Лучшая зарубежная научная фантастика: Сумерки богов - Дозуа Гарднер - Страница 9

Дженнифер содрогнулась.

Ди–ю–Ви смягчился немного.

— Многие успели уйти, когда появилось облако. Это ведь одна из десяти казней в первой главе их книги. Если они вышли за пределы участка, засыпанного стружкой, и держались низин, то вполне могли выжить. Но те, кто остался и молился… — Он сделал многозначительную паузу и продолжил: — От глинобитных домов Божьего града остались только пыль и мусор, а Великий собор превратился в груду камней, перемешанных с костями.

— Овей хамбейо. — Давным–давно.

С минуту все молчали. Дженнифер будто хотела что–то спросить, но изо рта ее не донеслось ни звука. Кимбел кинул последнюю коровью лепешку в огонь, вытряс крошки из корзины и метнул ее в тележку, как летающий диск. Он взял котелок из–под бобов, набрал в него воды из источника и поставил на угли, чтобы немного отмок перед мытьем.

— Что стало с Шерон? — наконец нарушила тишину Дженнифер.

Ди–ю–Ви покачал головой.

— Не знаю. Спроси у Добычи Смерти.

— Ну спасибо. Сейчас вот прямо пойду и спрошу.

Ди–ю–Ви переглянулся с товарищем, тот собирался что–то сказать, но Ди–ю–Ви покачал головой.

Кимбел хотел бы промолчать, но слова полились сами собой:

— Ее нога все еще болит. Срослась плохо, и Шерон хромает. Она сейчас в Нью–Розуэлле, учит других читать. Я видел ее, когда продавал школе несколько книг в прошлом месяце.

Дженнифер нахмурилась.

— Ты хочешь сказать, что…

— Перелом был сложный. Я сделал что мог, но родичи протащили ее по всем кочкам, а потом постановили, что нога зарастет с Божьей помощью. Шерон не могла ходить, не то что бегать, когда сбросили стружку.

Дженнифер открыла было рот, но не нашлась что сказать.

Ди–ю–Ви хмыкнул.

— Этого я не зная, Добыча Смерти.

Кимбел почти увидел, как он в голове меняет историю с учетом новых деталей.

— Мне ее сестра рассказала, когда выздоровел.

Дженнифер встала, подошла к тележке Кимбела и откинула брезент. Книги лежали рядами, корешками наружу. В основном в мягкой обложке, но попадались и довольно новые, в пластике, из–за Фарфоровой стены; были там книги с пожелтевшими и потрескавшимися обложками — еще дожучьего периода, спасенные вместе с остальными неметаллическими и неэлектронными вещами; и совсем немного книг в кожаных переплетах — из Нью–Санта–Фе, столицы Территории, сшитые и набранные вручную, керамическими литерами, — в основном практические руководства.

— Торговец, значит. Книжки продаешь.

Кимбел пожал плечами.

— Не только. У меня много всего: пластиковые швейные иглы, керамические ножи, антибиотики, презервативы. Но в основном книги.

Наконец Дженнифер спросила:

— А ее отец? Старейшина, который заковал тебя в колодки?

— Выжил. Его вера не прошла последнюю проверку. Но он потерял руку.

— Он тоже в Нью–Розуэлле?

— Нет. Он работает на ферме территориальной тюрьмы в Нуэво–Белене. Проповедует в крошечной общине. Народу Книги приходится тяжело, если они не могут изолироваться и не контролируют поступающую информацию. Они народ Книги, а не книг. Шерон хотела бы, чтобы отец был частью ее жизни, но он запретил произносить ее имя. Он вычеркнул бы ее из семейной библии, но жуки уже позаботились об ЭТОМ:

Ди–ю–Ви покачал головой.

— И кому от этого плохо? Он же болван!

Кимбел пожал плечами.

— Я не его жалею.

Глаза Дженнифер блеснули в свете костра.

— Как–то все несправедливо, да?..

Ответить на это было нечего.

Молодой писатель Карл Банкер в настоящее время занимается созданием программного обеспечения, но уже успел поработать ювелиром, мастером музыкальных инструментов, скульптором и слесарем–ремонтником. Его произведения появлялись на страницах «Cosmos», «Abyss & Apex», «Electric Velocipede», «Writers of the Future», «Neo–Opsis» и некоторых других изданий. Захватывающая история «Под вопиющими небесами», которую вы прочитаете ниже, принесла Карлу Банкеру первую премию на литературном конкурсе в честь столетия со дня рождения Роберта Хайнлайна — и это не случайно, можно с легкостью представить себе, что рассказ написан самим Хайнлайном. Банкер вместе со своим псом живет в Бостоне, штат Массачусетс.

