Порочный наследник - Мичелс Элизабет - Страница 3

– Вы так думаете? Я знаю Брайса довольно хорошо, и…

– Он однажды уже обратил на меня внимание, подмигнул мне, – оборвала она.

– Он вам подмигнул?

Ее глаза загорелись в предвкушении дальнейшего разговора о несомненно знаменательном событии.

– Да. Это было как в сказке. Он приехал к моему отцу. Стремительно и достаточно галантно вошел в дом и подмигнул. Мне. И, конечно же, это была благожелательная улыбка.

– А, ну тогда все понятно.

– Чудесно! Я рада, что все объяснилось. Теперь вы понимаете, почему я не хочу, чтобы он уходил.

– Напомните мне держать свои улыбки при себе, находясь в вашем обществе, – пробормотал он.

– Вы думаете, я такая импульсивная, что готова на все ради каждой улыбки любого джентльмена?

– Нет, я… – Он не знал, что и думать об этой женщине, кроме очевидного: она ошеломила его.

– Что ж, давайте, если осмелитесь. – Она с вызовом вздернула подбородок. – Улыбнитесь. Только постарайтесь хорошенько.

– Прямо сейчас? – Он оглянулся вокруг, заметив, что комната пуста. Где же эти чертовы лакеи? У него куча дел, его ждут в разных местах, а он торчит здесь, придерживая пирожные, и улыбается.

– Давайте я это сделаю. – И она улыбнулась так, что ему показалось, будто рассвет ворвался в освещенную скудным пламенем свечей комнату.

Ее улыбка проникла в каждую холодную щель его души и согрела своим светом. Только через несколько секунд, когда поток крови прилил к рукам, он понял, что все еще неотрывно смотрит на нее.

– Как вас зовут?

– А вы даже слегка не улыбнулись мне. – В ее голосе звучали нотки укора.

– Я спас вас от… – Он запнулся, осознав, что еще не спас ее ни от чего, и вздохнул. – Хорошо. – Он размял мышцы на щеках и обнажил зубы в улыбке.

Она вздохнула и сочувственно покачала головой.

– Да, похоже, это вас защищает от пут любви. Мое имя – Изабель Фэрлин. Вы нечасто улыбаетесь, не так ли? И я понимаю почему. Вам действительно следует еще поработать над этим.

Фэрлин… Дочь Ноттсби? Только одно ее имя должно было заставить его проводить леди обратно к ее компаньонке и немедленно уйти, но он почувствовал себя оскорбленным.

– Что не так с моей улыбкой? – снова показал он свои зубы, ровные и белые. Ни одна женщина раньше не жаловалась на его внешность. Да и сам он не находил никаких изъянов, смотрясь в зеркало.

– В ней не хватает смысла. – Она перехватила блюдо другой рукой. – Улыбка всегда должна идти от сердца.

– В этот конкретный момент я держу целую башню из пирожных и печенья, а мое сердце сейчас совершенно в другом месте.

– Как скажете.

– Сент-Джеймс, – представился он, гадая, узнает ли она его имя.

– Ах, вам ужасно недостает сердечной улыбки, но у вас милое имя, мистер Сент-Джеймс.

– Спасибо. – Он с удивлением обнаружил, что чувствует облегчение и в тоже время грусть по поводу того, что она еще не слышала о нем.

Но на самом деле серьезных дел в присутствии молодых женщин обсуждалось не так уж и много. Он не должен был надеяться, что молодая леди узнает его, и не хотел этого, хотя ее фамилия была ему весьма знакома. Это была самая странная встреча из всех, что когда-либо случались у него с дамами, даже без учета пирожных, грозивших рухнуть на пол между ними.

– Пожалуйста. – Она почти пропела это. – Но как же нам выбраться из этого беспорядка?

– Осторожно. Двигайте свою левую руку вправо. От вас вправо, не от меня.

– Я подвинула вправо.

– Вот так! – скомандовал он, немного резче, чем хотел, пытаясь остановить ее движения. Он поднял глаза и увидел, что верхний ярус всей этой хитроумной конструкции закачался и наконец остановился. – Теперь, если мы поднимем верхушку, мы сможем перенести ее на стол. – Он кивком показал направление движения.

– На фруктовый поднос? Но мы раздавим ягоды!

