Подчинение миллиардеру (ЛП) - Ле Карр Джорджия - Страница 22

И прежде чем Найджел собирается что-то ответить, Николай со всего маха бросает телефон об стену. Тот разбивается от удара, разлетаясь на кусочки.

— О, боже мой, — с ужасом кричу я. — Папа. Мне могут позвонить из больницы. Мне просто необходим телефон.

Я несусь к стене, начинаю ползать по полу, собирая кусочки. Я пытаюсь собрать разломанные части, но у меня так трясутся руки, что не могу.

— Ты разбил его. — Я с ненавистью поднимаю на него глаза. — Ты разбил мой телефон. Как ты мог? Как ты смеешь? Сначала ты унижаешь меня, потом крушишь мои личные вещи. У тебя нет на это права. Ненавижу тебя. Ты настоящий тиран, — кричу я, и слезы начинают катиться у меня по лицу. — Ты лишил меня телефона. Высокомерный засранец.

Он приседает рядом со мной на полу, у меня продолжают течь слезы.

Я вижу, как подергивается нерв у него на скуле. Что-то мелькает в его глазах. Вдруг буквально долю секунды он выглядит смущенным, виноватым. Разве такое возможно? Потом его челюсть напрягается.

— У тебя будет новый телефон через час. — Он поднимается и выходит из комнаты.

Я падаю на пол, продолжая рыдать. Обычно я так не реагирую на столь незначительные вещи, но вероятно эмоции за весь день, наконец, прорвались наружу.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Николай

«Ты настоящий тиран»

Слова звучат у меня в голове как эхо. Мне казалось, что я убил этого ублюдка, но он не умер. Прошлое никогда не может умереть. Оно тихо лежит в темном колодце печали, и когда меньше всего ждешь появляется на свет божий. После стольких лет. Внешние шрамы зажили, но уродство под ними остается таким же заметным, как будто это было вчера. Я быстро отворачиваюсь от нее. Я не хочу, чтобы она видела. Не она. Я уже и так открылся перед ней. Я становлюсь слишком уязвим перед ней.

У меня рука дрожит, когда я закрываю за собой дверь. Я слышу ее плач и хочу вернуться, но не могу. Для меня это рискованно.

Прошлое. От него никуда не деться.

Оно не умерло.

Оно все еще зовет…

Двадцать шесть лет назад …

— Мальчики, спуститесь, пожалуйста, — кричит наша домработница Дуся.

Я сразу же поворачиваюсь к своему младшему брату Павлу. Поздняя осень, и мы оба в нашей комнате делаем домашнее задание. Его голова склонилась над альбомом, он усиленно что-то рисует. Возможно, он даже не услышал Дусю, но для любой повод хорош прерваться от домашнего задания.

— Давай спустимся и узнаем, что она хочет, — говорю я, вскакивая.

Мой брат поднимает голову от своего альбома. Его глаза зеленые, как у мамы, а светлые волосы длинные и кудрявые. Он больше похож на девочку, чем на мальчика, но мама не за что не хочет его стричь, потому что у него такие красивые волосы.

— Николай. Павел, — снова кричит Дуся.

Мы мчимся вниз по лестнице. Я быстро бегаю, чем Павел, у меня ноги сильные и длинные, поэтому я добираюсь быстрее, но я останавливаюсь в конце коридора. Рядом с Дусей стоит мужчина и женщина, которых я не знаю.

— Идите сюда, мальчики, — нежно зовет Дуся.

Мы идем к ней, но немного побаиваясь. На обычно веселом, круглом лице Дуси нет улыбки. Мой взгляд скользит к незнакомцам, стоящим рядом с ней.

На мужчине шляпа и длинное черное пальто. Лицо бледное. Женщина одета в темно-синий костюм. Она выглядит идеально ухоженной, ни один волосок не выбивается из ее прически. И у мамы такие же прочные ботинки, как и у нее, но в отличие от мамы у нее холодные голубые глаза.

Дюся кивает и говорит:

— Идите, идите, мои дорогие.

Я беру за руку брата, и мы идем к ней, останавливаясь рядом. Она приседает, Обнимает Павла, но при этом пристально смотрит на меня.

— Николай, эти люди работают с твоими отцом и матерью. У них есть... они хотя вам кое-что сказать. — Ее нижняя губа начинает дрожать, она выглядит нервной и расстроенной.

Мужчина делает шаг вперед и снимает шляпу.

