Король и спасительница - Выборнова Кристина - Страница 105

— Да, ничего не поделаешь, — король коротко кивнул и сдвинул брови. Вид у него стал какой-то хмуро-задумчивый. Больше не произнеся ни слова, он встал, взял парчовую тряпку и поволок ее в камеру, которую я присмотрела для себя. Я переглянулась с Наткой и пошла следом.

В камере, которую я себе облюбовала, видимо, сидела какая-то высокородная дама, потому что здесь была кровать с остатками балдахина и то самое трюмо, в котором я отразилась, когда мы только вошли в темницы. Возле трюмо стоял высоченный круглый стул на одной тонкой ножке, отлитый из какого-то рыже-красного металла. Я уселась на него, и, стараясь не смотреться в зеркало, спросила мрачно застилающего кровать короля:

— Лид, ты чего? Так плохо, что Геф силу потерял? Не успеет уже набрать?

— Плохо, конечно, но, думаю, набрать успеет, — отозвался Лид неохотно. — В конце концов я могу дать ему часть своих сил, на мне это вряд ли отразится…

— А в чем тогда дело? — подстегнула его я, потому что он опять умолк.

— Мне не нравятся мои догадки, хотя они весьма логичны, — честно сказал Лид. — Нам всегда говорили, что ниже достоинства высокородных заниматься лечением, поскольку мы болезням не подвержены, а плебеи для нас неважны. Но почему-то никто, даже мой отец, не говорил мне, что лечение просто быстро вытянет силы у высокородного колдуна. Думаю, всех моих сил едва ли хватило бы, чтобы вылечить сто человек со средней тяжести ранами…

— Эх, вот если бы заставить Сьедина кого-нибудь лечить… — протянула я мечтательно. Король беззвучно усмехнулся, почти не изменившись в лице, и хлопнул по застеленной кровати.

— Вот, Соня, думаю, на этом вполне можно спать. По крайней мере, не хуже, чем в ваших палатках.

— Угу. А ты где будешь?

— Здесь, — он кивнул на комнату, которая располагалась как раз напротив моей. Видимо, там держали каких-то не очень важных преступников, потому что все ее убранство составляли высокая угловатая кровать, квадратный стол и люстра в виде плошки.

— Ну хорошо, — сказала я. — Пойдем чего-нибудь поедим и руку твою промоем, а то, не дай бог, воспалится. И не раздумывай ты о мотивах твоих высокородных родственников. Понятно, что они только и делали, что пытались власть захватить и удержать. Какое уж там лечение, или, как ты говоришь, дурацкая щедрость. Надо же всю родню еще успеть заколдовать!

— Знаешь, Соня, захват власти не всегда являлся главным мотивом, — Лид резко поднял руку, с его пальцев слетело множество белых огоньков и усеяло люстру вместо свечек. Полюбовавшись на свое творение и разгладив какие-то невидимые складки на устилающей кровать ткани, король, наконец-то, подошел ко мне и докончил свою мысль:

— Я вот к власти не стремился никогда, но в то же время понимал, что если я не заколдую своего дядю, то он рано или поздно заколдует меня. Это… Как по-русски… Порочный круг.

— Да, кстати о круге, а что мы теперь делать-то будем? — спросила я озабоченно.

— Ближе к вечеру пойдем собирать тех, кто остался из нашей организации. План у меня кое-какой есть, его и обсудим и будем осуществлять.

— Хорошо. Все вместе пойдем?

— Нет, тебя я лучше оставлю в темнице. Здесь безопасно, а там я буду вынужден за тебя беспокоиться.

— А если уйдешь ты, я буду вынуждена беспокоиться за тебя, — буркнула я. — И одна я тут не останусь.

— Тут будут Мада и Натка, и кого-нибудь из мальчишек оставлю на всякий случай, — он чуть улыбнулся и мягко подтолкнул меня в плечо. — Пойдем, Соня.

Остальные ученики, когда мы пришли, уже ели суп из общего котелка, стоя возле стола. Натка наливала кипяток из странной формы огромного чайника в антикварные металлические чашки с резьбой.

— Тут у нас завтрак в стиле «тюремный шик», — сообщила она, ставя чашку перед Лидом. — Держи, твое величество. Кроме кипятка и супа из кореньев ни фига нет.

— Продукты добудем, — кратко успокоил ее король и, перейдя на беглый варсотский, сообщил ученикам то, что до этого говорил мне. Те деловито закивали.

— Только вы поосторожнее, — сказала я. — А то что мы тут с Наткой делать будем? Мада вон до сих пор не в себе, от нее толку никакого… Кстати, ее, наверное, долечить надо?

— Да не, сама отойдет, — махнул рукой Геф. — Пару компрессов, и все… Рет, давай, что ли, я тут посижу с ними?

— Хорошо, — согласился король с явным облегчением: я уже давно заметила, что Гефу он доверял.

Через полчаса король с учениками, предварительно отчистив и частично сменив изодранную и перепачканную в драке с полицией одежду, удалились наверх. Остались мы с Наткой, Геф и фрейлина. Последняя пребывала в полубреду и металась по своей огромной кованой кровати с мощной толстой сеткой. Я подошла поближе и некоторое время задумчиво глядела на нее: мне в голову пришла мысль, что Мада со своей старинной, хоть и растрепанной, прической и навороченным платьем, гораздо органичнее вписывается в общий стиль темницы, чем даже сам король в его теперешнем виде… Прервал мои размышления всполошенный крик Натки: оказывается, Геф намылился в погреб, чтобы сделать фрейлине компресс с алкоголем. Сорвавшись с места, я бросилась к подруге, и мы хором объяснили Гефу, что вино может быть отравлено. Он поморщился и хлопнул в ладоши — так варсоты выражали крайнюю степень досады:

— Что за люди тут раньше жили? Зачем вино-то травить?