– Я не вижу другого выхода, не позволить же всему этому грохнуться на пол и запачкать нас обоих сахарной пудрой. Или вы предпочитаете простоять здесь целую вечность? Я мог бы развлекать вас своей ненатуральной улыбкой без тени эмоций.

К огромному разочарованию Фэллона, упоминание о его улыбке, кажется, снова привело не к тому результату, которого он мог бы ожидать.

– А если мы поставим блюдо на поднос с холодными мясными закусками?

– По-вашему, ягоды чувствительнее мяса? Подумайте о бедных свинках, прежде чем говорить такие вещи.

Почему он с ней спорит? Ему следует поставить куда-нибудь это дурацкое блюдо и уйти на свою встречу. Он и без того уже опаздывает, но ведет беседу о каких-то свиньях и ягодах! И все-таки хорошо, что Брайс ушел, иначе Фэллон бы никогда не услышал всего этого.

– Я не хотела обидеть свинок, – пояснила она, наклонившись вперед. – Если бы вы знали мою симпатию по отношению ко всем без исключения животным – на самом деле, к природе в целом, – вы бы не высказали такое предположение.

– Тем не менее это блюдо не становится легче. Давайте передвинемся к краю стола и поставим это нагромождение здесь, где другая еда не пострадает.

– Хорошо, – согласилась она и послала ему еще одну ослепительную улыбку. – Как нам это сделать? Считаем до трех?

До трёх… Да, считая, он сможет не пялиться на нее снова.

– Один, два, три… Что вы делаете? Я сказал «три».

– То есть надо было на три или после трех? – растерялась она.

– Три! Три! Просто двигайте! – Ему не следовало отдавать приказы леди, но она, по-видимому, все равно не была способна следовать его указаниям.

– Мы идем к тому краю стола, что в конце комнаты? – Она двигалась вместе с ним вдоль длинного стола, как будто в каком-то странном новом танце, в котором ни один из партнеров не знал движений.

– Для того, чтобы спасти ягоды и свиней, – пробубнил он, обогнув конец стола, и пошел спиной вперед по центру комнаты.

– Это довольно далеко, – пожаловалась она и, ахнув, вскрикнула: – Оно сейчас…

Блюдо, на котором в несколько ярусов были выложены сладости, с грохотом упало на пол между ними, раскидав куски торта по всей комнате. Они оба отпрыгнули как раз вовремя, чтобы не оказаться покрытыми кремом с ног до головы.

– …выскользнет, – закончила она, скривив гримаску.

– Возможно, поздновато спрашивать вас об этом, леди Изабель, но что вы думаете по поводу причинения боли выпечке?

Они оба посмотрели вниз на куски торта, покрывшие все пространство пола между ними. Блюдо приземлилось в огромную кучу сладкой мешанины, забрызгав при этом сладким его сапоги и подол ее платья. Он мог бы просто вытереть свою обувь, но пятна крема на ее платье не останутся незамеченными.

Когда Фэллон поднял голову, ее огромные голубые глаза еще раз встретились с его глазами, но на этот раз в них плескалось веселье.

– Поскольку такое случается, то я думаю, что не против, чтобы пирожные пострадали.

– Хорошо. Это… хорошо. – Он взял ее за руку и потянул к двери, ей даже пришлось бежать, чтобы успевать за ним.

– Куда мы идем?

Он окинул взглядом комнату позади, а затем снова посмотрел на нее. Они забежали за угол зала и продолжали идти, не сбавляя темп.

– Если я в чем-то и разбираюсь, так это в том, что вам не следует быть пойманной на месте преступления.

– Это единственное, в чем вы разбираетесь? Зато я умею сплетать цветы, чтобы сделать венок для волос. А теперь я знаю, как сделать ужасно больно блюду с пирожными.

Он зашелся смехом. Его грудь тряслась от хохота так, как будто ее выбивали, как ковер. Как только они завернули за угол и попали в узкий зал, Фэллон остановился, чтобы посмотреть на девушку.

– Ну вот, – сказала она, глядя на него с удивлением. На одно долгое мгновение, пока он ждал, чтобы она объяснила, что имеет в виду, его сердце сжалось. Почему эта лесная нимфа в бальном платье смотрит на него с таким благоговением в глазах? Он, Фэллон Сент-Джеймс, не должен заботить ее. Мужчины в разных уголках страны боялись и уважали его за его работу – вот что было на самом деле. А тут…