Через корпус саней, тонкую обивку сидений, сквозь скафандры шипящая вибрация реактивного двигателя вливалась в тела двух мужчин, пронизывая их до костей, и отдавалась в шлемах навязчивым звуком. Причем весьма нехорошим. Несколько минут мотор гудел ровно, потом вдруг сбивался и фыркал, порой заходясь почти человеческим кашлем, затем снова работал нормально. И так раз за разом. Иногда Сандерс оборачивался, чтобы взглянуть на расположенный позади открытой кабины двигатель, или наблюдал за Робсоном, который управлял санями и смотрел только вперед. Оба молчали.

Вдруг раздался металлический скрежет, сани резко швырнуло вправо. Робсон выругался. Одной рукой он сражался с рычагом управления, другой — глушил двигатель.

— Какого черта?! — вскричал Сандерс.

Робсон не ответил. Когда сани остановились, он отстегнул ремень безопасности и спрыгнул на лед. Спустя мгновение Сандерс услышал в шлемофоне тихий звук, похожий на мычание.

— Что случилось? — спросил он, взглянув на Робсона.

— Можете тоже слезать, сэр. Придется идти пешком, — ответил Робсон.

— Что? — рявкнул Сандерс. — Что с этой проклятой машиной?

Он спустился на лед к Робсону, который махнул рукой на двигатель и сказал:

— Прогар в камере главного реактора.

Сандерс взглянул на поломку и удивился:

— Вот эта маленькая дырочка? Разве ты не можешь ее залатать?

— Вы смотрите на внешний корпус двигателя. Под ним все сожжено дотла. Реактор починить невозможно. — Робсон окинул взглядом линию горизонта — плавную белую кривую на фоне черного неба. Потом посмотрел выше, где по левую сторону стоял Сатурн. Он достиг фазы первой четверти и занимал большой кусок неба. Через час планета станет полной.

— Но ты даже не открыл двигатель! — воскликнул Сандерс. — Откуда ты знаешь, что все настолько плохо?

— Такая у меня работа, — отвечал Робсон. — У нас нет времени на то, чтобы его разбирать. Датчик моего скафандра показывает, что мы в семидесяти одном километре от базы Джанша. Какие сведения у вас?

— Семьдесят восемь километров семьсот метров. Кислорода хватит на девяносто две минуты. Проклятье, Робсон, мы так далеко! — Сандерс отвернулся от Робсона и слегка запрокинул голову в шлеме. — Мэйдэй![4] Мэйдэй! Мэйдэй! Это транспортные сани Энцелада номер ноль пять. Вызывают Стэнли Сандерс и Джо Робсон. Мы находимся приблизительно в семидесяти пяти километрах от станции Джанша, отклонение порядка двести восемьдесят семь градусов. Сани вышли из строя, мы пешком направляемся в Джанша. Возможно, нам не хватит кислорода. Это сигнал бедствия. Пожалуйста, ответьте, если слышите нас!

Мужчины молча прислушивались к раздававшемуся в шлемах шипению радиосвязи.

— Никто не услышит, — проговорил Робсон. — Джанша черт–те где.

— На базе не могут получить наш сигнал, потому что мы слишком далеко за горизонтом, пропади он пропадом! Но возможно, нас услышат на орбите, или сигнал отрикошетит от одной из лун.

— Ладно, — сказал на это Робсон. — Будем надеяться. Но лучше не станем терять времени и пойдем вперед.

Их передвижение едва ли напоминало ходьбу, скорее оно было похоже на скользящие прыжки, которые называли тустепом Энцелада. При 0,01 g идти просто невозможно! Однако здесь человек, словно супермен, мог подняться метров на пятьдесят и даже выше! Этот способ был и медленным, и опасным. Такой скачок отправил бы прыгуна в полет по параболической траектории, длящийся около минуты. В условиях отсутствия атмосферы невозможно предугадать, куда приземлишься, и часто попадались именно те места, где совсем не хотелось оказаться. Поверхность Энцелада покрыта льдом, порой гладким и ровным, словно каток, а местами усыпанным гравием и ледяной крошкой или пронизанным трещинами глубиной в несколько километров, а кое–где простираются целые поля смертельно острых, напоминающих земное стекло, застывших шпилей.