Капитан Два Лица - Ригби Эл - Страница 50

Он уже нашарил белый, похожий на сыпучий известняк кусочек лакомства, когда со стороны входа в конюшню вдруг зазвучали шаги и голоса. Дуан замер, а в следующее мгновение, проворно захлопнув дверцу стойла, присел на корточки возле конских ног. И только тогда — задался вопросом, зачем это сделал. Он ведь король, это его личная конюшня и его лошади; вообще-то наоборот, все сюда заходящие без его разрешения должны прятаться. Но сказалась устоявшаяся привычка: если на суше пиратам «Ласарры» требовались кони, как правило, их крали. Впрочем, Дуан предпочитал звать это действо словом «одалживали».

Шаги зазвучали ближе, человеческие и лошадиные. Скрипнули открываемые дверцы, потом все ненадолго стихло. Дуан уже хотел выпрямиться и показаться незваным гостям: ему было, в принципе, плевать, в каком виде его застанут и насколько это будет глупо. Но услышанный и мгновенно узнанный голос наоборот заставил затаить дыхание и замереть.

— Нужно сказать конюхам, чтобы расседлали. Это наш король не против сам повозиться в грязи.

Дуан быстро обшарил деревянную створку и отыскал проеденную какими-то насекомыми сквозную дыру. К ней он прильнул вплотную, старательно щуря глаз и пытаясь что-нибудь высмотреть. Голос приблизился.

— Славные лошадки. Жаль, они так и не стали моими. Ну да ничего, зато у меня есть ты. А ну-ка иди сюда!

Первым, что Дуан сумел увидеть, было зелено-синее платье для верховой езды, точнее, та его часть, что находилась ниже пояса. А еще — унизанные золотыми кольцами мужские руки, на эту самую часть легшие, принявшиеся с удовольствием ее мять. Женщина звонко засмеялась.

— Перестаньте, маар. А если кто-то зайдет?

Дуан осторожно привстал, глянул поверх створки и снова сел. Этого хватило, чтобы убедиться в своей догадке: на другом конце конюшни, у стены, стояли советник по Безопасности Габо ле Вьор и одна из тех черноволосых камеристок, которыми в изобилии окружала себя Розинда. Конкретно эта особа, кажется, сопровождала принцессу на охотах и лошадиных прогулках и хранила запасные ключи от некоторых стойл. Наверняка отличная наездница.

Руки Советника продолжали блуждать по телу хихикавшей и изгибавшейся девушки. Дуан закатил глаза и легонько стукнулся лбом о створку. Он искренне надеялся, что даже если парочке приглянется кучка сена в дальнем углу, советника в силу возраста и сидячего образа жизни не хватит на слишком долгие любовные утехи.

Конь тем временем, видимо, встревожился за Дуана, потому что ткнул его носом в макушку. Вздрогнув и с трудом не подскочив на месте, тот протянул назад раскрытую ладонь и прошипел:

— Только не шуми.

Круф был смышленым конем. Вряд ли он понял сказанное, но жевать сахар начал молча, со всей доступной ему невозмутимостью. Дуан опять прильнул к дыре в деревянной створке. Двое стояли на прежнем месте; девушка по-прежнему игриво сопротивлялась:

— Ну-у, мне не поздоровится!

— Да брось. Юный Ино тот еще добряк, если опустить нюансы. Порода совсем выродилась.

Дуан насторожился. Девушка, видимо, тоже заинтересовалась, потому что возразила:

— Он очень славный человек.

Советник по Безопасности хмыкнул. Его руки остановились у девушки на лопатках.

— Вряд ли король должен быть славным, моя милая, стране нужна рука потверже. Голова Ино ле Спада забита глупыми мальчишествами, как и когда он пропал.

— Но ведь стало так тихо и хорошо…

— А скоро будет еще тише, когда он вернет в закон пиратов и все забудут, как мы устрашали их!

— Вернет пиратов?

Камеристка ахнула. Правда, трудно было понять, произошло ли это потому, что она удивилась, или потому, что пальцы советника приподняли ее подол и скользнули под него.

— Именно так. Впрочем, я еще надеюсь, он передумает.

Дуан усмехнулся про себя и покачал головой. Вторая рука советника потянулась к шнуровке на спине камеристки.

— Ну да к шан’ его. А что если мы…

Она высвободилась из объятий и перехватила его ладони.

