После меня - Грин Линда - Страница 4

Я читаю их раз, другой, третий, чувствуя, что я что-то упускаю. Затем жду, не появится ли еще одно сообщение, в котором будет сказано, что это была шутка. Но больше сообщений не приходит. Я звоню Сейди.

— Почему ты написала только что мне эти слова?

— Что именно?

— Слова «спи с миром» в «Фейсбуке».

— По поводу Боуи?

— Нет, по поводу меня.

— Я ничего тебе не писала.

— Писала. В моей «Хронике». Две минуты назад. Там фотография, где мы с тобой в начальной школе, и слова о том, что ты не можешь поверить, что меня не стало, и что ты очень сожалеешь, что не смогла меня спасти. Ты тем самым как бы имела в виду, что я мертва.

— Зачем я стала бы это делать?

— Не знаю. Поэтому я тебе и позвонила.

— Честное слово, я ничего такого не писала.

— Зайди в «Фейсбук» — и увидишь.

— Хорошо. — Примерно на минуту на другом конце линии воцаряется молчание. — Там ничего нет, — говорит она. — Я не размещала никаких публикаций в «Фейсбуке» вот уже несколько часов. А еще я только что заглянула в твою «Хронику». Там тоже ничего нет.

Я снова смотрю на свой телефон и читаю ей вслух ее публикацию.

— Это какой-то бред. Я бы такого никогда не написала. Даже в качестве шутки.

Ниже публикации Сейди появляется комментарий от Адриана — моего коллеги по работе.

— Послушай, — говорю я, — Адриан только что написал следующее: «О-о, Джесс, так жаль тебя терять. Буду скучать по твоей улыбке и нашим с тобой шуткам. Спи с миром, конфетка».

— Наверное, кто-то взломал твой аккаунт, — говорит Сейди. — Я не удивлюсь, если это сделала Нина. Она, возможно, тайком брала твой телефон или что-то в этом роде.

— Но как так получается, что я это вижу, а ты — нет?

— Не знаю. Наверное, есть какой-то способ это сделать.

— Наверное, взломали и твой аккаунт, потому что публикация-то сделана с него.

— Измени пароль. Я свой тоже изменю. Тогда это вроде бы должно прекратиться.

— Хорошо. Я тебе чуть позже перезвоню.

Я захожу в свой аккаунт. Я плохо запоминаю пароли, поэтому мне приходится записать свой новый пароль сразу же после того, как я его устанавливаю. Я выхожу из «Фейсбука», а затем снова захожу в него и смотрю на свою «Хронику». Там сейчас под этой странной публикацией Сейди уже одиннадцать комментариев, причем парочку из них поместили люди, которых я не видела аж с тех пор, как окончила школу, и с которыми не пересекалась в «Фейсбуке» уже давным-давно. Я понятия не имею, почему все это происходит, но собираюсь положить этому конец прямо сейчас. Я начинаю печатать: «Ха-ха-ха, очень смешно. Сообщения о моей смерти сильно преувеличены» (насколько я помню, такая фраза фигурировала в какой-то книге или пьесе или где-то еще). Пытаюсь разместить эти слова в качестве публикации. Они не появляются. Я пытаюсь сделать это снова. Опять безрезультатно. Я ничего не понимаю. Не понимаю, что происходит. Снова звоню Сейди.

— Я изменила пароль, но эта публикация все еще там. Куча народу поместила свои комментарии, а у меня это сделать не получается. Программа мне этого не позволяет?

— Может, там какой-нибудь вирус или что-то в этом роде?

— А ты уверена, что не можешь этого видеть?

— Абсолютно.

— Я не понимаю, как такое вообще может быть.

— Это, наверное, шалит какой-нибудь тринадцатилетний хакер, которому надоело делать домашнюю работу по математике и который решил поразвлечься такими вот пакостями.

Я вздыхаю и качаю головой:

— И что, по-твоему, мне теперь следует делать?

— Просканируй на вирусы. Это, наверное, поможет. Кстати, если этого не может видеть никто, кроме тебя, то тогда, получается, никакого вреда нет?

— Но ведь люди начали писать комментарии — значит, они это видят? Что, если они подумают, будто я и в самом деле мертва?

