После меня - Грин Линда - Страница 17

— Нет, — отвечаю я. — Думаю, что сделала это исключительно я сама.

Когда я подхожу к дому, к нему подъезжает на автомобиле папа.

— Привет, милая, — говорит он, захлопывая дверцу и засовывая руку в карман, чтобы достать ключи. — Как работалось сегодня вечером?

— Нормально. А ты выглядишь усталым.

— Тяжелый был вечер. У нас было большое мероприятие. Но это мне все равно нравится больше, чем когда тихо.

Я киваю, и мы оба заходим на кухню. Там довольно холодно: папа не любит оставлять отопление включенным, когда мы оба уходим на работу.

— Я приготовлю какао, не возражаешь? — спрашивает он.

— Спасибо. Это было бы здорово.

Я даю ему возможность начать подогревать молоко, прежде чем продолжить говорить, — ну, чтобы он в этот момент был чем-то занят.

— У меня меняются планы на завтрашний вечер. Я пойду с Ли на торжественный ужин в Лидсе, во время которого будут вручаться премии, а потом отправлюсь на празднование дня рождения Мэдди.

— Ого! Это почему?

— Директор, который должен был пойти на этот ужин, заболел. Им выделили два места за столом лорд-мэра. Ли подумал, что было бы нехорошо, если бы от них никто не пришел. Это мероприятие будет проходить в отеле «Квинс».

Папа аж присвистывает, наливая молоко в кружки и быстро его размешивая.

— Ого, очень круто! А когда это мероприятие заканчивается?

— Ли полагает, что около десяти. Я сразу же сяду на поезд.

— Значит, когда ты приедешь, празднование дня рождения уже почти закончится?

— Да. Я знаю. Но это самое лучшее, что я могу сделать.

— А как насчет Мэдди?

— Все будет в порядке. Она в любом случае будет праздновать со своими приятелями по колледжу. Она и не заметит.

Папа, ставя кружки на стол, поднимает брови:

— Но подводить своих друзей — это вообще-то нехорошо.

— Мне не хотелось подводить и Ли.

— Вы знакомы друг с другом всего ничего.

— Да, и наше знакомство продлится недолго, если я не буду с ним встречаться.

— Ты только постарайся сделать так, чтобы не растерять своих друзей, хорошо?

— Что ты имеешь в виду?

— Они — те, на кого ты можешь рассчитывать, Джесс. Причем еще очень долго после того, как ухажеры исчезнут.

— А этот ухажер вообще-то не исчезнет.

— Тем не менее ты нуждаешься в друзьях, Джесс. Независимо от того, исчезнет твой ухажер или нет. И если он к тебе и в самом деле неравнодушен, он это поймет.

— Спасибо за такие ободряющие слова. Не забудь поставить меня в известность, когда на радио начнет выходить в эфир твоя телепрограмма о пропавших ухажерах.

Папа выдавливает из себя улыбку:

— Я всего лишь стараюсь о тебе заботиться. Это моя работа.

— Я знаю, знаю. Но тебе нужно понимать, что я уже достаточно взрослая для того, чтобы позаботиться о себе самостоятельно.

Папа, ничего не говоря, заканчивает помешивать какао и кладет ложку на блюдце, которое он поставил между нами на стол.

— Получается, что тебе, чтобы поучаствовать завтра в этом крутом мероприятии, нужно взять какую-то шикарную одежду напрокат?

— Нет. Ли покупает мне платье. За счет компании. Он говорит, что это самое меньшее, что они могут сделать.

Папа медленно кивает:

— Ты ведь знаешь, что я всегда куплю тебе все, что тебе нужно, Джесс.

— Спасибо. Но Ли настоял на том, чтобы я согласилась на эту его покупку. Но и ты мне можешь кое в чем помочь. У меня нет обуви, которую я могла бы надеть на подобное мероприятие. Ты не возражаешь, если я надену лучшие мамины туфли? Я буду обращаться с ними очень осторожно.

Папа подносит кружку к своим губам, и я вижу, что его рука при этом дрожит.

Мне становится не по себе из-за того, что я его об этом попросила.

— Ладно, не надо, — продолжаю я. — Я могу купить себе какие-нибудь туфли завтра во время обеденного перерыва. Я спросила, не подумав.

— Нет, я вообще-то не возражаю. Бери их. Она тоже была бы согласна. Мы ведь не можем вынуждать тебя появляться перед лорд-мэром в ботинках «ДМ», правда?

