Попаданка в академии драконов 3 (СИ) - Свадьбина Любовь - Страница 18

— Мня! — вворачивает Пушинка.

— Мы потом устроим, — ласково обещает Арендар. — Обмен кровью завершит ритуал, мы потом отпразднуем всё как следует.

То есть он не просто меня фактически из академии выкрал, а ещё, драконище такое, свадьбу зажимает, о которой все девочки мечтают? Зато первую брачную ночь уже требует. Вот так, без подготовки!

— Я так не играю.

— Но какая разница, до праздновать или потом? Артефакт признал тебя, зачем откладывать? — Арендар надвигается. — И ты обещала испить моей крови после посещения академии.

Как двусмысленно-то звучит: крови испить.

— Но-но, — продолжаю пятиться, пока не упираюсь в стену. — Я обещала, что до визита в академию пробовать кровь не буду, но это не значило, что попробую её после этого.

— Лер-ра, — утробно рычит Арендар, припирая меня к стенке.

— Сначала — свадьба с белым платьем, потом — брачная ночь.

Надеюсь, он не организует это прямо сейчас, иначе просто не знаю, чем ещё тянуть время. Всё у этих драконов не как у людей!

— Рр…

— Не рычи, не поможет.

Арендар запускает когти в стену. От страшного скрежета мурашки бегут. Лицо у Арендара ну очень обещающее всякое страшное.

Присев и выскользнув из кольца его рук, бросаюсь в ванную, обнаруженную в прошлый визит. Рванувшийся следом Арендар застревает когтями в стене, выламывает их с кусками штукатурки. Но я уже захлопываю дверь.

Он рычит с той стороны.

— А-Арен, ты меня пугаешь, — предупреждаю я.

Не выбрал бы меня артефакт, сейчас в академии бы спокойно сидела, может, мне бы косметики перепало или вина из погреба, и мужчину могла бы найти такого, который не должен всегда на амбразуры бросаться… А теперь у меня почти муж, который всегда на передовой, и я с ним заодно. Бойтесь своих желаний, они могут исполниться.

От мрачных мыслей отвлекают ощущения: я вдруг всем телом чувствую, как Арендар прижимается к двери с той стороны. Его магия, его сила окутывают меня. Есть в них что-то… успокаивающее.

Напряжение безумного дня ослабевает, и внутри будто складывается держащий меня стержень. Усталость наваливается невыносимая, я сползаю по двери, ослеплённая хлынувшими слезами, и сил нет их вытереть, руки не поднимаются.

Мы выжили…

Мы справились.

На нас напали вестники Бездны.

Академия почти разрушена.

А мы выжили.

Меня начинает колотить дрожь. Сначала мелкая, на кончиках пальцев, но всё сильнее и сильнее.

Дверь надо мной раскалывается, и тут же разламывается пополам до самого пола, под спиной вдруг образуется пустота, но выпасть не дают сильные руки.

— Лера, Лера, — шепчет Арендар, прижимая к себе, укачивая. — Лера…

Меня продолжает колотить, слёзы текут. Наверное, я выгляжу ужасно, но Арендар продолжает прижимать меня, укутывает крыльями.

— Тихо, тихо, — шепчет он.

— Мы выжили, — сквозь всхлипы бормочу я. — Мы ведь выжили, а могли умереть.

— Да, Лера, всё хорошо.

— Не хорошо, — вцепляюсь в его рубашку. — Культ…

— Всё хорошо, я тебя защищу, Лера.

Его старших братьев чуть не убили здесь, во дворце! Его самого чуть не убили! И теперь я среди них! Я теперь тоже цель! И дети, если мы до них доживём! Мне просто страшно.

Кругом тепло и мягко. Уютно. Я словно в норке. И в сумраке этой норки напротив меня сияют золотые глаза.

— Доброе утро, — шепчет Арендар, укрывший нас перепончатым крылом.

Стопы тут же щекочет шерсть — Пушинка ворочается. На просторной кровати Арендара и ей места вдоволь.

Приподняв руку, скольжу пальцами по тёплой перепонке.

— Ты всегда спишь с выпущенными крыльями?

— Закрывать любимую крылом — инстинкт. Крыло, конечно, легко пробить, но оно защищает от ветра, дождя и солнца.

А ещё крылом можно крепко к себе прижать — в этом я немедленно убеждаюсь. Арендар горячий, даже сквозь свою рубашку и мою сорочку, которую я вчера надела в перерыве между рыданиями.

— А теперь, — Арендар приглаживает мои растрёпанные пряди, — поговорим о твоих страхах и желаниях.

