Госпожа поневоле или раб на халяву (СИ) - Смирнова Ирина "cobras" - Страница 38

Я резко отдернул руку, и принялся искать источник противного громкого и… Светлым его в ночи через усилители… совершенно не вовремя возникшего звука.

Звенело где-то в мышиной комнате. Я протопал туда, пробежался взглядом… нашел источник. Здесь это устройство называлось телефоном. И оно надрывалось так, как будто на другом конце кто-то погибал смертью мученика.

Марбхфхаискорт! Теперь у меня дилемма, лешие всех женщин в леса заведи… Будить мышь с утра пораньше — нельзя, она на луну посылает и злится. Самому ответить? — Начнет орать, что я в ее личную частную жизнь влез. Больно оно мне надо! Хотя, если это Паша звонит, я бы с ним поговорил… Черти его на телефонных проводах подвесь. Оставить тут голосить? — Так он никак не затыкается, бесы его в унитазе утопи!

Я взял железный оральник-голосильник, закрыл его двумя ладонями, чтобы звук не так прессовал мозг, и вернулся с ним в свою комнату. Из трех вариантов, я выбрал отправку на луну, так что принялся тормошить сладко сопящую мышь:

— Эй, тебе звонят…

Пока вот я ее изучал на предмет наличия женских прелестей, разыскивал их, можно сказать, почти с лупой… ну ладно, без лупы… сись… грудь и губы очень даже ничего, и глаза тоже красивые. Да и попка, я же помню, массаж же не зажмурившись делал. Короче, пока я на нее любовался, хаискорт, никакого чувства жалости она не вызывала. А вот сейчас, когда начала тереть кулачками глаза, моргать на меня сонно, и пытаться понять, что я от нее хочу… стало жалко. Даже если часть того бреда, что я помню, на самом деле была реальностью, значит мышь вокруг меня всю ночь галопом скакала. Заботилась. Поила чем-то вкусным. И шептала что-то на ухо, ласковое… Короче, заслужила она право выспаться. А тут "орало" это голосит. Не спится кому-то! Настырно не спится, потому что кнопку сброса я нашел еще у мыши в комнате, но телефон начал трезвонить вновь почти сразу.

Я нажал на большую зеленую кнопку и подсунул оральник мыши под ухо. Почти на ощупь она потянулась ко мне рукой, и я впихнул ей трубку. Приоткрыв один глаз, мышь уставилась на номер, мгновенно проснулась и почти бодренько произнесла:

— Да, Эмма Львовна, доброе утро!

Дальше мышиные глаза все больше и больше начинали напоминать совиные, а она упорно даданеткала в трубку… потом один раз "ойнеткнула", при этом круглости глаз уже и совы могли бы позавидовать.

Положив телефон, мышь быстро соскочила с дивана и принялась носиться по комнате, как в попу укушенная, запрыгивая в брюки, натягивая на себя кофточку…

Трусы у нее, кстати, тоже были бледно-розовые, и да… попка очччень ничего…

Алена:

— Доброе утро, детка. Надеюсь, ты помнишь, что я вернулась из отпуска и сегодня в четыре часа приду наводить порядок? — я быстро-быстро закивала, и только потом, спохватившись и прокашлявшись, бодренько ответила, что да, все помню и жду-не-дождусь.

— Детка, я надеюсь, потопа и пожара в мое отсутствие не случилось? — голос в трубке преисполнился нехороших подозрений. — Что-то у тебя интонация неуверенная такая… Нет? Точно? Ну, хорошо… Да, я помню, дорогая, что ты сегодня работаешь после обеда и вернешься попозже. Ключи у меня есть. Ты не забыла купить чистящее средство? Забыла, конечно. Хорошо, деньги оставь на столе, я по дороге куплю все сама, на тебя надеяться… Да, детка, я помню. Новых козлов не заводила? Что? Нет? Ты уверена? Ну ладно… До вечера, детка. Ах, поздно? Совсем поздно? Хорошо-хорошо, я поняла. Увидимся, дорогая.

Я опустила трубку и уставилась на вполне живого, на вид здорового и любопытного чертенка круглыми глазами. Это же такая катастрофа, Армагеддон и полный… пушистый, что я сразу забыла и про вчерашние невзгоды, и про то, что валяюсь в одной постели с сексуально озабоченным чертом в трусах и майке… моих любимых, тонюсеньких… да пофиг все!!!

В четыре часа придет Эмма Львовна! А у меня тут полный раздрай, лечебные последствия по всему дому и свеженький черт в наличии! Не козел, конечно, но тоже… рога и копыта.

