Дороги Аннуина (СИ) - Бичем Джулс - Страница 55

Пуйл опустил руку, и Сага резко рухнула вниз. Кажется, что — то она себе явно сломала — пошевелиться было слишком сложно, от боли на глаза наворачивались слезы.

— Поэтому ты не получишь желаемого.

«Когда ты приблизишься к победе, она будет ускользать от тебя вновь и вновь», — эти слова проклятья Киан слышал так, словно Финегал вновь проклинал его прямо перед лицом приближающейся смерти.

— Отпусти её, прошу. Я приму своё наказание и останусь в твоей охоте, — он ощущал всепоглощающий страх, который с каждой секундой становился сильнее. Сердце билось так, что вот — вот сломает ребра. Киан запрещал себе даже думать о том, что захотят от него оскорбленные боги. Они не могли быть настолько жестокими, чтобы посмеяться над ним в тот момент, когда он был готов выпрашивать прощение. На коленях, если это понадобится для безопасности Саги.

Пуйл наклонил голову, разглядывая белоснежный саркофаг. Казалось, он размышлял над чем — то.

Затем он рассмеялся.

— Тогда убей её, чтобы она могла вернуться туда, откуда пришла. Иначе ей не выбраться из Аннуина, ведь больше некому проводить её назад. Только так она может оказаться свободной, если ты готов отпустить её и позволить ей жить человеческой жизнью. Посмотри на себя — ты давно уже стал частью Иного Мира, а она ещё может забыть всё и быть счастливой смертной женщиной.

Киан оглушено мотнул головой, словно пытался отогнать от себя слова князя. По его лицу текли слезы, и он не стыдился их. Как же он был слеп, полагая, что боги способны на милосердие. Они никогда не слушали его, не желая иметь дела с тем, кто их оскорбил.

Пуйл стоял прямо перед ним, и в его руке поблескивал кинжал.

— Только смерть может дать свободу, Первый Меч Тары. Только так ты можешь вернуть ведьму домой, если хочешь, чтобы она прожила остаток своей жизни в безопасности и спокойствии.

— Поклянись, — прохрипел Киан, не отрывая от него глаз, — поклянись Аннуином, что говоришь правду.

Красивое лицо Пуйла оставалось безмятежным, когда он произнёс:

— Я клянусь тебе своей жизнью и Аннуином, что лишь убив её, ты вернешь её на Землю.

Если бы Сагу спросили — задумывалась ли она о том, как выглядит смерть, она бы привела бы в ответ несколько книжных сравнений. Однако, за всё время, проведенное в Аннуине, она так и не определилась с тем — какое у той лицо.

Распростёртая в воздухе и неспособная слышать разговор Киана и Пуйла, Сага могла лишь догадываться о том, что второй специально добился такого эффекта. Пуйл явно смотрел на неё, как на разменную монету, которая удобна при выгодной сделке. Чего хотел князь — было слишком очевидно. Власть, распространяющаяся на все пределы Иного Мира, дурманила его как самый отборный мёд; и сейчас он развлекался тем, что играл роль самого божества, которое отвечало за порядок в Аннуине.

Нелегко быть богом. Пуйл плохо осознавал это.

Она бесилась от того, что лишена возможности остановить Киана от необдуманного шага. Киан — такая же игрушка для князя, и всё, что тот ему сулил, было не больше, чем пустой звук. Возможно, что воин прекрасно осознавал это, но князь явно знал толк в любых сделках, которые были выгодны лишь одной стороне.

Не стараясь бороться с чарами, Сага закрыла глаза. Руки вывернуло в лопатках так сильно, что напряженные мышцы начинали стонать от неудобства. Боль отрезвляла и придавала ясность мыслям, и Сага в какой — то мере даже была ей благодарна. Она должна понять — как может обдурить их князь, и желательно догадаться сделать это раньше, чем они попадут в ловушку, которая навсегда захлопнет перед ними двери к свободе.

Киан сделает всё, что от него потребует Пуйл, если жизни Саги будет грозить опасность. Она — его слабость. И князь отлично это знает.

Хочет ли Пуйл просто развлечься или же преследует какую — то цель? Определенно второе, иначе бы он не разгуливал по Каэр Сиди. Слишком глупо предполагать, что он поджидал двух неудачников, чтобы сообщить им о провале их надежды.

