Полуночные тени. часть 2 (СИ) - Кручко Алёна - Страница 16

       – А вдруг?

       – Я в таких делах не ошибаюсь.

       С чего бы… Жив буду, спросить.

       Жаркое дыхание щекочет шею: «Отогрейся, милый! Не умирай!». Пальцы горят: от кончиков ногтей и выше, выше идет колючая волна ледолома. Резкими, судорожными толчками горячая кровь прокладывает путь среди мерзлоты. Больно. Не ори, девчонку напугаешь. Боги, да орать и сил нет. Черная метель мельтешит под веками, прошитая алыми искрами, пронизанная ослепляющими нитями молний. Молнии вспарывают лед, разбивают торосы в колючие, режущие лезвия. Лед плавится в пожаре, вскипает паром, бежит кипятком по жилам. Больно.

       Больно – значит, живой. Снова выжил, королевский пес, удачливый сукин сын. Еще одна маленькая победа.

       – Ой, мамочки! Что это с ним?

       – Отогревается. Не бойся, так и должно быть. Держи его, не отпускай, побьется и перестанет. Больно ему. Держи, солнце встает, все хорошо будет.

       Лучше отпустите. Бесов вам в печенку, дайте мне что-нибудь в зубы, больно же! Что лучше, лед или огонь? Замерзать было легче.

       – Дыши, парень, дыши. До солнца дожил, молодец. Крепкий орешек, Старухе не по зубам.

       Эх, Мано. Много ты знаешь о зубах Хозяйки тьмы.

       Но утро – это хорошо. Это солнце, свет, жизнь. До утра дожил, теперь хрена с два подохну. Погоди, Герейн, я еще встану. Доберусь до твоей глотки.

       На этой бодрой мысли Марти наконец-то провалился в сон-забытье, больше похожий на беспамятство, но уже не грозящий смертью.

За окном гудела вьюга, билась в закрытый ставень, тонко и зловеще свистела в щели. Помогите боги путникам! Такая непогода обычно надолго.

       – Я рад, что ты приехал, Грегор.

       Барон Ордисский невольно покачал головой: в голосе Эстегарда слишком явственно слышались следы болезни. Скис старый друг, скис. Его величество совершил ошибку, даже не ошибку, а вопиющую глупость. Доказавших верность всей своей жизнью бойцов нужно ценить и беречь, а не бросать в каземат по навету, даже не разобравшись. В следующий раз Эстегард Лотарский не помчится в столицу, едва получив известия о мятеже. И любой, кто узнает его историю, подумает: прав Грегор Ордисский, что сидит себе дома, не лезет в столичные дрязги и ограничивает свой долг верноподданного вовремя уплаченными налогами. Сравнение не в пользу… не в пользу короля, усмехнулся Грегор. Если судить по чести, прав Эстегард. Но, боги великие, как же глупо судить по чести в нынешние погрязшие в предательствах времена!

       – О чем думаешь? Если меня жалеешь, то незачем.

       – Ты все тот же, несгибаемый и занудный, – Грегор нашел в себе силы усмехнуться, и сразу стало легче. В самом деле, не жалеть Эстерагда он сюда приехал! Старому медведю не нужна жалость, зато хорошая компания придется очень даже кстати. – Думаю… Думаю, что я тоже рад, хотя твое состояние не слишком мне нравится. Но это ничего, выкарабкаешься.

       – Я постарел. Наверное, слишком постарел. Еще лет пять назад я первым делом потащил бы тебя на охоту, а теперь…

       Эстегард отпил глоток из стоящего рядом кубка. Целебное вино, настоянное на травах, душистое, согревающее. Камин, вино, толстый шерстяной плед, а кашель уходит с трудом, и если бы не заботы Сюзин, не исключено, что этот кашель уже свел бы старого барона Лотарского в могилу. Воистину, боги знали, когда вернуть Лотару потерянную дочь.

       Грегор покосился на плотно закрытое окно, усмехнулся:

       – А теперь мы по-стариковски сидим у огня и вспоминаем былое. Почему бы и нет. В воспоминаниях есть своя прелесть. Пусть молодые воюют с метелью и скачут по сугробам.

       – Молодые… – Лотар тяжело вздохнул. – Я слишком тревожусь о сыне.

       – Анни справится, ты хорошо его воспитал. А у тебя, чтобы ждать его спокойно, есть дочь… дочери, – Грегор неловко, виновато усмехнулся. – Прости мою оговорку.

