Взять хотя бы меня - Кэмерон Джулия - Страница 19

Когда я проснулась, город все еще оставался без света. Выйти из гостиницы я не могла. У меня уцелела еще треть бутылки виски: чтобы напиться всерьез – не хватит, но слишком много, чтобы выпить и сохранить трезвость рассудка. В номере Мартина по-прежнему никто не отвечал. Либо он ушел очень рано, либо еще не возвращался. Я выпила первый бокал за утро. Алкоголь прожигал себе путь по моим венам, и вместе с ним росла уверенность, что моему браку конец. Я выпила второй бокал, потом третий. Бутылка оказалась пустой, а я полупьяной. Надо лететь в Чикаго, решила я.

Когда электричество наконец дали, я вызвала такси и поехала в Ла Гуардиа, где села на самолет, чтобы приземлиться уже в аэропорту О’Хара. Полет из Нью-Йорка должен был стать самым обычным – но разве это в моем стиле? В соседнем кресле сидел незнакомый симпатичный мужчина, и я выложила ему все как на духу, все, что недавно поняла:

– Мой брак рушится.

Незнакомец оказался вежливым и участливо встретил мои пьяные признания.

В чикагском отеле, где жил Мартин, я получила на ресепшене ключ от его номера и завалилась туда. Распахнула шкаф, чтобы вынуть из чемодана одежду и развесить ее, – и обнаружила, что бездумно пялюсь на уже висящие там вещи Лайзы. Аккуратно, как строй солдат, тянулись через «мою» половину шкафа ее шелковые блузки. Я уже, бывало, слышала оправдания в духе: «Горничная что-то напутала», – но больше не собиралась им верить. Меня начала бить дрожь.

Многие годы моего детства родители страдали нервными припадками. Когда с ними такое случалось, мы везли их в психиатрическую лечебницу Forest в Дес-Плейнс. Но в тот момент я и сама чувствовала, что вот-вот начну биться в приступе, поэтому позвонила в Forest. Попросила позвать к телефону врача, который лечил родителей, и объяснила, что мне нужна его помощь. Он немедленно согласился меня принять, как только я доберусь до лечебницы. Так случилось, что подруга, которая так переживала из-за моего пьянства в Лос-Анджелесе, оказалась на этой неделе в Чикаго и вызвалась отвезти меня в Дес-Плейнс. По дороге мы попали в серьезную аварию, и я впечаталась лбом в ветровое стекло. В Forest я появилась с крововавой раной на голове.

– С такой травмой вам надо в обычную больницу, – заметила медсестра в приемном покое.

– Справлюсь и так, – ответила я.

– Я, честно говоря, совершенно не хочу класть тебя к нам, Джули, – поздоровавшись, сообщил мне знакомый доктор. Он меня хорошо знал, я ведь столько раз приезжала к нему с родителями. – Может, просто расскажешь, что случилось?

Я и рассказала. Рассказала, что мой брак трещит по швам. И добавила:

– А еще мне кажется, что я алкоголик.

– Ты ранимая, чувствительная молодая женщина, а сейчас тебе приходится переживать сильную травму – неудавшийся брак, – ответил доктор. – Поэтому ты и пьешь. Все объяснимо.

Поскольку я настаивала, он согласился положить меня в лечебницу, хотя в весьма осторожных выражениях упомянул: не похоже, что мне грозят те же проблемы, что были у отца с матерью.

Доктор разработал простой план. Он протестирует меня, чтобы понять: мои мечты чересчур грандиозны или все-таки реалистичны? Я же, запертая в лечебнице, могла наконец проанализировать собственную жизнь. Протрезвев до конца, пусть и всего на несколько дней, я могла теперь изучить обломки своего брака. Мартину сообщили о том, что я попала в больницу, и он прислал два десятка красных роз. Доменику, когда она прилетела из Лос-Анджелеса, отправили в гости к моим родителям. Сохранилась фотография, где дочка сидит у меня на коленях, а я качаюсь на качелях в больничном дворе. Ветер развевает ее челку. Доменика счастливо улыбается. Я выгляжу изможденной и очень печальной.

– Ваши тесты показали, что вы очень одаренный человек, – заявил мне доктор. – За долгие годы практики я впервые вижу такие оценки. Вы совершенно правы, когда мечтаете о чем-то великом. У вас выдающиеся способности.

– И мой брак рухнул.

– Да. Кажется, так и есть.

– Мне нужно развестись.

– Думаю, это мудрое решение.

Вот так, находясь в психиатрической лечебнице, я связалась с Мартином и сообщила, что не собираюсь возвращаться к нему. Красные розы все еще сияли великолепием, когда я разговаривала по телефону с тем, кто их прислал.