Я улыбаюсь и целую его в щеку, а затем беру свою кружку.

— Спасибо. Я пойду наверх и возьму их прямо сейчас, хорошо? Просто чтобы проверить, подойдут ли они мне.

Он кивает. Я иду на второй этаж, стараясь не накапать какао на ковер. Прежде чем зайти в папину комнату, я ставлю кружку на пол на лестничной площадке. Я знаю точно, где находятся эти туфли. Тем не менее меня охватывают странные чувства, когда я открываю платяной шкаф, опускаюсь на колени и засовываю руку вглубь шкафа. Папа отнес большинство маминых вещей в магазин, торгующий подержанными вещами и отдающий выручку на благотворительные цели, но с некоторыми вещами он не смог заставить себя расстаться. Эти вещи казались такой неотъемлемой частью мамы, что было невозможно смотреть на них, не видя в них ее. Одежда — вся в полиэтиленовых пакетах с одной стороны платяного шкафа. Обувь и аксессуары — в большой коробке внизу шкафа.

Я пододвигаю коробку к себе и снимаю с нее крышку. Это для меня — все равно что открыть огромную коробку с памятными вещами. Я прикасаюсь к зеленому шарфу, вспоминая, каким мягким он мне казался, когда я в детстве прикасалась к нему лицом. Разноцветная шерстяная шляпа пахнет Ночью Гая Фокса[19] и холодными зимними прогулками.

Я беру пурпурные четки и перебираю их так, как это делала мама, даже не замечавшая, что она это делает. Я кладу их обратно и продолжаю ковыряться в коробке. На ее дне лежат черные фирменные туфли на шпильках. Она носила их не очень часто: обычно она ходила в гораздо более удобной обуви без каблуков. Однако в тех редких случаях, когда нужно было выглядеть импозантной, она надевала именно их. Я помню, как смотрела на ее отражение в длинном зеркале в спальне, когда она стояла вон там и поправляла вырез декольте своего пурпурного вельветового платья, которое и сейчас висит в шкафу. Я сказала ей, что она красивая. Она улыбнулась мне и сказала, что умеет наводить красоту, когда у нее есть на это время. Впрочем, она в самом деле была красивой. Папа тоже это говорил. Но она относилась к тем женщинам, которые не очень-то верят подобным словам.

Я накрываю коробку крышкой, ставлю ее в шкаф и отношу туфли в свою комнату. Затем я иду на лестничную площадку и беру там свое какао. Когда я возвращаюсь к себе в комнату, я готова поклясться, что вижу, как мама стоит там в туфлях и разглядывает свое отражение в зеркале.

29 июля 2017 г.

Твои похороны в понедельник будут самым тяжелым днем моей жизни — даже более тяжелым, чем тот день, когда мы хоронили твою маму. Я утратил двух людей, которых любил больше всего на свете. Единственное, что заставляет меня жить дальше, — вот этот человечек. Не могу поверить, что эта фотография была сделана лишь три недели назад. Ты была — и останешься — самой лучшей мамой в мире Гаррисона. Тем, кого это интересует, сообщаю, что с ним все в порядке и что о нем заботится Ли, которому помогает Анджела. Но сегодня он придет повидаться с дедушкой. И я поцелую и обниму его за тебя, Джесс. И я позабочусь о том, чтобы твой драгоценный мальчик никогда тебя не забывал. X

Суббота, 30 января 2016 года

Я рассматриваю на экране фотографию младенца. У него большие голубые глаза, слегка приподнятые — как будто от удивления — брови (хотя и не так высоко, как сейчас мои), маленький носик-кнопочка и красивейшие ямочки. На голове — прядки темных волос. Он более чем восхитительный. А еще он очень похож на Ли. Это поразительно. Он — Гаррисон. Предположительно, тот самый «Г», о котором все упоминали. Он — мой ребенок. А рядом с ним на фотографии — мое лицо. Да, мое. Лицо его мамочки. Я выгляжу как-то совсем по-другому. У меня явно уставший вид, на лице почти нет косметики, но взгляд, которым я смотрю на своего малыша… Это будто вовсе не мое лицо. В его выражении чувствуется переживание за что-то такое взрослое и серьезное, с чем я не сталкивалась и чего не понимаю. Самое похожее из всего, что я когда-либо видела, — это взгляд, которым на меня смотрела мама и которым все еще иногда смотрит папа. Это взгляд, преисполненный любовью и желанием защищать, надеждой и страхом, радостным волнением и тревогой.