Сага открыла глаза. Если прикусить щеку, то удается побороть ощущение, словно мышцы в руках начинают рваться — волокно за волокном. Пуйл хотел, чтобы боль была ровно такой силы, какой требуется для того, чтобы она отражалась на её лице для Киана.

Что может быть нужным регенту, который стал полновластным правителем, избавившись от Арауна?

Золотые перья поблескивали на инеистых полах Каэр Сиди, и морозный узор медленно покрывал их, словно припорашивая легкой дымкой. Каждое перо было размером почти в половину руки Саги. Сейчас они лежали, разбросанные яркими мазками, как будто указывая дорогу к саркофагу, в котором покоится их хозяин. Золотоглазый повелитель Араун спит и будет спать, не в силах пробудиться. Заключенный в тело крылатого зверя, он не в силах вернуться, пока его телесная оболочка повреждена. Этого хотел Пуйл, когда приказал схватить грифона во время своей охоты. Князь знал о том, кто встретился ему, и знал — как оставить своего названного брата в вечном сне, чтобы занять его место.

Знал это и Араун, когда шел через леса Аннуина, ведя за собой Сагу. Он осознанно шел навстречу с предателем.

Каэр Сиди — вечный саркофаг для бога с глазами, в которых утонуло солнце.

Сила, которая удерживала Сагу, внезапно исчезла; ведьма рухнула вниз, ощущая, как каждый позвонок в её скелете хрустнул от столкновения с каменными плитами. Сага надеялась, что кости не раскрошились от удара, когда её почти впечатало в пол. Пару секунд она ничего не соображала от оглушения. Пуйл постарался, чтобы её приземление оказалось как можно более ощутимым, и Сага не смогла скрыть приглушенного вопля, когда попыталась подтянуть к себе правую ногу. Очень хотелось надеяться, что колено не превратилось в кашу из осколков костей и плоти, но судя по тому, как нога упорно отказывалась слушаться, Сага однозначно что — то повредила.

Оставив попытки подняться, она просто лежала и вслушивалась в диалог Киана и Пуйла. Слова доносились немного смазано, будто Сага была в дурмане, но отдельные фразы ей удавалось разобрать.

Киан требовал от Пуйла поклясться в правдивости его слов. Судя по его голосу, воин испытывал полное отчаяние, и Сага злилась, что не знает — что было сказано до этого. Очевидно, что Пуйлу удалось убедить Киана в чем — то. И, к сожалению, мешок из лохмотьев и костей, которым сейчас являлась Сага, никак не мог повлиять на происходящее. В беседе князя и Киана ей отвели роль безмолвного предмета.

Сага задержала дыхание и постаралась переместить руку так, чтобы тыльная сторона кисти с отметкой кошки Палу оказалась прямо перед глазами. Толку от неё не было никакого, Сага не ощущала ни малейшего намека на тепло, будто бы колдовские силы неожиданно испарились, оставив её. Это было бы даже обидно, если бы она могла сейчас думать о том, что в самый последний момент превратилась вновь в обычного человека. К силе быстро привыкаешь.

Отметины выглядели так, словно большая лапа впечатала свой след в кожу. Сага медленно вдохнула и выдохнула, приказывая себе сфокусироваться лишь на рисунке. Она даже не старалась больше вслушиваться в разговор мужчин, сконцентрировавшись лишь на том, чтобы вернуть себе управление своим телом.

Когда ей удалось подобрать колени ближе к животу, Сага облегченно выдохнула. Еще пара усилий — и она выпрямилась, шатаясь и опираясь на руки.

Всё, что ей нужно — так это увидеть Киана и дать ему понять, что она не станет его слабостью.

Сага подняла голову, встречаясь взглядом с ним. Глаза Киана были абсолютно пустыми, словно он не видел её или смотрел сквозь неё куда — то вдаль. Сага могла поклясться, что когда она улыбнулась ему, игнорируя Пуйла, на его лице не дрогнуло ни единого мускула. Киан смотрел на неё как на пустое место.

Она различила блеск оружия в его руках, когда он сделал шаг вперёд. Кинжал выглядел так, словно на его рукоять капнули кровью — огромный рубин не искрился в свете Каэр Сиди, а словно поглощал его, впитывая в себя и становясь от этого ещё более насыщенного алого цвета.