Танец мельника (ЛП) - Грэм Уинстон - Страница 8

Запряженные лошадьми повозки, мулы с коробами, мужчины, женщины и дети, нагруженные лестницами, мешками, топорами и пилами, окружили обломки корабля. Со стороны Нампары они выглядели пигмеями, набросившимися на мертвого кита. Лишь Сэм и пара его самых преданных последователей испытывали тревогу — некоторые считали крушение причиной вспышки пневмонии, которая начала распространяться по стране в последующие несколько недель. Это кара божья — намекали они. Доктор Энис почти не бывал дома, а Кэролайн яростно возмущалась тем, что он слишком много времени отдает работе. Как объяснил Демельзе Дуайт, она так и не переросла свой юношеский взгляд на эпидемии как на полезный способ проредить избыточное население. А почему тогда случаются эпидемии? — возражала Кэролайн. Бороться с ними было для нее все равно что идти против природы.

Впрочем, несмотря на эти разговоры, все знали, что в скором времени Кэролайн собирается организовать одну из своих зимних кампаний для помощи нуждающимся.

Дуайт заметил, что сильные и хорошо питающиеся люди обычно жалуются только на простуду, которая проходит за несколько дней. Чем старше он становился, тем больше убеждался, что хотя богатые болеют столько же, сколько и бедняки, болезни у них разные. Это всё равно что лечить два разных народа. Разве кто-то видел бедняка, жалующегося на затрудненное мочеиспускание или камни в почках, метеоризм или подагру?

Одной из жертв эпидемии стала Вайолет Келлоу, которая слегла с чахоткой, но стоило ей пойти на поправку, как у нее случилось сильное кровотечение. И хотя она боролась за жизнь с упорством молодой туберкулезницы, Дуайт сомневался, что она долго протянет. Поэтому, если бы он узнал, что ее видели входящей в церковь темной ночью, в канун летнего солнцестояния, он бы посчитал это суеверием и детским лепетом. Но ее семья и друзья, видевшие это своими глазами, так не думали.

Одним из ее первых посетителей после того, как она смогла их принимать, стал Стивен Каррингтон, которого видели входящим в церковь вместе с ней.

На второй неделе болезни Вайолет Дуайт получил письмо из Плейс-хауса с сообщением, что мистер Клемент Поуп хочет его видеть. В четверг, после краткого визита в Фернмор — только чтобы убедиться, что девушка идет на поправку — он поехал в дом покрупнее.

Дуайт знал сэра Джона Тревонанса — в этом малонаселенном районе все знали друг друга — но сэр Джон никогда не был его пациентом. Как известно, его брат Анвин Тревонанс, а теперь, после бездетной смерти баронета, сэр Анвин, чуть не женился на Кэролайн Пенвенен, и никто из Тревонансов не одобрил, что она отвергла такого выдающегося и многообещающего политика как Анвин, чтобы выйти замуж за нищего доктора по имени Дуайт Энис. Хотя с тех пор между Кэролайн и двумя братьями установились прохладные, то ли шутливые, то ли недоброжелательные отношения, и они часто встречались на охоте, их былая дружба растаяла навсегда. Сэр Джон вел всё более уединенную жизнь, а у Анвина, который всё-таки женился на наследнице — девушке по имени Люси Франт, из Андоверов, чей отец, как говорили, разбогател на поставках армейской обуви, появилось гораздо меньше поводов навещать брата, чтобы одолжить денег.

Когда в 1808 году умер сэр Джон, Анвин, не теряя ни минуты, превратил собственность в наличные средства, продав ее суровому мистеру Клементу Поупу, который, по слухам, сколотил состояние в Америке и пожелал обосноваться в Англии как джентльмен вместе с хорошенькой новой женой-блондинкой и двумя весьма скучными дочерями. Джереми прозвал нового владельца Клементом Первым, а его дом — Ватиканом.

Как бы там ни было, местное общество одобрило это язвительное прозвище. Мистер Поуп с бескровным строгим лицом, длинной шеей, высоким воротничком, журавлиными ногами и педантичной косолапой походкой подвергал двух своих дочерей суровой дисциплине. Хотя одной уже исполнилось девятнадцать, а другой — восемнадцать, поговаривали, будто он только недавно прекратил их пороть за малейший проступок. Даже сейчас, когда он перестал прибегать к этим средствам, угроза не исчезла.