— Ну, Адриан первым делом наверняка прислал бы какое-нибудь сообщение мне…

— Думаю, да. Адриан — милашка. Меня вообще-то тронуло за душу, что он написал такой грустный комментарий. Хотя мне понятно, что это очень глупо… Но все то, что люди написали в своих комментариях, — продолжаю я, — весьма похоже на то, что они и в самом деле написали бы.

— Ну, никто не стал бы писать, что он рад тому, что ты откинула коньки, разве не так? В тех случаях, когда кто-то умирает, все всегда говорят и пишут примерно одно и то же.

— Адриан назвал меня в своем комментарии «конфеткой». Как кто-то мог узнать, что он и в самом деле меня так называет?

— Может, потому, что он вообще всех в «Фейсбуке» называет конфеткой? Наверное, существует какой-то алгоритм, который позволяет определить, какие слова люди используют чаще всего.

— А может, ты была права насчет Нины, а? Может, она действительно имеет к этому какое-то отношение?

— Причина для этого у нее, наверное, есть, но я не уверена, что она достаточно умна и образованна для подобных дел.

— Но кто же еще тогда может желать мне зла, а?

— Никто не желает тебе зла, Джесс.

— А Каллум?

— У него тоже явно не семь пядей во лбу.

— Почему ты мне в то время об этом не говорила?

— Потому что ты не стала бы меня слушать. Как бы там ни было, почему бы тебе не поговорить с Ниной утром и не послушать, что она тебе скажет? И перестань переживать. Ты ведь очень даже жива. Хорошо?

— Да.

На другом конце линии воцарилась тишина. И у меня возникло ощущение, что я знаю, что Сейди скажет дальше.

— С тобой все в порядке, да? Я имею в виду, что ты сказала бы, если бы…

— У меня все прекрасно.

— И ты сказала бы мне, если бы это было не так?

— Ты и сама знаешь, что сказала бы.

— Хорошо. А сейчас выключи свой телефон, просканируй свой лэптоп на вирусы, удали все, что будет выявлено, — и тогда я буду готова поспорить, что, когда ты заглянешь туда утром, там ничего не будет.

— Хорошо. Спасибо. Увидимся завтра.

Я откладываю телефон в сторону и открываю свой лэптоп. Возможно, в нем я ничего такого и не увижу. Возможно, такие фокусы — только в моем телефоне. Я щелкаю на иконке «Фейсбука» и просматриваю подряд все публикации за последнюю пару часов. Ничего. Ту фотографию я здесь не нахожу. Я щелкаю на своей «Хронике», чтобы перепроверить. И сразу же появляется публикация Сейди. Ниже уже целая куча комментариев. Люди спрашивают, что случилось. Публикации в моей «Хронике» стали размещать и другие люди: Жюль, вместе с которым я училась в колледже, Тарик, вместе с которым я работаю, парочка маминых друзей… Все они пишут одно и то же: что они шокированы, что они не могут поверить, что меня больше нет, и что это слишком много горя для одной семьи.

Я вытираю слезы, побежавшие у меня по щекам, и говорю себе не быть такой глупой. Если все это происходит из-за вируса, то проказник, который его создал, явно не задумывается над тем, как тяжело людям, потерявшим близкого и дорогого им человека. Сейди, возможно, права: это, видимо, какой-то подросток, который очень сильно заскучал и решил подобным образом себя развеселить. Мне не следует принимать это близко к сердцу.

Я слышу голоса из телевизора, доносящиеся из-под лестницы. Показывают, похоже, не футбол, а какую-то телепрограмму, посвященную кулинарии. Папа смотрит по телевизору либо футбол, либо такие вот программы. Я раздумываю над тем, не присоединиться ли к нему, чтобы как-то развеяться. Усесться уютненько вдвоем на диване, как мы раньше это делали. Ему понравится. Он всегда говорит, что мы проводим вместе слишком мало времени. В конце концов я решаю этого не делать. Он, возможно, заметит, что мне как-то не по себе, и спросит, что случилось. Или же снова начнет расспрашивать меня про Ли.

Я надеваю наушники, подсоединяю их к своему телефону и включаю воспроизведение первой песни в меню. Но у меня не получается отогнать от себя мысли о той публикации. Мне вдруг вспоминается мужчина, трогавший меня за задницу на вокзале. А может, он компьютерный фанат, который решил оторваться на мне за то, что я сегодня утром его публично унизила? Может, он каким-то образом умудрился найти мою фотографию и разыскать меня в интернете?