После меня - Грин Линда - Страница 63

Может, Ли пожаловался на нее, в результате чего она теряет свою работу, а потому хочет ему отомстить? Но он ведь всегда говорил, что она очень хорошая уборщица. Она в самом деле хорошая. Когда мы приходим по понедельникам с работы, у нас дома идеальная чистота. У меня даже такое ощущение, как будто мы живем в отеле. А еще она надежная: никогда не бывает, чтобы она вдруг не пришла.

Я кладу мобильный телефон в карман домашнего халата и, подняв крышку мусорной корзины, смотрю на ее содержимое. Что уборщица может увидеть в ней? Что она может в ней найти? Что-то такое, что не сразу заметно?

Стук в дверь ванной заставляет меня вздрогнуть. Крышка мусорного ведра со стуком шлепается на место. Дверь открывается, и из-за нее появляется лицо Ли.

— Ну что, ты скоро будешь готова? Нам нужно выходить в десять с минутами.

— Да, я буду готова через несколько минут.

Он бросает взгляд на мой лифчик и трусики, висящие на тыльной стороне двери. Они — для беременных женщин.

— Ну давай, побыстрее надевай это свое несексуальное белье, — говорит он. — Я не хочу опоздать.

Я выдыхаю, когда он закрывает за собой дверь. Я пыталась убедить его, что вполне смогу сходить на УЗИ сама. Я не была уверена, что ему стоит находиться рядом, когда я увижу изображение «Г» на экране. Боюсь, что я отреагирую на это не так, как другие мамы, которые видят своего ребенка в первый раз. Потому что это будет не первый раз, когда я его вижу.

Но Ли настоял на том, что нужно пойти и ему. Он сказал, что не упустит возможности впервые взглянуть на своего ребенка. И вот теперь я все никак не могу решить, радоваться мне этому или огорчаться. Потому что уже проявились первые признаки — вспышки гнева, неадекватное поведение. Все это заставляет меня думать, что Ли, в общем-то, способен на ужасные поступки, о которых я уже так много читала.

Мы садимся в комнате ожидания больницы. Впервые в жизни я оказываюсь в окружении других беременных женщин. И хотя мне очень не хочется сравнивать себя с ними, от этого трудно удержаться. У большинства из них живот побольше, чем у меня, и лишь у одной — меньше. Почти все они старше меня. Большинство — намного старше. Интересно, не думают ли они, взглянув на меня, что я еще слишком молода для того, чтобы быть мамой. В моей голове начинает звучать песня «История подростка». Я рада, что Ли здесь, со мной, потому что в противном случае они, наверное, решили бы, что я — мать-одиночка. У меня возникает желание повесить себе на живот табличку «Запланированная беременность». Все, с кем мы говорили о моей беременности до сего момента, поначалу думали, что я забеременела случайно — уж слишком увлеклась сексом в медовый месяц. Люди и понятия не имеют, что этот ребенок даже больше, чем запланированный. Он уже существует — существует в том будущем. И все, что мы сейчас делаем, — так это лишь обеспечиваем его появление в надлежащее время.

— Кто из вас миссис Гриффитс? — громко спрашивает женщина в голубой униформе.

Ли приходится слегка толкнуть меня локтем: я все еще не привыкла к своей новой фамилии.

— Это я, — говорю я, вставая.

— Заходите, пожалуйста.

— А можно и моему мужу зайти вместе со мной? — спрашиваю я.

— Да, конечно, — улыбается она.

Мы заходим вслед за ней в комнату с тусклым освещением, посреди которой стоит топчан, окруженный различными медицинскими приборами и экранами.

— Ага, — говорит она, глядя в мою медицинскую книжку. — Прилягте, пожалуйста, на топчан и слегка приспустите свои лосины и приподнимите кофточку, чтобы я могла хорошо осмотреть ваш животик.

Я делаю то, о чем она меня просит. Она закладывает бумажные полотенца вдоль верхнего края моих лосин и нижнего края кофточки.

— Это просто для того, чтобы гель не попал вам на одежду, — говорит она. — Он может показаться вам немного холодным, когда я стану его наносить, но он необходим нам для того, чтобы получить четкое изображение.

