бортовых залпов, скользили по бездне, словно акулы в океанских волнах.

Точность их маневров оставалась неизменной. Фиолетово-золотистый прилив катился сквозь пустоту на крейсерской скорости, вполне укладывающейся в стандарты легиона. Хрустальные шпили на корпусах блестели, как замерзшие слезы. Драгоценные камни отражали сияние звезд. Зрелище было прекрасным — впечатляюще прекрасным.

К развертыванию основной флотилии «Гордого сердца» через несколько секунд присоединились «Осколок алмаза», «Лепидан» и еще три тактические группы, подчиненные воле лорда-командующего. Четыре полноценных линкора, гораздо больше космолетов поддержки, от эсминцев типа «Охотник» до артиллерийских фрегатов. Армады, подобные этой, некогда покоряли целые сектора, но сегодня ее целью были создания, отвергшие зов эволюции своего вида.

Эйдолон ощутил содрогание новых желез. Подняв палец, воин провел им по распухшей глотке, где кожа натянулась туго, как на барабане. Под ней ритмично пульсировали жилы, отзываясь перемежающимся ударам двух сердец.

Слуги внесли новые части доспеха, готовясь закреплять их шуруповертами и турбомолотами. Стуча шестью ногами по мрамору, подошел аугментированный дрон, который держал в трех железных клешнях-тисках раздутый горжет лорда-командующего. Серебряная гравировка на нем изображала зверей с Древней Терры и Кемоса. Изящная резьба, как всегда требовал Эйдолон, была отполирована до ослепительного блеска. Машина приблизилась к легионеру, и он вскинул подбородок, вручая себя заботам механизма, словно какой-то старый напомаженный монарх. Ворот с лязгом встал на место, и лорд-командующий ощутил уколы острых волокон. Прочно впившись в искореженный «черный панцирь», нити сократились и вдавили керамит в плоть Эйдолона.