Только МАТ или иномирянка со своим уставом (СИ) - "Мистеру Майарана" - Страница 56

Блин, такую вещь испортил!

— Бейся честно, Шмаре! — прорычал потерпевший поражение валлаур, едва шевеля губами.

Откуда-то сбоку в ноги упал мой самый любимый на свете друг, без которого я, наверное, и не справилась. Метнув быстрый взгляд в сторону, откуда была оказана бесценная помощь, увидела стремительно удаляющуюся спину О’Шена. Не мудрено, ведь я отдавала АКашу ему на растерзание. Шустро присела, откинула в сторону гитару, подхватила четыре килограмма лучшего чёрного золота, сняла с предохранителя, вывела на одиночную стрельбу регулятор и не глядя, наставила дуло на врага, понимая, что делаю это на автомате. Однако на курок нажать, я так и не смогла. Что-то внутри меня забастовало против этого.

Но АКаша всё равно выдал оглушительный хлопок, разорвав на секунду гудящее пространство.

На моём указательном пальце, что не смог нажать на курок повис Ужас, с ненавистью глядящий на валлаура.

— Сам ты шмара. — выдал он злобно, переползая на моё запястье.

Подняв взгляд, увидела неподдельное удивление в чужих глазах, валлаур покачнулся, рыкнул и осел на колени, а на его груди багровым пятном расползалась когтистая рука костлявой старухи, что спокойно отнимала жизни.

И я смотрела на него и понимала, что только что отняла чужую жизнь, может и не сама, но отняла. В не честном, по моему мнению, но бою.

Валлаур закашлялся, захлебываясь своей тёмной кровью и рухнул на землю, устремляя предсмертный взгляд к небу, и мне оставалось только догадываться, что он там видел. Были ли у них свои боги? Была ли у этого огромного существа такое же огромное сердце? Зачем они пришли? Чтобы убивать? Нет, если бы это было так, он бы не требовал от меня честной битвы …

Навалилась гнетущая тишина, обозначая окончание боя. На лицо упали холодные капли и я, как и мой враг, устремила взгляд ввысь, чтобы увидеть огромную тучу, несущую холодную влагу, что через секунды обрушится на нас, чтобы смыть грязь и смертельную усталость.

Глубоко вдохнула предгрозовой воздух и повернулась, ощутив жуткую слабость во всём теле. Бросила взгляд на порез майки и увидела тоненькую полоску кровавой краски. Сделала неутешительный вывод.

— Всё-таки задел …

Каков на вкус миг, когда понимаешь, что вся твоя жизнь пустышка? Какого ощущение, когда понимаешь, что последний стук сердца не услышит тот, кого считаешь самым близким на свете человеком?

Дрожь на губах и холодные капли дождя не могли перебороть слабость, распространяющуюся по всему телу. Ноги стали ватными и будто приросли к земле, несмотря на то, что я пыталась сделать хоть один шаг, но даже руку была не в состоянии поднять.

Они шли уставшие и радостные, каждый с мыслью, что всё закончилось. Каждый с чувством облегчения … И даже я, до этой минуты разделяла их чувства, желая скорее избавиться от вкуса и запаха крови. А сейчас, стою под проливным дождем и с трудом понимаю, что что-то не так.

Там впереди радостно взвизгнула невеста Сайто, бросилась ему на шею и уже не выпускала из объятий, несмотря на то, что взгляд его был прикован ко мне. Взгляд, просящий прощения …

Бок неожиданно рвануло саднящей болью, но я даже дернуться была не в силах. Просто понимала — упаду навзничь. В растоптанную дождем и боем грязь. Рухну изломанной куклой и захлебнусь в этой жиже. Усмехнулась от понимания, что это была бы просто отвратительная смерть. Вновь подняла глаза на свой космос, который обнял невесту за талию.

И поняла: Это всё. Конец.

Рану на боку запекло почти невыносимо, я пошатнулась, но непостижимым образом удержала равновесие и единственное, что смогла из себя выдавить …

— Сайто …

Мой космос дернулся в холеных ручках, но был остановлен громким:

— Идем, Милый. — Она смотрела прямо мне в глаза. — Я хочу, чтобы ты пошел со мной. Прямо сейчас.