       – Я и сам еще не привык.

       Обметанные болезнью губы Эстегарда тронула нежная, почти робкая улыбка, и Грегор улыбнулся в ответ. Сюзин вызывала в нем странное чувство. Частью собственническое, частью отцовское, немного легкой, не злой насмешки, приправленной затаенным восхищением. Она была красива и сильна, в ней забавно смешались уверенность и застенчивость. Ее хотелось смешить, удивлять, развлекать. Ее просто хотелось. Сюзин была хороша всем, кроме воспитания, ну да что ему за дело до воспитания! Сюзин такая живая, и совсем зря Эстегард пытается воспитать из нее придворную куклу. Поздно – и хвала богам, что поздно.

       Эстегард любит ее. Уж наверное, не хочет отдавать за кого попало, а замуж девчонке пора. Но старый друг – это не кто попало.

       Правда, та же любовь может помешать Эстегарду принять сватовство, если сама Сюзин окажется против. Но зима – время долгой скуки, зима скудна и на дела, и на развлечения. Барон Грегор Ордисский сумеет вызвать интерес у деревенской девчонки. А от интереса до влюбленности не так уж и далеко.

       Правильно он сделал, что приехал именно сейчас, не откладывая.

 Мано заглянул в кувшин, одним долгим глотком допил остатки вина. Буркнул:

       – Ночка выдалась – врагу не пожелаешь.

       Добавил, поглядев на спящего Марти, на дрожащую девчонку, на обхватившего себя руками Рихара:

       – Ты, господин, шума пока что не поднимай. Оно конечно, тут и сами боги вроде бы велят бежать в магистрат с жалобой, а только мало ли, с кем парень схлестнулся и чем там дело кончилось. Того гляди, самого в виноватые запишут.

       Рихар кивнул:

       – Если городского мага зацепил, так они на то городу и платят, чтоб, если что, их сторону держали. Против пришлых-то.

       – Вот именно, – Мано с явственным сожалением отставил пустой кувшин, вздохнул. – И ты уж молчи, Аннета. Не для того небось парня спасала, чтоб неосторожным словом загубить.

       Девушка торопливо закивала. Наградить бы ее, растерянно подумал Анегард, только с азельдорскими нравами и не сообразишь, как. Будь дело на его земле или хоть в Оверте, не растерялся бы. А тут… Обидишь еще ненароком. Но и молча отпускать нехорошо.

       – Спасибо, Анни. Скажи, могу я тебя отблагодарить?

       Девушка вспыхнула, замотала головой:

       – Ничего не нужно, господин.

       – Пойдем, – Мано накинул на плечи Анни теплый плащ, – провожу.

       – Дурень ты, господин, – фыркнул Рихар, когда за ними закрылась дверь и шаги стихли в конце коридора. – Девица в Игмарта втрескалась без памяти, а ты – «отблагодарить». Спасибо хоть, деньги совать не стал.

       Анегард подавил зевок, плеснул в лицо холодной водой. И правда ведь, слепой увидит, что влюблена девчонка. С перепугу, что ли, не заметил? Ночь все еще плыла темной мутью в голове, путала мысли.

       – Слышал ты про такое? – Анегард кивнул на Марти. – Чего ждать теперь?

       – Слыхал, как же, – ответил Рихар. – Раз отогреваться начал, помереть теперь не помрет. А проваляться долго может. Самое малое – дня три-четыре, а то и с боговорот. Маг бы, конечно, быстрей поднял.

       – Мага рискованно, ты верно сказал. Знать бы еще, чего он с тем магом не поделил…

       Рыжий потянулся, тряхнул головой:

       – А чего ж. Пойду по городу пошатаюсь, послушаю.

       – Давай.

       Рихар ушел, а день потек своим чередом. Мелькнула было мысль заказать завтрак в номер, но Анегард решил не привлекать лишнего внимания. Пока неизвестно, что именно наворотил Игмарт и с кем схлестнулся – вот уж горазд парень в переделки влипать! – лучше вести себя как обычно. Спуститься вниз, как ни в чем не бывало. И, кстати, сказать Мано, чтобы сегодня своих парней никуда не отпускал. Хотя об этом десятник наверняка и сам догадается.

       Игмарт то ли заснул, то ли просто лежал тихо. В любом случае, ему явно лучше, можно ненадолго одного оставить.