Миссия для чужеземца (СИ) - Малицкий Сергей Вацлавович - Страница 19

В Эл-Лиа Сашка вновь вспомнил о своих способностях, но теперь они пугали его. Что-то беспрерывно давило изнутри, не позволяло расслабиться, отдышаться. Как крылья, которые превращаются в обузу, если их владелец собирается путешествовать пешком. Неясные образы, мелькающие в голове, утомляли. Ненависть, страх, тревога, висевшие в воздухе, обжигали горло. И в то же время что-то подталкивало в спину. Иначе откуда бы брались силы бежать и бежать, не останавливаясь, за маленьким белу, в котором Сашка ясно чувствовал опаску, а также печаль, строгость и уверенность в себе?

Нападение огромного пса едва не стало последней каплей. Сашка ощутил ужас. Мгновенную оторопь. Вокруг сгрудились люди, плеснули злобой, обожгли холодом. Истерика едва не скрутила. Но от пса шло что-то еще. Расслабляясь и погружаясь в тягучее варево образов, теснящихся со стороны хрипящего чудовища, Сашка различил не только злость и ненависть, но и боль. Задержал дыхание. Попробовал «погладить» ужасное существо. В ту же секунду пес так же мысленно рванулся к нему, но рванулся убивать, поскольку его собственные боль и тоска только усилились от прикосновения. И тогда Сашка открылся. Словно поднял голову перед летящей в броске собакой, показывая горло. Будто сказал псу: вот я, видишь? Вот моя боль. Вот мой страх. Войди в меня. Почувствуй мою жалость. Успокойся. Я не враг.

Он не вкладывал силу в эту мысль. Просто открылся весь и без остатка, не утаивая ни одной части себя настоящего. И пес понял. Остановился. Замер. Прислушался. Той угрозы, которую пес почувствовал со стороны Сашки, а точнее, того знакомого ощущения силы, которая до этого приносила только боль, не существовало. Тот, которому он пытался оторвать голову, оказался своим. Не менее своим, чем память о теплом животе матери. И псу стало стыдно.

- Что значит, открылся? - спросил Лукус у Сашки, когда они миновали хитросплетение узких улочек центральной части Эйд-Мера и нашли в северных кварталах трактир с изображением толстого улыбающегося мала на вывеске.

Внутри оказалось неожиданно светло. Лучи Алателя проникали через высокие окна, застекленные неровными прозрачными пластинами. Башни Эйд-Мера казались через них кривыми и переливающимися.

- Хорошее стекло стоит больших денег, - пояснил Лукус, заметив взгляд Сашки, и повторил вопрос. - Что же ты сделал с псом?

Сашка оглянулся. Высокая деревянная стойка выдавалась вперед, вокруг нее расположились несколько элбанов, а внутри без спешки, но сноровисто распоряжался кухонной утварью высокий и полный человек, одетый в просторную желтоватую рубаху из грубой ткани с рукавами по локоть. Его повязанная платком голова словно парила над опущенными плечами едоков. Человек беспрерывно резал, наливал, накладывал и время от времени покрикивал в открытую за спиной дверь. Оттуда доносились запахи приготовляемой пищи, звон посуды и веселый женский голос. Спутники прошли в угол, где стоял деревянный стол с двумя скамьями.

- Я сам не все понимаю, - наконец сказал Сашка, потирая забинтованную ладонь. Помолчал и добавил: - Точнее, я не понимаю ничего. Все, что я могу, - это чувствовать. И, может быть, немного внушать. Поэтому попытался внушить псу, что я друг. Но это не простая собака.

- Я заметил, - усмехнулся Лукус.

- Я говорю не о размерах. - Сашка качнул головой, все еще словно приходя в себя. - Пес обладает силой. Он может чувствовать не только запахи. Что-то во мне вызвало его злобу.

- Может быть, он натаскан против колдунов? - вопросительно прищурился Лукус.

- Я не колдун и не воин, - Сашка выпрямился. - Боль владеет псом. Отчего-то я напомнил ему о ней.

- Открылся, внушил, боль... - задумался Лукус. - Я люблю ясность. Хотя готов согласиться насчет боли. Без нее тут не обошлось, если такой зверь на привязи!

- В этом животном нет ни капли рабской зависимости перед кем бы то ни было, - не согласился Сашка.