Родители переживали за меня. Им не приходилось иметь дело с разводом, ведь классический брак в нашем роду – долгий и счастливый. «Смогу ли я воспитывать дочь в одиночку?» – тревожились мама с папой. Я волновалась о том же.

Вопрос, где же мой дом, по-прежнему не давал мне покоя. В Чикаго, у родителей? В Вашингтоне или Нью-Йорке, где я вдрызг напивалась в одиночку? Нет, кажется, мой дом все-таки в Лос-Анджелесе. Я планировала связать свою жизнь с киноиндустрией еще до того, как встретила Мартина. Если я все еще хочу это сделать, нужно ехать на запад. Посему, проведя в лечебнице пять дней и успев запустить процедуру развода, я села на самолет, летящий в Лос-Анджелес. Стюардесса обходила пассажиров, предлагая напитки, и я вспомнила слова доктора: он не считает, что я алкоголичка. А раз не алкоголичка, то мне можно выпить, убедила я себя. Тот заказ в самолете был первым, но далеко не последним.

В Лос-Анджелесе я забрала свою пишущую машинку из особняка, где жила с Мартином. Его дом – это его дом, решила я и переехала в Sunset Marquis, отель, пользующийся большой популярностью у журналистов. Установила на рабочем столе в номере пишущую машинку и назвала это место своим домом.

– Тебе нужен нормальный дом. Не можешь же ты все время жить тут. Особенно с ребенком, – заявила Дита Салливан, крестная Доменики, и, вместе со своим парнем, сценаристом Алексом Джейкобсом, решила взять меня под свою опеку. Они помогли мне подыскать дом. Это был просто замечательный особняк – Алекс жил там, когда писал сценарий «В упор». Когда-то он принадлежал Деннису Хопперу – а раз так, то для писателя это должно быть очень удачное место. Теперь домом владел пожилой актер Макс Шоуолтер. Он жил по соседству, в старом особняке Кларка Гейбла и Кэрол Ломбард, и наверняка с удовольствием сдал бы жилье молодой матери. Внутри имелась вся мебель, а снаружи – небольшой очаровательный садик, с которым Макс ежедневно возился. В задней части садика стоял бревенчатый домик. Доменике он бы понравился.

У Макса Шоуолтера оказалось поистине золотое сердце. Стоило Алексу обрисовать ситуацию в общих чертах, Макс тут же проникся моей бедой. Я стояла перед ним, слабая, едва сдерживающая дрожь, и пыталась казаться спокойной. Дом мне очень понравился, такой уютный и очаровательный. Там нашлись бы комнаты для меня, Доменики и няни. Из прессы Макс уже знал о моем разводе и готов был помочь. Мы с Доменикой могли вселяться хоть сегодня. Мне можно было арендовать дом на год, а там видно будет.

Итак, я переехала на Голливудский бульвар, 7959. Мама прилетела в Лос-Анджелес с Доменикой, и я разместила в газетах объявление о поиске помощи в уходе за ребенком. (Предыдущую няню Доменики мы уволили за кражу.) В конце концов я выбрала моложавую женщину по имени Кейт. Она поселилась в маленькой квартирке над гаражом. Доменику я разместила в комнате по соседству с моей.

– Я писательница, – объяснила я Кейт. – Мне нужно вернуться к работе, иначе нам не на что будет жить. Если вы сможете освободить мне дни, чтобы я могла работать… – Кейт ответила, что ей это по силам.

– Ужасно не хочу уезжать домой и оставлять тебя в одиночестве, – посетовала мама.

– Со мной все будет в порядке. Кейт справится.

– Но ты так далеко…

– Ох, мам. Я буду звонить. И можно писать друг другу.

– Просто хочу, чтобы ты знала: я очень тобой горжусь и думаю, что тебе удалось устроить на удивление эффективное домохозяйство. – И с этими словами моя матушка уехала в аэропорт.

Это мама верно заметила: какие-то начатки умения вести домашнее хозяйство у меня все-таки были. Верно и то, что у меня были проблемы с алкоголем. Макс любезно поведал мне о магазине Almor Liquor, где продавали спиртное навынос и с доставкой на дом. Я открыла там счет и указала состав ежедневного заказа. На самом деле спиртное доставляли на дом не один раз в день, а два. По утрам, полная решимости жестко контролировать, что и как пью, я заказывала несколько бутылок белого вина. К полудню, в очередной раз потерпев сокрушительное поражение, я заказывала крепкий ликер, виски, водку или коньяк. Если курьер из Almor Liquor и осуждал меня, он ни разу не позволил себе это выказать. Молча выставлял бутылки на кухонный стол, принимал чаевые и благодарил: «Спасибо, мэм». Чек я отправляла в корзинку со всеми счетами – среди которых было очень мало счетов за еду.