Императорский воспитанник (СИ) - "Девлин Джэйд" - Страница 105

Если принцесса на что-то решалась, откладывать было не в ее привычках. Она предпочитала действовать прямо и незамедлительно. Поэтому следующим же утром, на пробежке, легко оторвавшись от основной группы бегущих, догнала Ланире, который все время держался чуть впереди. Догнала и окликнула.

Спина перед ней закаменела. Казалось, ее владелец решает повернуться ему или нет. Потом все же медленно повернулся.

— Лан, нам надо поговорить. О Даниэле…

Для самого Даниэля этот злополучный день начался с того, что он проспал — впервые за долгое время. Ночью его опять мучили кошмары, он страшно не выспался и чувствовал себя совершенно разбитым. Задевая углы, и пробуксовывая на поворотах, парень помчался во двор, но все равно не успел, все уже отправились на пробежку. Запыхавшийся еще до тренировки Дан кинулся было следом, но его остановил язвительный оклик Грено. Вернувшийся генерал с удвоенной силой принялся гонять своих учеников, и поблажек привычно не делал никому, не смотря на титулы.

— Три штрафных круга, соня! — приказал мужчина. — Чтобы неповадно было спать до полудня, как изнеженная кайса! — как назло последний эпитет он высказал именно в тот момент, когда вся группа пробегала мимо, заканчивая первый круг. И конечно, они все слышали…

Даниэль про себя выругался, но внешне ничем не проявил своей досады — сам виноват, что поделаешь. Догнав бегущих, он разыскал глазами Каро и с огорчением обнаружил, что она поглощена беседой с Ланом. Почему это его огорчило? Ведь радоваться надо. За Лана. Сам же хотел чтобы он… и вот сейчас Лан выглядит таким счастливым, каким его давно уже не видели, а у Даниэля кошки на душе скребут!

Но… они были так увлечены друг другом, что он вдруг опять остро почувствовал себя лишним. Лишним в их паре! Как ни старался Даниэль, как ни вспоминал слова Каро о том, что тревожиться ему не о чем, о том, что она любит Лана по-дружески, о своей недавней готовности, наконец, Лану ее уступить… как ни старался, а беспокойство снова и снова хватало его за горло. И какой процент ревности был в этом беспокойстве не поддавалось подсчету. Кого из них к кому он ревновал? Он не смог бы ответить…

А Каро ничего не замечала, увлеченно обсуждая с Ланом все то, что за последние недели обсудить не успела. Как-то само собой получилось, что разговор у них перекинулся на другие темы. Принцессе искренне не хватало этой дружбы, по Лану она скучала. Не так много в ее жизни было настоящих друзей. Так что сейчас, когда ошарашенный ее инициативой Ланире дрогнул, и не смог удержать свою ледяную маску, она пользовалась моментом. Оба пользовались. Лан ведь тоже скучал… он сам не понял, как это вышло, но тоска по первой любви была как-то… отдельно что ли? Отдельно от щемящего чувства потерянной дружбы. И сейчас, когда она сама, первая шагнула навстречу, он мысленно махнул на все рукой и ответил тем же.

Дан не стал им мешать. Нельзя поддаваться глупому чувству. Он тихонько бежал сзади, стараясь не смотреть. Но взгляд почему-то все время соскальзывал в их сторону. Наконец пробежка закончилась. Для всех, кроме Даниэля, которому предстояло пробежать еще три штрафных.

Вбегая во двор, Каро оглянулась на продолжающего бежать Дана, и даже слегка задержалась, чтобы легко хлопнуть его по плечу, когда он пробегал мимо. Она подмигнула и у Даниэля отлегло от сердца. В самом деле, ну что за ерунда в голову лезет! Наверное от недосыпа. Он улыбнулся в ответ и сделал смешной жест, украдкой показывая на Грено. Мол, увидит, что я остановился, и мне крышка.

Но когда опоздавший закончил пробежку, его постоянное место рядом с Каро оказалось занято. Обычно он успевал пристроиться поближе, и хотя каждый занимался по своей программе, смотреть и ловить ее взгляды было удобнее. А теперь пришлось занять оставшееся свободным место у самой стены — отсюда Каро было почти не видно. Мало того, принцесса смеялась и увлеченно фехтовала с Ланом.