Я видела в его невероятных глазах тревогу, сожаление, сопротивление и желание оказаться рядом, но … Он повернулся и отправился со своей невестой, нежно держа её за руку. Этот образ навсегда врезался в мои память и сердце.

Есть такая восточная поговорка: «Из кувшина в чашку можно налить только то, что в нем было». То есть если там вода, а тебе хочется чтобы лилось вино, одного желания будет мало. Так и с людьми … Ты напрасно порой ждешь от человека каких-то поступков, а он просто наполнен не тем содержимым, чтобы оправдать твои ожидания … Хотя вполне возможно, что когда-нибудь, это содержимое изменится, но стоит ли ждать неизвестного?

На моих губах вспыхнула горькая усмешка. Именно этого я и боялась, когда раз за разом отталкивала его от себя. Но несмотря даже на моё противление, это оказалось очень больно. Больно чувствовать себя вновь преданной.

Но перед тем как мир померк, я ощутила горячие руки на своих плечах. Меня дёрнули в сторону, чтобы осмотреть на предмет повреждений. Зелёные глаза, смотрящие с откровенным страхом, стремительно оценивают моё состояние, заставляя улыбнуться. А его лицо в брызгах запекшейся крови такое перепуганное, что невольно заставляет присмотреться к нему поближе.

Он выглядел, как Женя. Вёл себя, как Женя. Почему я на одну секунду перед неизбежной смертью не могу представить, что это и есть человек, которого я люблю … Больше жизни. Да! Хоть сейчас, я могу признаться себе, что с самого детства я по-настоящему любила только одного мужчину. Да, это неправильные чувства маленькой девочки. Да, я никогда себе в этом не признавалась … Ему не признавалась.

«О, Боже, как больно-то» — кривилась я, обвивая чужую шею.

Губы накрыло теплом и сладостью, уютом, нежностью. Мысли растеклись, а мне хотелось умереть вот сейчас. Вот в эту секунду счастливого мига. Просто потому что чувствовала знакомое родное тепло.

Вяло отстранилась, не открывая глаз, не хотелось портить образ, который с точность был воспроизведён в моём воображении.

— Мату маи… — ласковым голосом, нарушая лишь шум дождя.

Боль вспыхнула с такой силой, что из глаз брызнули искры. Зажмурилась и взвыла, а после мгновенно погрузилась во тьму, до последнего цепляясь за любимый всеми фибрами души образ.

Битый час нервно вышагиваю по столу, каждые двадцать секунд оборачиваясь к постели, от которой исходил запах крови и пота.

«Может сейчас? Нет? А сейчас?» — сам себе, напоминая говорящего осла, который никак не мог прижать свою задницу и дождаться конца поездки. Но, это же, другое! — «А теперь?»

В этой комнате было душно и тихо. Так тихо, что хотелось задать встрёпку всем присутствующим и отправить на плац, учиться ходить строем и разучивать новую песню для Бедокура. Прищурившись, поочередно бросил взгляд на возможных жертв. Половина взвода и проректор, присутствие последнего меня даже не удивляет. Остальные снаружи, поскольку тут и так тесно. Все нервные, взъерошенные и вымотанные. Да меня же просто на три советских пошлют, а этого моя нежная психика уже не выдержит!

Взрыв сидит в неестественной позе за столом, пытаясь дрожащими руками осторожно расставить банки и склянки аккуратными рядами с разного рода лекарствами, которые припер от лекаря. Весь взмокший, а руки сжимаются и разжимаются, хрустя костяшками перед тем, как что-то взять. И ни хрена у него не получается, ха! Нервничает наш педант. И руки влажные, что его тоже бесит. Того и гляди — рванёт.

Но ничего, одного отсюда уже выперли. Зверь не выдержал напряжения, нервы сдали. Потому-то самый спокойный из нас сейчас сидит на стуле и всей своей мощью подпирает дверь, временами порыкивая, когда с той стороны раздаётся жалобно-тихий (на грани слышимости) стук. Вояка хоть и выглядел спокойным, но я-то вижу, что этот образец русской офицерской выдержки на грани, как и любой из нас.

Снова бросил взгляд на постель, но не увидев изменений, продолжил свой путь.

— Ужас, хватит уже топать! — простонали сзади, немного судорожно и добавили для проформы. — Сволочь!

Удивленно глянул на Лютого, сидящего на стуле у окна и прикрывающего лицо рукой.