Зверь (СИ) - Грэм Анна - Страница 47

 — Парни говорят, как только начинается активная разработка угодий, тут сразу такое. Что за место, а?

Он бросил вопрос в воздух, а Эллен показалось, что ей. Она догадывалась о причинах этих происшествий, но ничего ему не сказала. Люди никогда не станут владельцами лесопилки Форт-Келли, здесь другие хозяева. Стало тошно — Барр снова почувствовала себя соучастницей.

Эллен увидела, как из административного корпуса вышел Варгас и, глядя на Хилла, красноречиво постучал по запястью. Он спешил.

— Ещё это, — Эйдан закатил глаза и кивнул в сторону детектива. — Повезу его в «Белый дом».

— Зачем?

— Хочет в архив. И старые дела какие-то поднять.

— Что вы ему рассказали?

— Да, всё. Что здесь какая-то хрень творится. Про нашу с вами поездочку, помните? Про машину вашу…

Эллен с досадой потёрла лоб. Эйдан выложил детективу всё. Теперь Варгас в курсе всех безумных теорий, которые она строила, пока не узнала правду. Барр не могла ни предупредить Хилла, ни остановить его, а уж тем более не могла остановить Варгаса. Это была не её тайна и не ей эту тайну раскрывать, но чувство неотвратимой беды росло в ней со скоростью ветра. У неё оставалось мало времени. Эллен хотела увидеть Адама, пока снова не случилось что-нибудь ужасное.

Адама не было дома. Она не знала, сколько прождала его, сидя на ступеньках крыльца. Смена закончилась и из лесу подтягивались хмурые вальщики. Бишопа среди них не было. Эллен поняла, что пропустила его возвращение, когда отлучилась на полчаса выпить кофе с Пэтти. В его окнах уже горел свет.

Она грохотала кулаками по двери, пока он не открыл ей.

— Что случилось?!

У него было усталое лицо. Бишоп стоял в дверном проёме обнажённый по пояс,  с перекинутым через плечо полотенцем — наверное, она вытащила его из душа.

— Адам, я люблю тебя. Наверное, я спятила, но мне плевать, кто ты есть. Я люблю тебя…

Эллен поняла, что впервые в жизни сделала всё правильно. Что впервые её мысли, чувства, желания не расходились с поступками и этот эмоциональный порыв она не станет вспоминать с досадой. Даже если Адам закроет перед её носом дверь, она не пожалеет о своих словах.

Бишоп не закрыл дверь. Распахнув створку шире, он босиком вышел на крыльцо, схватил её за плечо и втащил в дом. Его объятия были красноречивее слов — он приял её признание, поверил в него. Простил её.

Не было ничего важнее этой секунды. Объятий было недостаточно, поцелуев мало, Эллен отрывалась от его губ лишь для того, чтобы судорожно втянуть ртом воздух. Она принимала его безоговорочно — и душой, и телом — чувствуя, как под его крепкими рёбрами биение сердца наращивает ритм. Эллен теперь знала наверняка, какая дикая мощь таилась в его теле. Слепая ярость в чистом виде лилась по его венам, но она ощущала, что сумела укротить, подчинить себе эту стихию. От одной этой мысли возбуждение росло, а сердце в груди готово было разорваться на куски.

Невыносимый жар его тела, казалось, вот-вот расплавит ей кожу, но она не могла отодвинуться от Адама ни на дюйм, словно боялась, что он вдруг исчезнет в темноте. Они сидели на краю постели лицом к лицу, но не видели друг друга — в комнате не горел свет, а луна и звёзды скрывали низкие тучи, полные снега. В этом положении, крепко обхватив ногами его спину Эллен, она остро ощущала его внутри. Затуманенное удовольствием сознание озарялось редкими вспышками боли, когда Адам слишком резко насаживал её на себя и слишком крепко сжимал её покрытое гематомами тело.

В словах больше не было нужды, их заменял единый ритм тел, лёгкие направляющие прикосновения, тихие, рваные выдохи. Кричать не хотелось, не хотелось нарушать тишину, не хотелось делиться сокровенным даже с безмолвными стенами комнаты. В каждом движении было столько надрывной страсти, словно это их последний раз — Эллен чувствовала это где-то в глубине души, и это единственное, что она принимать не желала.

Она захлёбывалась очередным оргазмом, тычась лбом в подушку, когда Адам любил её сзади, как делают это животные. Эллен вскрикнула. Томное, сладкое послевкусие разорвал неожиданный укол боли в области шеи — завершаясь, Бишоп прокусил ей кожу.

В голове гудел колокол, Эллен едва расслышала, как он корил себя и извинялся. Она дернула его за руку назад, когда он едва не сорвался в ванную за перекисью.

— Что здесь смешного? — спросил Адам, развернув её лицом к себе.

Он смотрел на неё обеспокоенно, а Эллен улыбалась, словно чокнутая. Ей нравились линии крови, размазанные по подушке, словно она лишилась невинности именно здесь и сейчас, именно с ним. Она так и не ответила ему.

— Ты точно спятила.

Покачав головой, Бишоп улыбнулся, откинулся на постель и потянул её за собой. В его улыбке, в умиротворённых чертах лица, в его плотном молчании и взгляде, устремленном в потолок,  сквозила грусть, и он не спешил ею с ней делиться.

— Я знаю, о чём ты думаешь, — вдруг сказала Эллен. Адам взглянул на неё, нахмурив брови. — О проклятии.

Она вдруг отчётливо вспомнила слова легенды. Пока лето сменяется осенью, а зима весной, ни один потомок храброго воина не сможет жить среди людей, ни один его потомок не познает истинной любви женщины, и судьба их — быть отвергнутыми человеческим родом. Существование Зверя — истинная правда, до которой можно было дотронуться, которую можно было увидеть, ощутить, почувствовать на вкус, но проклятие было эфемерно. Оно было лишь словами, случайным стечением обстоятельств, надуманными страхами, но ровно также могло быть и реальностью. Его нельзя было доказать, лишь верить или не верить.

Она угадала его мысли.

— Рядом со мной не выживают.

— А я постараюсь.

Эллен предпочла не верить.

Этой ночью Адам спал глубоко и безмятежно — несколько суток без сна, проведенные в обходе леса, доконали его. Эллен же не спалось, не думалось, не лежалось. Сейчас от неё не зависело ровным счётом ничего. Ей полагалось сидеть и не дёргаться, пока Адам ищет способ вывезти её из Форт-Келли и при этом не допустить, чтобы Звери нарушили условные границы его территории. Барр понимала, что ему приходится разрываться пополам, потому что на Марти они не остановятся, если не остановят их.

Она ощутила острый приступ тревоги и желание проверить, не забыл ли Адам запереть на ночь дверь. Стянув с пола плед, Эллен укуталась в него и осторожно выбралась из комнаты. На последних ступенях лестницы Барр поняла, что не одна на этаже.

Узкая полоска лунного света сочилась из приоткрытой входной двери, сквозняк шевелил лёгкую штору на маленьком окне, выходящем на крыльцо. Он стоял спиной к выходу, но Эллен не могла в темноте разглядеть его лица. Щурясь и присматриваясь, она пыталась понять, кому принадлежит эта безмолвная тень, но что-то внутри подсказывало ей, что она знает. На нём был старый, поношенный плащ, в котором он был запечатлён на камере слежения и в котором был у часовни — нет, он ей тогда не привиделся, теперь Эллен была в этом уверена. Натаниэль стоял прямо перед ней в доме Бишопа, в самом сердце Форт-Келли.