Рожденная в пламени ночи (СИ) - Кистяева Марина - Страница 30

Теперь Игорь пил сладость её рта и не мог насытиться. Да, Ева в своих мыслях была совершенно права, посмей его ударить другая женщина, расплата была бы иной, более жестокой. А Еве он готов был простить что угодно, к тому же, понимал, что спровоцировал. Пусть так! Пусть дерется! Ругается! Протестует! Оскорбляет! Но не смеет падать духом….

Его руки метнулись вверх и властно легли на грудь Евы. А как хотелось пробраться к нежным складкам плоти и поиграть с ними. Но он помнил — рано!

Ева тоже задействовала руки. Она с каким-то непонятным, противоестественным для её спокойного характера, одержимым порывом вцепилась в волосы Игоря, но не чтобы оторвать его от себя, наоборот, она с ожесточением пыталась придвинуть его еще ближе. Она сама развела ноги, заерзала на диване, и, подняв бедро, неловко потерлась им о бедра мужчины.

Тот взревел ей прямо в губы.

Если бы накануне он не лишил её девственности, то, не задумываясь, жестко ворвался в её тело. И он был уверен — она не была бы против…Только не сейчас…

— Ева, стоп! — решительно выдохнул он, отстраняясь от девушки, хотя его самого просто выворачивало наизнанку от желания проникнуть в её тело. От напряжения вены вздулись на висках и готовы были лопнуть. Мышцы скрутило, точно от "перегорания", случающееся с профессиональными боксерами.

Но он остановился… Потому что так было надо… Для неё.

Ева, с томной поволокой в глазах, с тяжело поднимающейся и опускающейся грудью, несколько раз моргнула, не понимая, почему он больше не сжимает её в объятиях.

— Вампир? — выдавила она из себя.

— Ты когда меня перестанешь величать вампиром? Это однозначно, если я постоянно тебя буду называть девушкой? — с наигранной ленцой заметил Игорь и, сменив положение, откинулся на спинку дивана. Он старался казаться беззаботным, на самом же деле спокойного всегда собранного князя Сандровского выдавали капельки пота, выступившие на лбу. Его внутренний самоконтроль достиг точки кипения.

Ева трясущимися руками поправила платье и неуклюже села, смутно понимая, что только что Игорь сам прервал сексуальную прелюдию, в которой она вела себя, мягко говоря, не лучшим образом. Сначала едва не плакала, потом ударила его, а под конец и вовсе готова была раздвинуть ноги.

— У меня самопроизвольно вырвалось. Извини, — стараясь не смотреть ему в лицо, проговорила она, сгорая от стыда. Она САМА захотела вампира! Сама! И это после того, как разговор с бабушкой опрокинул её на лопатки.

— Что ж, придется извинить. Вижу, ты немного пришла в себя?

Губы Евы дрогнули в чуть заметную улыбку.

— Я всегда знала, что у тебя кардинальные меры приведения меня в чувство.

— Ты сама мне его подсказала. Поверь, милая, я бы с удовольствием продолжил, но, боюсь, у тебя появится ещё один повод уверовать, какой я негодяй и мерзавец.

— Ты паясничаешь, Сандровский?

— Почему бы и нет?

— Я отказалась от спиртного, но сейчас…Нальешь мне тоже бренди или что ты там пьешь?

Игорь поднялся с дивана. Он понял, что Ева пытается скрыть замешательство, в котором пребывает. Спиртное — не лучший вариант, но иногда хорошо снимает напряжение.

Пока он наливал алкоголь в бокал, Еве удалось привести одежду в порядок, и теперь она сидела на краю дивана, положив руки на колени, как примерная школьница. Спина прямая, сосредоточенный взгляд, немного сжатые губы.

Игорь молча протянул бокал, и Ева быстрыми жадными глотками осушила его, поморщившись.

— Мерзость какая.

— Сама попросила.

Игорь повернулся к ней спиной, намереваясь поставить бокал на стол, когда услышал вопрос, от которого у него, взрослого мужчины, пережившего многочисленные любовные истории, дрогнуло сердце:

— А ты теперь не бросишь меня?

Он резко обернулся и негодующе заметил:

— Ты сейчас о чем? Что за сумасбродные мысли снова пришли тебе в голову? Может быть, мне снова приложиться к твоей шее и на этот раз завершить начатое?