Его молоденькая жена — совсем другое дело, он души в ней не чаял; куда бы она ни пошла, его взгляд повсюду следовал за ней. Но даже для нее существовала железная дисциплина.

Хотя корнуольская знать не отличалась особой клановостью, попытки Поупов влиться в местное общество с треском провалились. Как бы мистер Поуп ни пытался быть любезным с нужными людьми, но его истинная природа и нарочито правильные манеры настроили всех против него («Словно мерзкий торговец», — заявил пожилой сэр Хью Бодруган после первого же знакомства). Этот провал стал предметом огорчения не только для мистера Поупа, который желал выдать обеих дочерей замуж, но и для миссис Поуп, чье природное изящество, не будь рядом с ней мужа, быстрее бы справилось с недостатками происхождения.

Пару раз Кэролайн сделала всё возможное, чтобы оказать им дружескую поддержку — хотя так и не поняла, оценили ли ее поступок по достоинству. Несомненно, она была представительницей местной знати. Но, с другой стороны, по их мнению, всего лишь супругой местного доктора. Именно это неумение вести себя в таких делах, в особенности со стороны мистера Поупа, и служило препятствием для его признания в графстве.

Неуклюжая Кэти Картер, младшая сестра Бена, впустила Дуайта к миссис Поуп, ожидающей его в бывшем кабинете сэра Джона. Это была приятная длинная комната с окнами на бухту. Миссис Поуп вышла из тени штор и поприветствовала его, вложив прохладные тонкие пальцы в его руку. Дуайт поклонился. Затем стала объяснять и с изяществом провела его наверх, а юбка покачивалась при каждом шаге. Похоже, у мистера Поупа рано утром что-то сильно заболело. Он разбудил ее, но как только собрались послать за аптекарем, боль ослабла. Мистер Нат Ирби пришел к ним в одиннадцать часов и не принял произошедшее всерьез. Тогда мистер Поуп, наслышанный о хорошей репутации доктора Эниса, вознамерился позвать его.

В спальне было темно и душно. Тяжелые бархатные шторы и кружевные занавески почти не пропускали света. При их появлении худенькая девушка сразу же встала.

— Благодарю, Летиция, — произнесла миссис Поуп, и девушка торопливо, в отличие от мачехи, выскочила из комнаты.

Мистер Поуп вдыхал корицу, камфару и хинную корку. Пилюли и пузырьки были аккуратно разложены по размеру на ночном столике.

Его ночной колпак съехал набок, а сам он сухо взирал на Дуайта, явно не в восторге от положения, в котором поневоле оказался, когда обязан или целиком зависит от мнения кого-то, тем более что этот кто-то обладает неопределенным положением в обществе.

По словам мистера Поупа, боль началась в области груди и разлилась по левой руке. Он почувствовал, как в груди что-то сжалось и стало трудно дышать. Хотя он и не сомневается, что это распространенная лихорадка, но решил лишний раз убедиться, и доктор Энис наверняка подтвердит его мнение. Не прекращая уверенно разъяснять Дуайту, что с ним происходит, он разрешил расстегнуть ему ночную сорочку и снять ее с костлявых плеч.

Дуайт постучал по его груди и спине согнутым пальцем. Затем измерил пульс: замедленный, едва ощутимый и напряженный. Никаких признаков лихорадки, если пощупать лоб рукой. Язык для человека его возраста был чист, но во рту полно гнилых зубов. Мистер Поуп неохотно позволил прощупать живот.

Во время осмотра миссис Селина Поуп стояла у окна и морщила красивые бровки. Она была в голубом, волосы сзади просто перевязаны синей лентой; на ногах — темно-синие туфли.

Дуайт попросил больного сесть и постучал по коленным чашечкам молоточком, потом попросил встать, чтобы проверить, не качает ли пациента. Затем мистер Поуп вернулся в постель, возмущенный всем этим медицинским вздором, но воздержался от возражений или оскорблений мужа Кэролайн Энис. Дуайт сделал несколько заметок в блокноте.

— Ну что, сэр? — спросил больной.

— Итак, сэр, — заговорил Дуайт, — совершенно ясно, что у вас нет пневмонии.

— Обе мои дочери этим переболели. Одна все еще в постели.