- Ты не знаешь, что такое нукуд, - произнес Лукус. - Опытный колдун может стянуть жизненную силу любого элбана или животного в узел и заключить в какой-нибудь предмет. Я видел гордых элбанов, которых колдовство превратило в рабов. И они не нуждались в цепях и ошейниках. Хотя я сомневаюсь, что у того верзилы есть разрешение на использование магических предметов в пределах города. В любом случае он уже наказан. Корчмарь не отстанет от него. Придется ему раскошелиться за разоренное заведение. Вот и еще один враг.

- Еще один? - не понял Сашка.

- Валгас, - объяснил Лукус. - Он желал нашей смерти.

- Он так смотрел на тебя, Лукус, - робко вмешался Дан, - словно хотел раздавить.

- Я тоже почувствовал, - сказал Сашка. - Но не думаю, что эта собака нападет когда-нибудь на нас впредь.

- Не хотел бы проверять, - ответил Лукус.

- Здравствуй, травник! - навис над столом добрый малый, выбравшийся из-за стойки. - Давненько тебя не видел! Надеюсь, ты принес то, что обещал?

- Конечно, Бал, - ответил Лукус, доставая из своего мешка аккуратный сверток. - Семена альбы.

- Отлично! - расплылся в широкой улыбке трактирщик. - Не знаю, где тебе удается отыскивать это растение? Ни один из торговцев уже с полдюжины лет не привозил мне ни чашки его семян. А о листьях и корнях я даже не спрашиваю! Благодаря тебе мой трактир остается по-прежнему единственным, где в блюдах чувствуется вкус альбы!

- Мое предложение остается в силе, Бал! - улыбнулся Лукус. - Я все еще могу научить тебя выращивать ее здесь!

- Я не крестьянин, Лукус! - рассмеялся трактирщик. - А выдать кому-то твои секреты значит рассказать их всем. С меня станется, пока ты приносишь семена сам. Этого хватит до осени, а перед холодами ты еще навестишь меня, не так ли?

- Надеюсь, - ответил Лукус. - Так же, как и на сытный обед.

- А ты думаешь, старый Бал подошел бы к тебе просто так? - усмехнулся трактирщик и обернулся в сторону кухни. - Велга! Ну-ка, жена, неси сюда угощение для травника и его друзей! Суп для белу! Орехи с соусом! Мелс! Пиво! Все, как любит уважаемый белу. Ну а уж для твоих спутников, не обессудь, я приготовил нечто посущественней. Надеюсь, что от копченых ребрышек дикой свиньи они не откажутся?

- Где ты берешь мясо? - поинтересовался Лукус. - Или проблемы, которые преследуют охотников и крестьян на равнине, тебя не касаются?

- Касаются, - погрустнел трактирщик. - Цены на продукты растут, но старый Бал знает свое дело, обо всем заботится заранее. Многие уже с месяц назад начали поговаривать о трудных временах. Как раз когда к нашему бургомистру прибыл индаинский князь. Он гостил здесь две недели. Уж не знаю, чего он хотел, но вряд ли получил то, на что рассчитывал. Я ходил смотреть, как его кортеж скатывается со стены. Лицо у него было довольно злым. Вот тогда я скупил всех диких свиней, что были на рынке. Они теперь похрюкивают у меня в сарайчике и ждут своей участи.

- Война? - спросил Лукус.

- В том-то и дело, что никакой войны вроде как и нет. - Бал растопырил пальцы. - Только дома крестьян горят, люди гибнут, и вот уже все окрестные жители съехались под защиту стен Эйд-Мера. Здесь, конечно, нас не достанут, но что будем делать, когда беженцы проедят свои запасы, даже и думать не хочется.

- Хозяин! - донеслось со стороны стойки.

- Иду! - бросил в ответ Бал и, обернувшись к столу, расплылся в улыбке. - Однако у нас крепкие стены, чего нам бояться? В башнях магистрата, говорят, Оган хранит запасы зерна, которых хватит на год беспрерывной осады! А вот и Велга!

Когда Дан есть уже больше не мог, даже вовсе развязав пояс, он откинулся на скамье, оперся о стену, завешенную затейливым ковром, и принялся разглядывать посетителей трактира. Желающих перекусить все прибывало; видимо, наступало обеденное время, и вокруг стойки жители Эйд-Мера стояли плотным строем. Трактирщик, совершая плавные неторопливые движения, успевал обслужить всех, кто хотел отведать местной стряпни.