Ли берет меня за руку. Его ладонь липкая. А может, это моя ладонь липкая — я точно не знаю. Я смотрю на его лицо: он напряженно всматривается в экран, отчаянно надеясь что-нибудь различить. Я пытаюсь представить себе, каково бы было мне, если бы я не знала, что все хорошо. И если бы переживала обо всем том, о чем в подобных случаях обычно переживают люди, а не о том, что мой муж, возможно, сделает со мной, когда этому ребенку исполнится три месяца.

Женщина елозит по моему животу своим устройством где-то минуту.

— Кое-кто сегодня утром очень активен.

Она снова улыбается.

— Кто он? — спрашиваю я.

Ли смотрит на меня вопросительным взглядом. Врач — тоже.

— Мой муж думает, что это мальчик, — поспешно говорю я.

— Ну, если малыш перестанет дергаться хотя бы на пару секунд, я, возможно, смогу рассмотреть, кто там у вас. Думаю, вам бы этого хотелось, да?

Мы оба киваем. Изображение на экране становится более четким. Ребенок лежит, повернув голову налево, и отчетливо виден его маленький носик. Со стороны кажется, что малыш пускает пузыри. Врач настраивает экран так, чтобы мы могли видеть все более отчетливо. Ли сжимает мою ладонь, и на его лице появляется улыбка.

— Ну что, все вроде бы в порядке, — говорит врач некоторое время спустя. — Ваш муж прав. У вас мальчик.

Ли начинает плакать. Настоящие мужские слезы. Он кладет голову мне на плечо, и я прижимаю его к себе.

— Все хорошо, — шепчу я. — И дальше все будет хорошо.

Я говорю это ему, я говорю это «Г», и — самое главное — я говорю это самой себе.

Позже мы сидим в автомобиле Ли, таращась на черно-белую распечатку. Анджела предлагала нам попросить сделать трехмерное изображение. Она показывала мне на своем планшете, как выглядят подобные изображения, но я подумала, что все они похожи на Добби из фильма про Гарри Поттера. Поэтому я сказала, что двухмерного изображения будет вполне достаточно.

Его и вправду достаточно. На распечатке отчетливо видно, что это «Г». Хотя это и странно, но я узнаю его по той фотографии, которая будет сделана в будущем. Это все равно как переместиться назад во времени. Жаль, что я не могу стереть будущее со своей головы и быть сейчас просто счастливой.

— Он идеален, — говорит Ли. — Да, именно идеален.

— Я знаю. Мне очень нравится его маленький носик.

— Видимо, его носик похож на твой.

— Нет. Наш малыш во всем похож на тебя.

— Теперь мы знаем, что это мальчик, — говорит Ли. — Мне можно уже начинать предлагать имена?

Я чувствую, что мои пальцы сдавили листок бумаги сильнее.

— Да, можно, — говорю я. — Соглашусь ли я с каким-нибудь из них — это уже второй вопрос.

— У меня есть только один вариант, — говорит он. — Ты, возможно, помнишь. Это — Гаррисон.

Я, тяжело сглатывая, киваю. У меня, похоже, появляется еще один шанс. Возможно, я все еще могу изменить ход событий. Но я боюсь, что, если предложу другое имя и Ли согласится на него, Гаррисон на белый свет не появится. Может быть, с этим ребенком что-то случится и я потеряю его. Сейчас я, по крайней мере, знаю, что мальчик с именем Гаррисон точно будет жить в будущем — пусть даже меня в этом будущем и не будет.

— Гаррисон — это замечательно. А может, давай пока будем называть его по первой букве — «Г»? Я не хочу, чтобы люди знали его имя, пока он не родится.

— Не возражаю, — пожимает плечами Ли. — По-моему, это даже прикольно — держать что-то в секрете аж до самого рождения.

Я улыбаюсь ему. У меня такое ощущение, будто я выиграла для себя еще немного времени. И теперь мне нужно использовать это время с умом.

Ли высаживает меня возле подъезда нашего дома. Он договорился, чтобы мне сегодня дали отпуск на полдня — на тот случай, если наше пребывание в клинике затянется. Кроме того, я ему сказала, что хотела бы заглянуть после клиники домой, привести себя в порядок и переодеться.

Уезжая, он машет мне рукой. Он сейчас едет на встречу с клиентом в город Харрогейт. Я захожу в дом через парадную дверь и нажимаю кнопку, чтобы вызвать лифт. Тот приходит почти сразу же. Я захожу, и двери лифта закрываются. Я кладу ладонь на свой выпирающий живот и глажу его.