— Мой долг сообщить вам, что ваши родители попали в ДТП. Они оба умерли. – Он произносит это совершенно без эмоциональным голосом.

Я чувствую, как Дуся крепко сжимает мне руку. Я поворачиваюсь, взглянуть на брата. Ему всего шесть, и я вижу, что он не понимает, что нам только что сообщили. Он смотрит на меня большими, испуганными глазами. У меня руки сжимаются в кулаки. Не может быть, чтобы мои родители умерли. Я отказываюсь в это поверить. Я инстинктивно чувствую, что этим людям нельзя доверять.

— Они не умерли. Я разговаривал с ними вчера вечером, — со злостью отвечаю я.

— Я знаю, что в это трудно поверить, но они погибли, — подтверждает женщина.

Я освобождаюсь от рук Дуси.

— Нет. Я не верю вам.

— Как бы то ни было, вы должны пойти с нами, — говорит женщина.

Дуся встает.

Я пытаюсь схватить брата, чтобы убежать наверх, но мужчина хватает меня за руку и оттаскивает от Павла. Павел начинает плакать.

— Оставьте нас в покое, — кричу я и яростно начинаю пинать по голеням этого человека.

Он не отпускает. Он злиться и раздражается.

— Бесполезно сопротивляться. Твои родители погибли, и ты должен пойти с нами.

— Почему? Почему мы должны пойти с тобой? — Вызывающе спрашиваю я. Я вспоминаю, как мама говорила мне, когда я была в возрасте Павла, что если что-то случится с ними, то я должен взять брата (тогда он был еще совсем маленьким) и пойти к бабушке домой. Она заставила меня выучить адрес, затем показала, как поднять свободную половицу в ее спальне и достать оттуда синюю коробку, которая была спрятана под ней. Внутри были деньги и документы. «Если кто-то придет сюда и попытается забрать тебе или брата, ты должен немедленно позвонить Дяде Оксане. Он знает, что делать», сказала она. Я кивнул, и она заставила меня еще несколько раз повторить его номер.

— Вы должны пойти с нами сейчас же, — лает мужчина, держа меня боком, чтобы я не смог его ударить.

— Я хочу позвонить своему дяде, — говорю я со злостью.

— Сейчас для этого нет времени. Ты можешь позвонить ему позже, — вступает женщина. Ее лицо вот-вот лопнет от улыбки, отчего она похожа на крокодила.

— Я хочу позвонить ему сейчас, — упрямо повторяю я. — Мама хотела, чтобы я позвонил.

Женщина смотрит на мужчину, выгнув брови.

— Дуся, помоги нам, — прошу я, но она беспомощно всхлипывает. Когда я вижу, как она плачет, вдруг меня окатывает страх. Наших родителей здесь нет, и эти ужасные люди заберут нас, а Дуся, всегда улыбающаяся, счастливая Дуся плачет, как будто ее сердце разрывается. – Прошу тебя, Дуся. Пожалуйста, помогите нам. Сделать что-нибудь.

Дуся опускается на колени, и смотрит на них, сложив молитвенно руки.

— Прошу вас, не забирайте мальчиков, им нужно идти в школу. Пусть мальчик позвонит своему дяде. Я могу позаботиться о них, пока он не придет, — умоляет она, ее голос дрожит от страха.

— Эти дети врагов народа, и удерживая их здесь, ты действуешь против воли государства. Вместо того, чтобы беспокоиться о них, ты должна собрать свои вещи и покинуть этот дом, поскольку он и все в нем теперь принадлежит правительству. — Голос женщины резкий и Дуся вздрагивает, как будто ее ударили хлыстом.

— Я не хочу идти с вами, — кричу я.

— Посмотрите, как они одеты, — отчаянно плачет Дуся. — Пожалуйста, пожалейте их. На улице мороз. По крайней мере, позвольте мне дать им теплую одежду, — умоляет она.

— У нас нет времени. Они должны сейчас же пойти с нами, — повторяет мужчина с каменным выражением лица.

Дуся снимает теплую шерстяную шаль и со слезами на лице кладет ее на плечи Павла. Павел хватается за нее, полностью повиснув на ней.

Мужчина смотрит на женщину.

— Давай поторапливайся. Мы теряем время.

Женщина подходит к Павлу и резко отдирает его от Дуси. Она срывает ее платок с его плеч, бросает его на пол и тащит моего орущего брата к входной двери.