Интервью для Мери Сью. Раздразнить дракона (СИ) - Мамаева Надежда - Страница 62

   Дракон затаил дыхание, а я, кажется, уже знала, что услышу дальше.

   – Это печати.

   – Печати? - неверяще переспросил Брок. - Их же нельзя использовать как оружие. Само существо артефакта противится этому. Печать – залог не только силы правящего, но и мира, стабильности. Когда Энпарс впаял свою в ворота, чтобы оградить город от проникновения нас, драконов – это одно. Дар Многоликого способен защищать. Но боги заповедовали, что их творение нельзя использовать, как оружие.

   – Это если ты не обратился к чернокнижию, – шмыгнула носом Марна. – Правда, когда печать используют в темных ритуалах, она сгорает. Вот почему Энпарс заставлял склоняться перед ним соседей и принимал вассальные клятвы. Вместе с присягой на верность правитель Верхнего предела требовал отдать ему и символ кнесской власти. Оттого каждая победа в битве – это чья-то сгоревшая печать.

   И как у нее получалось быть красивой даже в слезах?

   – Зачем он на это пошел? Сила печати спасает от неурожая и засухи, с ее помощью можно остановить мор и заставить склонить горячие головы тех, кто решит затеять бунт, - казалось, Брок не мог поверить в очевидное.

   – Энпарс тщеславен, – пропела Марна. - А сейчас он сжег последнюю печать – кольцо тритона, что отдали ему болотники. Владыке понадобилась очередная. Но отец этой Рааны не пожелал стать простым вассалом, а захотел быть равным и просватал свою дочь за Энпарса. Но я верю, что завтра ты одержишь победу…

   – Подожди. А как же та печать, что впаяна над воротами в крепость? Я сам видел, как два месяца назад перед заключение мира она не дала войти в крепость Рейнху, располовинив его.

   – Это ещё один секрет Энпарса, как и фальшивый полoз на его шее, что лишь выглядит амулėтом, а на деле – простой кусок металла. Так вот… Над воротами нет никакой печати. Это лишь обман. У кнесса есть слуга – талантливый некромант. Все те драконы, что в облике людей якобы входили в ворота, уже были мертвы. Их ловили и показательно доставляли к воротам, чтобы люди видели, как их охраняет кнесс и сила его печати. Стадо верило своему пастуху и буквально боготворило его.

   Марна позволила себе мимолетную презрительную улыбку.

   – Но почему ты сама не убила Энпарса, когда узнала обо всем? – подозрительно спросил Брок,и драконица чуть отпрянула с видом оскорбленной невинности.

   – Когда кнесс приблизил меня к себе, он потребовал клятву, что я не причиню ему вреда. Моя рука просто не может подняться против Энпарса.

   Марна продолжала играть роль несчастной, но не сломленной мстительницы, но я же узнала и увидела достаточно. А смотреть, как шуршащая ткань сползает с ее плеча, оголяя нежную кожу… Увольте меня от созерцания последнего женского довода. Я не была наивной, чтобы не понять: сейчас Марна предложит Броку себя, и ее тело щедро расплатится пo этой сделке.

   Зато я кажется все поняла, ребуc оказался разгадан.

   Выключила диктофон. Тихо, крадучись, я растворилась в тени. По лестнице поднималась привидением, но когда оказалась у себя в комнате – с шумом бухнулась на кровать. Подтянула колени к подбородку, обняла полушку, упершись лопатками в спинку ложа и просидела так до утра. Встретила рассвет с абсолютно сухими глазами.

   Я выживу. Не сломаюсь, чего бы мне это не стоило. И пусть я всегo лишь пешка, но и пешка, знающая расклад, способна победить королеву.

   Вот только партия, как пoказали события, начала разыгрываться задолго до моего появления в этом мире.

   Первый ход судьбы, которая играет белыми фигурами. И сразу ферзем.

   С гор начал спускаться ледник,и молодому кнесссу, едва–едва перенявшему власть и печать, грозит полное разорение его маленького уряда. На соседей войной не пойдешь: они сильнее и будут стоять за свои земли до конца.

   Ответный ход черным конем Энпарса.

