Король и спасительница - Выборнова Кристина - Страница 35

— Да, странный мужик, — согласился Леня и сделал запоздалое открытие: — Так его не Леонидом, что ли, зовут?

— Его зовут Лид, — вздохнула я. — А полное имя Лидиорет.

— Бабское какое-то… А фамилия у него есть?

— Не знаю, не спрашивала, но похоже, что нету. Он не с Земли, понимаешь? Не из нашего мира.

— Башка трещит, — мрачно ответил на это все Леня. — Если я закурю, этот твой ругаться не будет?

— Не знаю, наверное, нет… Отойди на всякий случай за дерево, чтобы не видел.

Леня кивнул и вышел за круг света, падающий от костра. Я тоже выпуталась из покрывала, оставив его Натке, и пошла выяснять насчет еды.

Лид все колдовал над палкой, творя из нее что-то плохо видное при слабом звездном свете. Вроде бы, он почти заканчивал, поэтому я тихо подала голос:

— Лид, извини, что я тебя тереблю…

Он поднял глаза.

— Ничего страшного, Соня, я хотя бы отдохну от здешнего процесса колдовства.

— Э-э-э, с отдыхом, как раз, наверное, не получится, — сказала я виновато. — Мы есть хотим…

Лид со вздохом кивнул и махнул забинтованной рукой, как бы покоряясь судьбе.

— Хорошо, идем.

Мы вместе подошли к костру. При свете пламени я разглядела странную штуковину, которую волок за собой Лид. Это оказалось что-то вроде тонкого длинного меча из светлого, почти белого металла. Одна сторона меча была острая, другая — в мелких крючках и зазубринах. Перед тем как сесть возле нашего костра, Лид пижонским размашистым жестом воткнул меч в землю, и огненные отражения мелко задрожали на блестящем лезвии и рукоятке со сложной мелкой резьбой.

— Ого! — подняла большой палец Натка. — Круто сотворил, твое величество! А зазубрины зачем? Хлеб этой стороной нарезать? А в ручке открывалки нету?

— Этим мечом можно наносить колющие, рубящие и режущие удары, — информировал Лид холодным голосом. — Впрочем, нарезать продукты им тоже можно, как всяким ножом.

— Да уж, было бы только, что нарезать…

Лид перевел глаза на меня.

— После этого оружия я могу сделать только простые продукты вроде хлеба и воды.

— Ну и ничего, — успокоила я его. — Хоть с голоду не помрем… — Но, взглянув на меч, все же не удержалась и упрекнула:

— Может, у тебя бы осталось побольше сил, если бы ты так не расписывал его рукоятку. Сделал бы простой, гладкой, да и все!

Лид не рассердился, но одарил меня снисходительно-жалеющей королевской улыбкой.

— Попробуй, Соня, поднять за гладкую ручку предмет такого веса и помахать им, — предложил он, щелкнув по мечу. — Он просто выскользнет у тебя из рук. Ты думаешь, что я не понимаю, где я нахожусь? Меня тоже совершенно не волнует красота оружия, но оно должно быть… Эргономичным, если это правильное слово.

— Правильное, — вздохнула я и тоже пощупала эргономичный меч, который оказался холодным, как лед. — Лид, хлеб колдовать будешь, сотвори заодно себе бинтов.

— Не буду я тратить на это силы, — отрезал король и, снова закрыв глаза, с мученическим видом выдавил из воздуха кривую буханку темного хлеба и какое-то странное деревянное ведро вроде ушата, наполненное водой. Закончив, он перевел дыхание. Мы с Наткой неосознанно сделали то же самое.

— Все, теперь ешьте и спите, — приказал король, встряхивая руками, будто они у него затекли, и поднялся.

— А ты куда? — озаботилась я.

— Надо что-то придумать с охраной поляны, чтобы нас не могли застать врасплох, — обернувшись, сообщил Лид и канул во мрак. Мы с Наткой подозвали Леню и принялись за свой тюремный ужин. Правда, хлеб и вода производства короля оказались хорошего качества, так что особенно сетовать нам не пришлось.

Лид вернулся минут через пятнадцать, с сонным и бессильным видом плюхнулся прямо на землю впритык к костру и улегся на бок лицом к пламени. Проигнорировав наши попытки отодвинуть его от огня и сунуть ему оставшийся кусок хлеба, он немедленно заснул мертвым сном.