Чертенок, может и выживет… У него регенерация хоть и на минимуме от прежнего, но все равно живучесть повышенная. Эмма Львовна тоже выживет, тут и сомнений нет. Она за свою жизнь и не такое видала, гоняла и строила. Вот квартира… да и вообще остальной дом… Вот тут у меня есть сомнения.

А, главное, уже половина двенадцатого, и если я хочу взять черта с собой на работу, то надо вставать и бежать!!! Потому что из одежды у него штаны-трусы-носки и хрен с прованским маслом. Для начала ноября — как-то сильно маловато. Блиин! Обувь!

— Вставай! — я кинула в чертенка свежей футболкой и очередными трусами из упаковки. — Поставь чайник! И погрей нам что-нибудь! А я пока… — рванула к кладовке, судорожно вспоминая, что куда-то туда закидывала старые Лешкины кеды, поселившиеся у меня после летнего братцева похода… Не малы будут точно, а если велики — ничего, до магазина дойдет!

Через пятнадцать минут я, плечом подпирая радостно вываливающихся из кладовки "жителей", которых опять накопилось до потолка, все же выдернула с самого низа этой пирамиды пакет с синими мишками — там точно кеды. Сверху на меня упал только один большой мешок, мягкий — удача! Вдвойне удача, потому что в нем оказалась старая Лешкина куртка. В смысле для него старая, он перед очередным свиданием века влетел ко мне с фирменными пакетами, и, как обычно, старые шмотки просто бросил. А мне лень было тащиться к мусорным контейнерам, так что население кладовки в очередной раз приросло.

— Владис!

Темный высунулся из кухни:

— Ты из образа королевы только выйди и определись. Я что-то грею или раскапываю тебя из-под коробок.

— Ты себя нормально чувствуешь? — спохватилась я, внимательно разглядывая вчерашнего полумертвыша ангинного. Не утилизировался, значит, шестьдесят семь процентов рулят. — Горло? Кашель? Голова не болит? Не надо меня раскапывать… лучше завтракай быстрее, мы торопимся!

— Куда это?! — Владис застыл, подозрительно поглядывая на меня. — Чувствую я себя нормально. Но в доме надо еще еды завести, кроме яиц, а то я так кукарекать начну скоро.

— Я же вчера купила! — неужели он во сне вставал и все слопал? Да быть не может… — Ааа! Там пакеты, наверное, под столом… я и забыла. В магазин мы опаздываем. И на работу. И вообще… слушай, а давай я тебе кулинарную книгу подарю?

— Зачем мне кулинарная книга? — Владис еще больше насторожился, опасливо поглядывая на меня. — А вчерашнее… то, что со мной было… оно не заразное?

— Да…нет, наверное… — я уже отвлеклась, вытряхивала из пакета Лешкины кеды. Мдя… походная жизнь не сахар. Хоть бы помыл, что ли… А то горная глина на полу и стог какого-то налипшего на него сена — это перебор даже для меня. — Иди сюда, мерить будем.

— ЭТО?! — чертенок замер, с презрительным ужасом изучая валяющуюся на полу обувь.

— РРРРРР!!! — сказала я, злобно стукая кедой об кеду. Глина радостно осыпалась вместе с сеном. — Рррраз… ррррдва… аррррртри… уф. — Помогло. Кидать в черта кедами почти расхотелось. — Да, это, потому что до магазина, где я куплю тебе нормальную обувь, надо еще дойти!

Владис посмотрел на меня с легким ехидством:

— Давай ты еще пару-тройку раз этими грязными тряпками об пол стукнешь? Только больше не рычи так страшно, а то я пугаться начинаю. И, кстати, а сколько яичница должна на сковородке лежать?

— Давай я лучше ими о тебя стукну! — проворчала я. — Чего? Ой! Горим!!! — из кухни явственно тянуло паленым.

Чертенок опасливо заглянул в дверь после меня, покашлял и ринулся открывать окно.

— Короче, я с утра не голодная, — подытожила я, горестно разглядывая обгорелый труп яичницы на закопченной сковородке. — Кулинарную книгу в зубы и не спорь! Выпей вон кефир, — я кивнула на пакет под столом, — и бегом одеваться, глину я почти всю отколупала.

Мрачно выпив кефир прямо из бутылки, чертенок, с лицом мученика, идущего на заклание, направился к несчастным кедам. Взяв их двумя пальцами, он еще раз вопросительно посмотрел на меня, чтобы убедиться, что я не передумала.