Выбери любимый жанр

Племянник чародея (с иллюстрациями) - Льюис Клайв Стейплз - Страница 13

Перейти на страницу:

Изменить размер шрифта:

Смех зазвучал громче, а галка так раззадорилась, что вскочила Земляничке на голову прямо между ушами и крикнула, хлопая крыльями:

– Аслан! Аслан! Неужели я первая пошутила? Неужели про это будут всегда рассказывать?

– Маленький друг, – отвечал ей лев, – не слова твои, ты сама – первая шутка.

И все опять засмеялись, и галка не обиделась и смеялась со всеми так заливисто, что лошадь, шевельнув ушами, согнала ее с головы, но галка вдруг поняла, на что ей крылья, и не упала.

– Мы основали Нарнию, – сказал Аслан. – Теперь наше дело – ее беречь. Сейчас я позову на совет некоторых из вас. Идите сюда, ты, гном, и ты, речной бог, и ты, дуб, и ты, филин, и вы, оба ворона, и ты, слон. Нам надо потолковать, ибо миру этому пять часов отроду, но в него уже проникло зло.

Племянник чародея (с иллюстрациями) - pic19.jpg

Те, кого он назвал, приблизились к нему, и он ушел с ними к востоку, а прочие спрашивали друг друга:

– Кто сюда проник? Лазло? Кто же это? Нет, не лазло, казло!.. Может быть, козлы? Да что ты!

– Вот что, – сказал Дигори, повернувшись к Полли. – Я должен пойти за ним… За львом. Только он может мне дать то, что ей поможет.

– И я пойду, – сказал Фрэнк. – Понравился он мне. Да и с лошадкой поговорить надо.

Все трое смело пошли к Совету зверей, во всяком случае – настолько смело, насколько это им удалось. Звери были так заняты беседой, что не сразу заметили их и услышали дядю Эндрью, который стоял довольно далеко и кричал (довольно тихо):

– Дигори! Вернись! Немедленно иди сюда, кому говорю! Куда ты лезешь?..

Когда люди подошли к зверям, те замолкли и на них уставились.

– Это еще кто такие? – спросил бобр.

– Простите… – едва слышно начал Дигори, но кролик перебил его:

– Наверное, салатные листья.

– Нет! – поспешила сказать Полли. – Нас нельзя есть, мы невкусные.

– Смотри-ка! – сказал крот. – Говорить умеют. Салат он речью не наделял.

Племянник чародея (с иллюстрациями) - pic20.jpg

– Может, они вторая шутка? – предположила галка. Пантера перестала умываться и сказала:

– Ну, первая была лучше. Кто как, а я ничего смешного не вижу! – и, зевнув, принялась умываться опять.

– Пожалуйста, пропустите нас! – взмолился Дигори. – Я очень спешу. Мне нужен лев.

Тем временем Фрэнк пытался привлечь внимание Землянички и наконец преуспел.

– Лошадка! – сказал он. – Ты-то меня знаешь, объясни им.

– О чем это оно? – спросили ее звери.

– Знаю… – нерешительно произнесла лошадь. – Я мало что знаю. Наверное, все мы еще очень мало знаем. Но где-то я что-то такое видела… Где-то я вроде бы жила… или видела сон, прежде чем Аслан разбудил нас. В этом сне вроде бы жили вы трое…

– Ты что? – сказал кэбмен. – Меня не признала? А кто тебя чистил? Кто кормил, когда ты устанешь, а? Кто попону надевал, когда холодно? Ну, не ждал я от тебя!

– Минутку, минутку… – проговорила лошадь. – Дайте подумать. Да, ты привязывал ко мне сзади какой-то тяжелый ящик и гнал меня куда-то, и я бежала, а ящик очень грохотал…

– Зарабатывали мы с тобой, – сказал кэбмен. – Жить-то надо, и тебе, и мне. Без работы да без кнута ни стойла бы не было, ни корма, ни сена, ни овса. Любила ты овес, если я мог его купить, тут ничего не скажешь.

– Овес? – сказала лошадь, прядая ушами. – Да, что-то такое помню. И еще… Ты сидел сзади на ящике, а я тащила и тебя, и ящик. Бегала-то я.

– Ну, летом, ладно, – сказал Фрэнк. – Ты тянешь, я себе сижу. А зимой? Когда ноги как ледышки? Ты бегаешь, тебе что, а я? И нос замерзнет, и щеки, и рукой не шевельнуть, вожжи не удержишь.

– Там было плохо, – сказала лошадь. – Камни, трава не растет.