— Фу ты, господи, — выдохнула Натка. — Ладно, давайте тоже спать. Лень, сгреби угли подальше от его величества, а то он себе все волосы сожжет…

— И сена на него набросай, они, колдуны высокородные, сильно мерзнут во сне, — вспомнила я. Леня с мрачным видом потеребил угли кроссовкой, бросил на Лида клок травы и плюхнулся в стог сена. Мы с Наткой тоже были не в том настроении, чтобы болтать и делиться впечатлениями, поэтому завернулись в белое покрывало, как в кокон, и уснули.

…Проснулась я от холода и неудобных кочек под собой. По часам было пять утра, но небо осталось таким же черным, а звезды не собирались исчезать. Похлюпав обледеневшим носом, я поняла, что если не встану и хоть немного не разомнусь, точно не усну обратно. Осторожно, чтобы не будить Натку, я выползла из-под покрывала, встала на скрюченные ноги и обнаружила, что костер практически погас. Король по-прежнему лежал на том же боку, только теперь его поза больше походила на позу эмбриона. Голова его и рука покоились практически на вяло мерцающих углях. Я поспешно отгребла угли в сторону и отправилась за дровами.

В лесу мне показалось уже не так и темно, наверное, зрение все-таки адаптировалось. Я немного отошла от периметра поляны, ухватила толстую ветку… И вдруг над моей головой вспыхнул яркий свет!

Меня чуть не хватила кондрашка. Я резко развернулась, подняв свою ветку для замаха на предполагаемого врага. Но оказалось, что надо мной прямо в воздухе транслируется «мультик»: по ярким глубоким цветам и форме «экрана» я мгновенно узнала творчество Лида. Только на этот раз мультик правильнее было бы назвать не мультиком, а фильмом, хоть и каким-то очень запутанным. Мелькали лица, пейзажи, иногда сливаясь в такую мешанину, что ничего нельзя было разобрать. Промелькнула и физиономия Натки, и часть моей квартиры, а потом вдруг появилась я сама. В Лидовой интерпретации я себе решительно не понравилась, потому что стояла, уперев руки в бока, с гадливо перекошенной физиономией и взглядом, полным отвращения, и что-то говорила, беззвучно открывая рот. Речь моя, явно обвиняющая, длилась не меньше минуты, а потом я резко исчезла, изображение смазалось, и постепенно проступил знакомый мне пейзаж. Кажется, это был наш деревенский луг, но не солнечный, а с нависшими над ним унылыми серыми тучами. И этот луг не кончался лесом, а уходил в какую-то печальную бесконечность…

Я отвернулась от странного «мультика», подобрала выроненную палку и медленно пошла дальше. В поисках дров я прошла по всему периметру поляны, и через каждые несколько шагов на моем пути загорались висящие в воздухе «мультики», причем так резко, что я пару раз даже чуть не вскрикнула от неожиданности. К тому времени, как я вернулась обратно, подпирая подбородком кучу дров, мне стала ясна простая до гениальности мысль Лида: любой неподготовленный человек, над которым в темноте резко зажжется «мультик», вскрикнет или ахнет, или хотя бы затрещит ветками, таким образом оповестив о своем присутствии… Правда, не факт, что сам король, дрыхнущий мертвым сном, проснулся бы от какого-то повизгивания…

— Соня, зачем ты ходила вокруг поляны? — вдруг раздался у меня под ногами шепот невидимого Лида. Оказывается, он не спал и смотрел на меня, приподнявшись на локте.

— Я… Костер хочу опять разжечь, уж очень холодно. Здорово ты придумал «мультики» повесить.

— Это единственное, что легко у меня здесь получается, приходится обходиться, чем есть.

— А почему ты проснулся? Я же не кричала, кажется.

— Я просыпаюсь, когда любой из этих, как ты выражаешься, «мультиков», загорается.

— Ясно… А что за путаницу они показывают?

— Я проецирую в них свои сны, — сказал Лид и начал подкладывать дрова в костер красивой аккуратной решеточкой. — Спи, Соня, еще рано. Но запомни на будущее: здесь нельзя ходить поодиночке. Если что, буди меня или своих подручных простолюдинов.

— Угу, — согласилась я и пошла укладываться. Оказалось, что моя подручная простолюдинка Натка смотала на себя почти все покрывало. Кое-как с ругательствами вытянув из-под нее кусок, я завернулась в него и уснула.