— Идемте во флигель. У меня нижний балкон, нас не заметят. Идемте же.

Кажется, ле Вьор поцеловал камеристку в шею и снова попытался схватить за что-нибудь, но она погрозила пальчиком.

— Что если нас увидит здесь король? Он иногда катается утром. Хотя Круф здесь, значит…

Советник все еще стоял на месте, девушка тоже.

— Что-нибудь не так, маар?

Дуан напряг слух.

— Знаешь… меня грызет всякая мысль о том, кем я был при его отце, кем мог бы быть при принцессе и кем останусь теперь. Неуправляемый дурень, зачем только Боги не сожрали его, не превратили в щенка или осьминога…

Камеристка подошла к ле Вьору и привстала на носки — вероятно, заглядывая в глаза. Голос звучал вроде бы шутливо, но с нотками явного беспокойства.

— Знаете, милый маар… у меня иногда ощущение, что вы ненавидите его и даже хотите убить. Это уже чересчур.

Дуан усмехнулся повторно. «Убить? Не получится, даже если бы ты захотел, мартышка с косой. Никаких переворотов в мое правление, иначе устроил бы сам».

Габо ле Вьор неожиданно искренне, довольно протяжно рассмеялся в ответ на слова девушки.

— Убивать короля Ино? Чтобы народ растерзал меня? Пачкаться? Нет, что ты, такие желания у меня вряд ли возникнут, в текущей ситуации это одновременно глупость, кощунство и вызов Богам. Но знаешь… — Он какое-то время колебался, потом все же закончил вопрос: — Что бы я сделал с ним, будь у меня возможность?

— Что же?

Ответ советника прозвучал очень тихо, но Дуан отчетливо услышал, даже отчетливее, чем все остальные, сказанные громче, слова.

— Я просто отрубил бы ему руки. По локоть. Как делаю с любым, кто перейдет мне дорогу и попадется или окажется в плену у моих друзей, а у меня много друзей по всему миру. Поверь… это сущая малость, но для многих это намного хуже смерти. Вот ты бы смогла… — Теперь Габо ле Вьор схватил ее запястья и горячо поцеловал. — Без этих милых штучек? Пальчики, ладошки, всякая ерунда.

Камеристка охнула.

— Да я уснула бы от горя! Как же причесываться, как умываться, где носить кольца? Вы… настоящий хищник!

— Несомненно, — протянул советник многообещающе. — Р-р-р.

По-прежнему изображая страх, девушка опять хихикнула и, кажется, потянула мужчину за собой. На этот раз он не возражал. Вскоре двое дошли до выхода из конюшни, а потом бесшумно скрылись. Наступила полная тишина.

Дуан выпрямился, впрочем, почти сразу в висках у него застучало, он застонал сквозь зубы и с усилием оперся на дверцу стойла. Круф, дожевавший свой сахар, издал короткое встревоженное ржание, но король Альра’Иллы его едва услышал.

Отрубил бы ему руки. По локоть. Нет, этого просто не могло быть. Если только…

Друзья по всему миру? По всему?

В ярости Дуан саданул по рассохшемуся дереву кулаком; на разбитых костяшках выступила кровь. Только увидев, что Круф уже раздул ноздри и готов вскочить на дыбы, он обернулся и спешно обхватил коня за шею, притягивая к себе.

— Тише. Тише, мой мальчик…

Конь постепенно успокоился. Но два последних произнесенных слова только сильнее подняли волну ярости у Дуана внутри, напомнили о вечере у костра и о красном фонаре, а еще — о далеком каземате. Быстро сунув Круфу в пасть еще кусок сахара, он пошел прочь.

Перьевая ручка замерла над бумагой; с кончика сорвалась капля. Дуан медленно поднял голову и осмотрелся вокруг.

Он плохо помнил, как дошел до королевского флигеля, по какой лестнице поднялся, и, если по главной, говорил ли с часовыми. Плохо помнил, как оказался в кабинете и взял гербовую бумагу. Как написал эти строчки, дрожащие и кривые, как из-под руки конченого пьяницы. Зато сейчас он хорошо вспомнил, что каждый из таких приказов выносится на голосование в Совете. Что приговоренных должны судить. И что на словах советник Габо ле Вьор совершенно чист. Нет даже Розинды, чтобы обвинить его в домогательствах. Нет никого и ничего, кроме Двора, при котором ле Вьора уважают. Ценят. И знают дольше, чем нового короля.