– То-то и оно! – обрадовался Фрэнк. – Плохо там было, одно слово – город. Мостовые. Не люблю я их. Мы с тобой из деревни. Я там, у себя, в хоре пел. А пришлось, жить-то надо.

– Пожалуйста! – взмолился Дигори. – Пустите нас! Лев уходит, а мне очень нужно с ним поговорить.

– Понимаешь, лошадка, – сказал Фрэнк, – молодой человек хочет со львом поговорить, с вашим этим Асланом. Может, довезешь его? Будь так добра! А то вон куда ваш лев ушел. Мы уж с барышней дойдем.

– Довезти? – переспросила лошадь. – Ах, помню, помню! Ко мне садились на спину… Когда-то давно один из ваших, коротенький, часто это делал. Он мне всегда давал такие твердые белые кубики… Очень вкусные… лучше травы.

– А, сахар, – сказал Фрэнк.

– Пожалуйста! – снова взмолился Дигори. – Очень тебя прошу!

– Довезу, о чем говорить! – отвечала лошадь. – Только по одному. Садись.

– Молодец! – сказал Фрэнк и подсадил Дигори, и тот уселся удобно, он ведь и'прежде ездил на пони без седла.

– Иди, Земляничка, пожалуйста! – сказал он.

– А у тебя нет сладкой белой штуки? – спросила лошадь.

– Сахару? – огорчился Дигори. – Нет, не захватил.

– Ну, ничего, – сказала Земляничка, и они двинулись в путь.

Только тогда животные заметили еще одно странное существо, тихо стоявшее в кустах, надеясь, что его не увидят.

– Это кто такой? – спросил бульдог.

– Пойдем посмотрим! – крикнули другие; и пока Земляничка бежала рысцой, а Полли и Фрэнк поспешали за нею, решив не дожидаться ее возвращения, звери и птицы кинулись к кустам, лая, воя, рыча на все лады, с радостным любопытством.

Надо заметить, что дядя Эндрью воспринимал по-своему все, что мы сейчас описали – совсем не так, как Фрэнк и дети. То, что ты видишь и слышишь, в некоторой степени зависим от того, где ты находишься – и от того, каков ты сам.

Когда появились звери, дядя чуть ли не юркнул в лес. Конечно, он за ними следил, и очень зорко, но занимало его не то, что они делают, а то, что они могут сделать ему.

Как и колдунья, он был на удивление практичным. Он замечал лишь то, что его касалось; и просто не увидел, как лев отобрал и наделил речью по одной паре своих созданий. Он видел (или думал, что видит) множество диких зверей, бродящих вокруг. И удивлялся, почему это они не убегают от льва.

Когда великий миг настал и звери заговорили, он ничего не понял, и вот почему: в самом начале, когда лев запел, дядя смутно понял, что это – песня, но она ему совсем не понравилась, ибо внушала мысли и чувства, которые он всегда отгонял. Потом, когда взошло солнце, и он увидел, что поет лев («просто лев», – подумал он), он стал изо всех сил убеждать себя, что это вообще не песня, львы не поют, они рычат, скажем, в зоологическом саду, там, в его мире. «Конечно, петь он не мог, – думал дядя. – Мне померещилось. Совсем нервы никуда… Разве кто-нибудь слышал, чтобы львы пели?» И чем дольше, чем прекрасней пел дивный лев, тем упорней убеждал себя дядя Эндрью. Когда пытаешься стать глупей, чем ты есть, это нередко удается, и дядя Эндрью вскоре слышал рев, больше ничего. Он больше и не смог бы ничего услышать. Когда лев возгласил: «Нарния, встань!», – слов он не разобрал, а когда ответили звери, он услышал только кваканье, лай, что угодно; когда же они засмеялись – сами себе представьте. Это было для дяди хуже всего. Такого жуткого, кровожадного рева голодных и злых тварей он в жизни своей не слышал. И тут, в довершение ужаса, он увидел, что трое людей пошли к этим зверюгам.

«Какая глупость! – думал он. – Звери съедят их, а заодно и кольца, как же я вернусь? Эгоист этот Дигори, да и другие хороши… Не дорожат жизнью – их забота, но вспомнили бы обо мне! Ах, что там, кто обо мне вспомнит!»

Тут он увидел, что звери идут к нему, и побежал во всю прыть. Должно быть, климат и впрямь омолодил его, ибо он не мчался так со школьных лет. На фалды, взлетавшие сзади, приятно было смотреть, но какой от них толк? Из животных, бежавших за ним, многие бегали быстро, сейчас – впервые, и они были очень рады новому развлечению. «Эй, лови! – кричали они. – Это лазло! Да, да! Ура! Хватай! Заходи спереди!»