Два в одном. Оплошности судьбы - Сухинин Владимир Александрович "Владимир Черный-Седой" - Страница 28

– Почем пирожки и выпивка? – поинтересовался Артем.

Тетка ожила и, смерив парня глазами, вроде как узнала и, улыбаясь, стала нахваливать свой товар.

– Первачок двойной перегонки, чистый аки слезы Хранителя, сынок, всего три медяка. Пироги с ливером, медяк за десяток, есть еще яйца вареные, тоже медяк за десяток.

Глядя на ее хитроватую физиономию, пышущую здоровьем и крепостью, Артем тоже улыбнулся.

– Давай, тетка, я возьму первач, пироги и яйца за три медяка. – Это все, что у него оставалось после покупки одежды, и он хотел попробовать поговорить и поторговаться – не для того чтобы выторговать себе скидку: Артем хотел начинать вживаться и осваиваться в новом мире.

– Эк ты загнул, милый! – У торговки на лице проявился азарт. Она весь день, скучая, просидела на своих яйцах, а к вечеру появился оптовый покупатель. Его она упустить не могла, но и просто отдать продукты без торговли ей не позволяла гордость. – Да за три монеты яйца я тебе не отдам.

– Домой понесешь? – улыбнулся Артем. – А дома мужик их съест, и ты без прибыли останешься. А так я возьму их и другим буду нахваливать, какой у тебя хороший товар.

– О, что удумал! Нахваливать он будет! Да здесь все знают, что у Мартоны самые лучшие пироги.

– Пироги, может быть, и лучшие, да яйца больно мелки. Плохо кур кормишь, хозяйка. Вон у той женщины они покрупнее будут, – кивнул Артем на лавку напротив. Торговаться он никогда не умел, платил столько, сколько просили, но здесь – это вам не там. Здесь выделяться нельзя. Он и хотел быть как все.

– У кого больше? К этой шавки шелудивой? Да она за скотиной не смотрит. Недавно поросята у нее передохли, а о курах уж и говорить нечего. Дам я тебе, так и быть, пяток яиц. Чтобы ты знал, что у тетки Мартоны все самое лучшее.

– Вот наговариваете вы, тетка Мартона, на женщину зря. Она дама солидная, да и говорила, что вы кур голодом морите, чтобы меньше тратиться. Худые они у вас.

– У меня куры худые? Варвага так сказала? Давай медяки и забирай товар, я пойду ей волосья повыдергаю, собаке брехливой.

Из лавки на шум вышла дородная женщина. Мартона уперла руки в крутые бока и с вызовом на нее уставилась.

Артем быстро выложил три медяка, забрал пироги, первач и яйца и отошел от начинающегося извержения вулкана.

– Это кто собака брехливая? – начала первой психологическую атаку соседка. Она была одной весовой категории с Мартоной и примерно одного с ней возраста. – Ты чего брешешь, чучело огородное, что у меня поросята сдохли?

– А вот и сдохли, сдохли, – покачивая головой, радостно подначивала ее Мартона. – Об этом все говорят.

– Все говорят, что твой мужик к молодухе бегает, – не осталась в долгу Варвага.

– Что? Мой бегает? Ах ты, сучка бесхвостая, я тебе сейчас покажу, кто от кого бегает. – И, вынув свое дородное тело из-за прилавка, Мартона решительно двинулась на соседку.

Та поплевала на руки и ответила:

– Давай, подходи! Коли не страшно.

Из лавки вышел сонный худенький мужичок.

– Ну что вы, бабы, в самом деле, – осуждающе сказал он, – как седмица, так вы в драку. Охолонитесь! – Он перегородил дорогу наступающей.

Но Мартона была уже в боевом запале, она походя двинула мужичка животом, и он улетел в лавку.

Артем чуть не схватился за голову: ну кто его дергал за язык подначивать торговку. Теперь с его легкой руки случится драка.

Он положил покупки обратно на стол и крикнул:

– Стоять, бабы!

Да так громко по-командирски крикнул, что забияки застыли в полуметре друг от друга.

– Шел бы ты, недоделок, отсюда! – повернулась к нему Варвага.

– Я уйду, но вы-то опозорите своего конта: сюда купцы прибыли, и что они скажут, когда вернутся? А я вам скажу! Они будут смеяться над вами и говорить, что у местного владетеля дурные бабы. А раз бабы такие, стало быть, и конт не лучше. По вас будут судить обо всех.