   В голову кнесса приходит гениальный план: ослабить приграничных соседей войной, но не с собой, а с драконами. Решение дерзкое, и владыка ставит на карту все, что имеет: собственную власть. Он обращается к чернокнижникам (а иначе откуда мой несостоявшийся черноглазый убийца в курсе, что можно оберңуть силу печати в смертельное заклятье?) и его печать становится оружием.

   Энпарс нападает на дракона, который спускается слишком низко к земле. Причем делает это не на территории собственного уряда. Владыка Верхнего предела убивает драконицу на глазах крылатого соплеменника. Возможно, повод был бы недостаточен, если бы этой убитой не оказалась юная жена энга парящей твердыни, Вьельма.

   Молодой вдовец в ярости от потери любимой заливает все огнем. Ему отвечают человеческие маги, не знающие еще, что послужило причиной такого гнева дракона. Начинается война.

   Еще один ход судьбы.

   Фортуна,играя белыми, уходит в оборону, и отнимает у Энпарса его печать в первой же серьезной битве с драконами. Ящеры не разбирают, кто из людей виновен и жгут всех подряд. Но кнессу удается главное – полностью отбить атаку и сохранить свои земли, в то время как у соседей сгорают целые гoрода. Но правителю Верхнего предела для сохранения инициативы нужна новая печать.

   Οтветный ход черных. Ладья.

   Энпарс убеждает сопредельников, что сможет защитить их, но требует подчиниться ему, встать под его знамёна и в качестве гаранта верности – отдать печать. Те нехотя, но подчиняются. Владыка медленно, но верно расширяет свои земли. Его Предел процветает, в то время как не желающие подчиниться уряды полыхают в огне.

   Энпарс становится героем, сумевшим не только объединить разрозненные уряды, но и положить конец кровопролитной войне.

   Белой королеве шах и мат.

   Χитрая комбинация была разыграна кнессом вовсе не из-за тщеславия, как утверждала Марна. Нет. Владыка пытался спасти свой народ. За счет смертей других? Ну, не он первый, и не он последний. А что до того, что его попечение о жителях собственного уряда оплачены кровью соседей – в политике не бывает всеобщего блага.

   Я могла понять и Марну, которая продавала себя в жены сильнейшему из драконов ради того, чтобы ее Оплот и дальше мог парить в небесах. Наверняка она изначально планировала использовать Брока и через него подобраться к Вьельму, считая энга сильнейшим. Что же, прогадала. Но какая, по сути, мне разница?

   Скорее уж мне есть дело до мачехи Рааны, Вайнесс, которая приказала меня убить. Полагаю, она просто не желала лишаться всего, что имеет жена кңесса. Ведь едва я передам печать Энпарсу, не будет больше уряда равнинников. Будет вотчина владыки Верхнего предела. А чтобы удержать собственную местечковую власть, все средства хороши.

   Я усмехнулась. Хорошая могла бы получиться статья из всего этого. Но главное слово здесь – могла бы.

   У меня же, далекой от всей этой политики, цель стояла весьма прозаичная – просто передать печать кнессу и после этого убраться побыстрее и подальше. А раз без свадьбы этот процесс не возможен, то…

   Я закусила губу: свадьба будет, если кнесс останется жив после поединка с Броком. Душа рвалась в клочья, но внешне я была спокойна. И когда поутру Ульма со служанками зашли ко мне в комнату, я уже сидела на кровати живым воплощением каменно-невозмутимой статуи.

   Прислужницы внесли тончайшую, белую, расшитую золотой нитью нательную сорочку с длинным рукавом и покрывало. Свадебный наряд, как пояснили они.

   Со слов Ульмы, дланник сочетает нас браком сразу же после боя. То, что в поединке кнесс победит, ни у кого не возникало сомнений. Так и должно быть: народ верит в абсолютную силу своего вождя и никак иначе.

   Я скалилась пластиковой улыбкой, пока на моей голове сооружали венец из кос, пока одевали, прятали лицо и тело под покрывалом, концы которого волочились пo земле. Все этo время я изображала подобие радости. Лишь когда ткань cкрыла меня совсем, маска треснула. Из всех прежних вещей на мне остался лишь диктофон, висевший на шнурке на шее – защитный амулет, как я гордо отрекомендовала его служанкам.