— Тут не жили, а сидели, — поправила его Натка. — Да и погреб, может быть, использовали больше для отравления заключенных…

— Ну тогда чего я могу поделать, — Геф, налив на тряпку для компресса холодной воды из чашки, пошел обратно к фрейлине. — Сил у меня все равно нет, ну, авось она сама оклемается, — с этими словами он шлепнул компресс на лоб Маде и отряхнул руки. — Ну чего, давайте пока по хозяйству обустраиваться?

— Давай, — безмятежно согласились мы с Наткой.

…Через два часа мы поняли, как были неправы. Геф загонял нас хуже, чем любой высокородный: мы грели воду, таскали из кладовых посуду и тряпки, вытрясали эти тряпки, полоскали эту посуду, застилали кровати и мыли полы. То, что Геф в этом участвовал вместе с нами, мало нас утешило: под конец руки у меня уже просто отваливались. Единственное, чем я занималась с каким-то подобием удовольствия, так это обустройством королевской комнаты. Я все-таки притащила для Лида большую красивую, хотя и полуистлевшую тряпку и постелила ее на кровать, а внизу под ней мы соорудили большую жаровню, высыпав угли на старый железный поднос. Геф аккуратно пустил магические огоньки во все люстры и лампы, и в темнице стало неожиданно светло, хотя освещение и вышло несколько мрачно-синеватым, как в метро. Но Геф остался вполне доволен и сказал:

— Ну вот, теперь хоть жить можно. Пошли поедим чего?

Натка согласилась, я — нет. Слушая разносящуюся под высокими полукруглыми сводами радостную болтовню подруги и Гефа, я еще разок навестила фрейлину, убедилась, что она перестала бредить и сладко дрыхнет, от нечего делать позаходила по разу в каждую комнату темницы, посмотрела в трюмо на свою синеватую физиономию в ореоле растрепанных не очень мытых волос, и, чтобы заняться чем-то, тщательно расчесалась, сделала хвост и надела на свое бессменное грязно-синее варсотское платье чистый серый платок, позаимствованный у Иа. Снедаемая уныло грызущим беспокойством за Лида и остальных учеников, я некоторое время сидела на кровати, покачивая ногами и наблюдая, как из-под длинного платья высовываются края обтрепанных джинсов и носки кроссовок. Наконец, вздохнув, я сползла на пол и побрела на экскурсию по коридору с древними варсотскими фресками. Свет из темницы падал довольно далеко, так что я могла разглядывать старые росписи в подробностях. Хитрые высокородные лица отрешенно пялились мимо меня навеки застывшими взглядами. Я поводила пальцем, с трудом разбирая древний варсотский язык: особенной возможности попрактиковаться в чтении у меня не было. «Сонародин ратсанатла ра Арситсиея ратсенатла» — значит, король Со-Народин и королева Арситсиея, предки Сьедина… Да, Натка права: судя по их физиономиям, сегодняшними достижениями Сьедина они бы только гордились. «Елеорана ратсенатла» — королева Елеорана… Довольно симпатичная девушка, похожая на Маду, со светлыми волосами и веселой улыбкой. Жаль только, что с этой веселой улыбкой она на картинке стирала кого-то в порошок. Я вздохнула и пошла дальше. «Мадуерон ратсанатла» — этот король, против обыкновения и варсотской высокородной моды, оказался с бородой, весьма черной и дремучей. В интерпретации художника он смахивал на Бармалея, стырившего корону. Хорошо хоть, ничего плохого он на картинке не делал, просто торчал на троне и царил. Еще какое-то королевское семейство — имена неразборчивы, да и лица наполовину затерты… Разглядывая фрески поближе, я заметила, что их периодически пытались восстанавливать: краски кое-где отличались по оттенку, более свежий грунт был наляпан там, где осыпался старый. Непосредственно перед входом в темницу, уже за изображением Лидового отца в виде пацана-принца, фрески кончались и шел один светлый грунт, довольно неровно наляпанный. Хотя не совсем неровно… Неровность, можно сказать, была только в одном месте — примерно на уровне моей груди, да и видно ее было только под определенным углом. Я отошла так, чтобы свет падал на стену по касательной, наклонилась и прищурилась. И явственно увидела на ровной стене два слабых отпечатка ладоней. А под отпечатками, кажется, что-то было нацарапано по-варсотски. Надо же, высокородные — а все туда же, хулиганят. Я хихикнула и с интересом приложила свою руку по очереди к отпечаткам. Они оказались немного меньше: наверное, были женскими или даже детскими. Отпечатался тут явно не один человек, потому что у одного человека не могло быть две левых руки, да и форма отличалась: одна ладонь была поуже, с более длинными пальцами, а другая — пошире, похожая на мою собственную. Прищурившись, я попыталась разглядеть, что накарябано под ладошками. Первая надпись была вроде бы варсотской, но нечитаемой, либо я ее просто не понимала. Вообще она смахивала больше на иероглиф или вензель, чем на обычные варсотские закорючки. Вензелями, судя по фрескам, пользовались варсотские короли — значит, все-таки тут какой-то король отпечатался, безобразник… Я начала было разбирать вторую надпись, но вдруг на меня накатило странное ощущение, будто я одновременно и понимаю и не понимаю, что там написано. Язык-то, кажется, был варсотский, но сочетание для варсотского совсем нехарактерное. Если попробовать прочитать это по буквам, то выходило… С… О… Н… Соня?!