Ева, чувствуя, что покрывается красными пятнами, оттолкнувшись от боковой спинки дивана, поднялась на ноги. Ей было не по себе, когда она сидела, а Игорь возвышался над ней. Она и так чувствовала себя ужасно, а при таком раскладе он будет давить на неё своей фигурой.

— Одно дело просто защищать меня от вампиров, которые имеют дела со стригоями, против которых воюет ваша семья, и совсем другое, когда ты знаешь, что я ходячая неприятность.

Игорь стоял напротив девушки и не знал, что сделать — придушить её или расцеловать. Он догадывался, в каком сильном смятении она сейчас пребывает. Девочку, что он подобрал, постоянно пытались сломить. Он вспомнил, как она достала из-под подушки нож для резки бумаги и пыталась им защититься. Н-да уж. И когда это было? Пару недель назад или вечность? И в те дни он думал, что попользуется ей и вышвырнет, как ненужный элемент? Наивный дурак. Сейчас он глотку любому перегрызет, кто посмеет на неё косо посмотреть, не говоря о том, чтобы причинить боль.

"Я готова спать с тобой по первому твоему требованию. Как и где ты захочешь. Но никакой боли. Поклянись, что ты не причинишь мне боли…"

Теперь он иначе воспринимал её слова о боли.

И мысленно поклялся, что постарается её уберечь не только от физической, но и от душевной боли.

А предсказание… Что ж. Он в него поверил.

— Ты говоришь, как барышня из викторианского романа, — заметил Игорь и, сделав шаг назад, присел на край стола, так удобнее было разговаривать. Он порадовался, что за долгие годы научился прятать эмоции глубоко внутри себя. Сейчас ни к чему ещё больше травмировать психику Евы его проснувшейся нежностью. Для неё это будет перебор. — Ты, видимо, забыла, с кем имеешь дело, Ева. Я не юнец, который пасует перед небольшими трудностями. Я даже не человек, которого может убить шальная пуля. Я — вампир. И древний, даже по меркам сверхсуществ. И ты для меня не ходячая неприятность. Всё решаемо.

Если бы Велест с Борисом сейчас услышали его слова, они бы рассмеялись от души, а последний ещё и поиздевался бы в волю. Игорь и сам понимал, что говорит какую-то ересь, но ничего умнее на ум не приходило.

— Я думала, что наши отношения не более чем контракт, — заметила Ева и сцепила руки за спиной, пытаясь унять их дрожь. Она старательно прятала не только руки, но и глаза. Ей не хотелось, чтобы Игорь заметил в них робкую вспыхнувшую надежду.

Пока Ева не готова была анализировать свои чувства. Слишком много всего на неё навалилось.

Знала она лишь одно — к ней снова вернулся страх. Теперь этот страх был напрямую связан с Сандровским. Если он решит её отпустить, как она этого хотела совсем ещё недавно, она долго не проживет. Ею воспользуются, а потом убьют. В этом она больше не сомневалась.

А Ева хотела жить. Очень хотела.

— Ева, так и есть. Между нами ничего не изменилось, — сказал Игорь, стараясь не замечать, как поникли плечи девушки. — Рассказ Аделаиды ничего не изменил. Слышишь меня, ничего? Между нами по-прежнему действует соглашение. Неужели ты подумала, что раз над тобой навис эфемерный дамоклов меч, я отдам тебя на растерзание стервятникам? Ева, Ева… Ни черта ты не понимаешь в мужчинах! Хотя меня это полностью устраивает. Знаешь, оказывается, приятно знать, что между твоих ножек никого, кроме меня не было!

— Игорь, я не хочу обсуждать свою невинность.

— Никто и не собирается. Это я так, между делом заметил.

— Бабушкины слова сразили меня наповал. Я даже в страшном сне не могла предположить, что она будет знать и… — Ева вздохнула и прикусила верхнюю губу

— … и бездействовать? — закончил за неё Игорь. — Ева, я плохой советчик. Но для тебя будет лучше, если ты не будешь об этом думать. Просто не думай и всё.

— Но как?

— Легко! Иначе станешь слабой, раскиснешь! Нет, я, конечно, не возражаю против того, чтобы каждый день кусать тебя, чтобы ты приходила в себя, но, боюсь, скоро и этот метод не будет действовать, если ты поддашься меланхолии. Да и вкус крови испортится.