От смущения сердце сразу трепещет, дыхание учащается. В глазах Арендара ярче разгорается свет, струится из них протуберанцами, озаряя лицо, крыло, одеяло. Я слежу за маленькими вспышками, движениями золотых язычков. А Арендар следит за мной.

— Почему ты боишься? — Он пальцами касается моих губ. — Что тебя так пугает?

Помедлив, выдыхаю:

— Не знаю. Просто это так… Меня никто не трогал так, как ты, и это смущает, и это… я просто представить не могу, что может быть больше этого, что ты… увидишь меня обнажённой. Я даже перед докторами стесняюсь, а тут ты… мужчина… весь такой… с намерениями определёнными.

— Ясно, — усмехается он. — Будем привыкать друг к другу. И начнём с совместной ванны.

— Что?

Я только охаю, когда он подхватывает меня на руки.

— Оиии, — завистливо вздыхает Пушинка, а я с ней сейчас бы с радостью поменялась: пусть бы с ним купалась.

В ванной, дверь которой так и лежит расколотая, шипит и журчит вода. Свет в просторной комнате загорается сам. От ужаса всё внутри сжимается, вцепляюсь в шею Арендара, оглядываясь через плечо.

А в ванной-то пена. Причём густая. Выдыхаю. Осталось незаметненько нырнуть под неё, не засветив стратегические места.

— Не бойся, — Арендар ставит меня на тёплые плитки, медленно тянет вверх мою сорочку. И даже тактично смотрит в потолок. — Я не причиню вреда. Сейчас связь с моей стороны более чувствительная. Как бы я тебя ни желал, оказываясь рядом, слишком остро воспринимаю твои чувства.

— Да неужели? — придерживаю сорочку на груди.

— Да, когда ты смущаешься, я тоже начинаю смущаться. — Он смеётся. — Очень, очень сильно, совсем как ты. Смотри, даже краснею. Из ситуации два выхода: дождаться, когда связь заработает в обратную сторону и разжечь тебя своей страстью. Или приучить к себе, побороть смущение. Учитывая, что даже при образовании двусторонней связи твоё смущение может оказаться сильнее моего желания, я предпочитаю второй вариант. Так что снимай сорочку и залезай в пену, пока я не сгорел со стыда за то, что ты стоишь передо мной нагая.

Нырнуть под прикрытие пены? Через мгновение я сижу в ней по подбородок. В тёплой огромной ванной. Хорошо.

— А теперь закрой глаза, — смеётся Арендар, эхо смеха отдаётся под высоким потолком. — Смущаешь же…

Судя по его веселью, не очень. И не зажмуриваюсь, а отворачиваюсь, поглядывая на его отражение в уголке зеркала — так почему-то не столь стеснительно, как смотреть напрямую. Тело у Арендара восхитительное, как картинка в глянцевом журнале, каждая литая мышца — произведение искусства.

И это произведение искусства быстро исчезает под пеной и придвигается ко мне настолько плотно, что чувствую всё-всё, совсем всё!

— Итак, продолжим. — Арендар касается губами моего уха. — Что именно тебя смущает? Что пугает?

— Культ Бездны! А ещё вестники! И порождения тоже!

— Я не об этом. — Арендар накрывает мою грудь ладонью. Каким-то чудом я не визжу, не проваливаюсь сквозь землю, и сердце не останавливается. — Почему ты так смущаешься? У тебя красивая грудь, я почти твой муж, что не так?

Это он о волне жара, расползающейся по коже?

— А вдруг будет очень больно?

— Я разделю твою боль, это поможет действовать максимально осторожно.

— А вдруг я буду выглядеть смешно? Знаешь, как смешно люди выглядят, когда занимаются этим?

Хотя правильнее сказать «ужасно» или «чудовищно». Тот единственный раз, когда я, маленькая, случайно застала родителей за этим, больше напоминал попытку убийства, и истерика у меня была знатная.

— Ты самая прекрасная и самая желанная, — рука перебирается на другую грудь, — я более чем уверен, что ты будешь выглядеть великолепно.

— А ещё у нас не было свадьбы, — бормочу в пену.

— Обязательно будет.

— Сначала свадьба — потом брачная ночь.

— Агрх. — Арендар тоже сползает в пену, только глаза видно и нос, вокруг которого пену разбрасывает, словно не нос торчит, а целый миксер. — Ладно, Лера, если тебя это успокоит — пусть будет свадьба. Только до неё мы вместе спим, переодеваемся друг перед другом и всячески друг к другу привыкаем. Я не шучу: после обмена кровью я буду очень возбуждён.