Бойцы замерли и стали «переварить» слова Артема. На их лицах промелькнуло сомнение, но уж больно запал был велик и желание повыдергивать волосья сопернице, да и привычка дело великое. А дрались они, по словам мужика, каждую неделю. Все это понял Артем за пару мгновений, рассматривая их разгоряченные лица, и, не дожидаясь их слов в ответ на свою тираду, со вздохом сказал:

– Пойду расскажу конту, как вы его позорите, и попрошу, чтобы вас выпороли для вразумления.

– Стой, милок! – первой сообразила Мартона, чем им грозит сегодняшнее происшествие. – Мы же просто шуткуем. Верно, Варвага?

Та была не такой сообразительной и, облизав пересохшие губы, недоуменно смотрела на соседку.

За нее ответил вынырнувший из-за ее спины щуплый мужичок:

– Верно, Мартона.

Теперь дошло и до Варваги, чем может закончиться сегодняшняя потасовка, и она решительно закивала. Зрители, что собрались на представление, разочарованно стали расходиться.

Артем, довольный тем, что не допустил того, чтобы словесная перебранка перешла в мордобой, забрал покупки и направился в замок. Прошел в малую столовую, где всегда, по словам Чу, проводили время дружинники конта. Он прошел под удивленно неприязненными взглядами солдат к одному из столов и поставил свои покупки.

– Ребята, – сказал он и обвел их взглядом. – Я пришел мириться. Вот первач, пироги и яйца. Предлагаю выпить мировую.

Он нашел взглядом Мурга и сказал:

– Мург, ты уж прости, я неудачно пошутил. Как выпью, со мной такое бывает, несет так, что остановиться не могу.

Воины были парнями простыми и отходчивыми. Это Артем знал по своей службе: обидел кого невзначай – поставь выпивку, и все обиды уйдут, как проходит ночь, и наступает снова день. Они оживились и потянулись к столу.

Первым подошел тот самый воин с усами, что стал жертвой магического опыта землянина. Поднял бутыль литра на полтора, понюхал и с видом знатока сказал:

– Мартона делала.

Тут же подсели остальные и, не смущаясь, разлили напиток по оловянным кружкам. Мург хлопнул Артема по спине и подмигнул.

– Прощен, недоделок.

На это прозвище, что дали ему в замке, вернее не ему, а Артаму, Артем не обиделся, он заслужил. Но кружку отодвинул в сторону. На посмурневшие взгляды дружинников со вздохом ответил:

– Я, ребята, с этим делом завязал. Как выпью, так таким дурным становлюсь, что аж страшно. Мертвяка в деревне вместо упокоения благословил, вон конюха покалечил, и Мургу досталось. Я решил с выпивкой завязать.

– Так это ты по пьяни все творил? – изумился один из воинов.

Артем покаянно покивал.

– Сегодня ходил к отцу Ермолаю на исповедь, обещал больше не пить.

На него смотрели глаза, в которых было огромное удивление: еще бы, маг ходил на исповедь, о таком они не слышали. Две враждующие группировки власти, сцепившиеся не на жизнь, а насмерть, и презирающие друг друга. Простые люди побаивались и тех, и других. Одни могут проклясть, другие затащить на костер. Как говорится, хрен редьки не слаще.

Артем не знал, какое противостояние происходит между ними и почему так необычно для него реагируют остальные на известие, что маг ходил на исповедь. Слишком мало информации он получил за это время, а его товарищ забился глубоко и не хотел не только помочь ему, но даже общаться.

Воины уже свою первую чарку выпили и, не закусывая, занюхали рукавом.

– А святой отец тоже бросил пить? – разразившись смехом, спросил один из сидевших. Но тут же получил подзатыльник от Мурга:

– Не богохульствуй, Шорнет.

– Ладно, ребята, я рад, что мы поняли друг друга, – поднялся Артем. – Пойду отдыхать.

Его провожали довольные служивые, хлопали по спине. Говорили, если что будет нужно, обращайся.

– Только если позаниматься на копьях, – обернулся Артем, стоя у выхода из столовой. Мгновенно в зале установилась гробовая тишина. Артем понял правильно и, улыбаясь, пояснил: – Я буду трезвым.

Его дополнение сняло все барьеры недопонимания между ним и замковой стражей и разорвало напряженную тишину оглушительным смехом.