Даниэль снова удержал быстро разраставшуюся досаду. Зато выплеснул все свои чувства в поединке, яростно нападая на партнера. Однако это сослужило ему плохую службу — он быстро устал. И как на зло, Грено, не видевший, как успешно Даниэль провел первые спарринги, прекрасно заметил все его ошибки и промахи в последних и не преминул во всеуслышание их прокомментировать.

Когда пришла пора сменить партнера, Дан попытался переместиться поближе к Каро, а там и, воспользовавшись моментом, встать с ней в пару. Не тут-то было. Всевидящий Грено зарубил его поползновения на корню, заявив, что нечего устраивать из тренировки балаган, и лезть к неравноценному партнеру.

А потом заставил Дана, как в первые дни, стать в пару с собой и безжалостно тыкал того носом в каждую ошибку, сопровождая замечания болезненными тычками тупой рапиры. Остальные только косились сочувственно — заполучить такое «повышенное» внимание мог любой, кто не ко времени расслабится, и все отлично знали, как это неприятно.

Но Дан не бросил рапиру, и не сбежал с тренировки, как сделал бы это раньше. Он дождался конца и только тогда ушел к себе — переодеться. Настроение было хуже некуда.

За завтраком, правда, тучи слегка разошлись над его головой, и день прошел было по привычному распорядку. Если не считать кошмарных видений, которые стали теперь преследовать его и среди бела дня. Стоило только остаться одному, как перед глазами тут же возникала пещера или разрушенный «домик» Каролины. Одни и те же сюжеты, но ужас, который они вселяли только возрастал с каждым днем.

А ближе к вечеру разразилась буря — в канцелярию влетел старший письмоводитель, полыхающий возмущением и размахивающий письмом с характерным сине-желтым вензелем самого вредного и скандального соседа, того самого, из-за «лысой горы».

В канцелярии как раз присутствовало множество народу: Каро, Лан, еще трое секретарей, которые уже заканчивали разбор писем, и сам Даниэль.

— Ну и кто из вас так постарался? — воинственно осведомился старший письмоводитель, грозным оком обводя притихших секретарей. — Вы только послушайте! — обратился он к принцессе.

— «…либо уважаемая наследница слегка повредилась в рассудке, либо ей следует выпороть того нерадивого писаря, что путает Элодир с Элориром и не знает разницы между Карасским договором и Карасскими соглашениями…»

Даниэль вскочил, заливаясь краской. «Нерадивым писарем» был он.

Корреспонденции за последнее время скопилось столько, что канцелярия трудилась дни напролет и все равно они не успевали отвечать на все. Новой обязанностью герцога, его гордостью, стала эта работа. Не просто сортировать и переписывать, нет! Самостоятельно отвечать кляузникам так, чтобы ни один больше не сунулся. Отвечать вежливо, по всем правилам дипломатической науки.

Это лишний раз подчеркивало его новое положение — он больше не бездельник, не глупый мальчишка! Он взрослый мужчина, отвечающий за серьезное дело.

Дан был счастлив. И вдруг такой прокол! Такая грубая непростительная ошибка! И надо ж было такому случиться, чтобы именно это письмо было адресовано самому вредному из соседей. Теперь Каро не доверит ему, Даниэлю, даже конверты клеить!

Незадачливый писарь встретился с чуть растерянным взглядом старшего письмоводителя и, не смея взглянуть на остальных, сгорая от стыда, выскочил из комнаты. Он вовсе не хотел этого, но вышло так, что дверь за ним захлопнулась с громким стуком.

Пролетев два лестничных пролета вверх, Даниэль чуть сбавил темп. «Болван!» — Выругал он себя. «- Надо было тебе оставаться в неурочное время! Хотел побольше написать! Написал… Не видать тебе больше доверия Каро, как своих ушей!» Вспомнив, что свидетелем его позора стала не только Каро, мальчишка застонал сквозь зубы. А ведь так все хорошо шло!

Невеселые мысли Даниэля были прерваны каким-то странным шумом, доносившимся сверху. Слегка нахмурившись, Даниэль прислушался, пытаясь понять, что там происходит, но так и не понял. Поэтому двинулся вперед в надежде увидеть.

Филипп Ранон Элире Корнеро, или просто Фико, страшно гордился тем, что его единственного из всего приюта взяли на работу во дворец. Даже Кота не взяли, а ведь тому целых десять лет! Самому Фико до этой, несомненно, знаменательной даты было еще как до неба — целых полгода!