Вечная любовь (СИ) - Кутузова Елена - Страница 9

Настроение неожиданно испортилось. Почему-то вспоминать о семье не хотелось. Хотелось стоять вот так, глядя в небо, и ощущать себя песчинкой на ладони Вселенной. И Шон этому совершенно не мешал.

Долетевший с реки ветерок заставил поежиться. Ульяна вспомнила о толстовке, которую оставила на спинке стула. Но возвращаться не хотелось, и она просто обхватила себя руками, стараясь хоть немного согреться. На плечи тут же опустилась куртка.

От неё пахло кожей и хорошим мужским парфюмом. Тонкий запах не вызывал отторжения, напротив, захотелось укутаться в эту куртку посильнее, утонуть в её объятиях, как в коконе, забыв о реальности. Пришлось сделать усилие, чтобы снять и протянуть владельцу:

- Спасибо. Но... не надо.

- Это ничего не значит, - послышалось в ответ. - Просто куртка. Ты же замерзла. Надеюсь, не побежишь подавать в суд за сексуальное домогательство?

- А что, были прецеденты?

- Ну... - хмыкнул Шон и отвернулся.

Стоять с протянутой в пустоту курткой показалось глупым, как и строить из себя оскорбленную невинность. И Ульяна надела её обратно. В конце концов, это просто жест вежливости.

Тишина наполнилась звуками ночи. Пели сверчки, где-то вдалеке ухнула ночная птица. Под ногами, в траве, один за другим зажигались крохотные огоньки - светлячки готовились к брачным танцам. Их зеленоватое мерцание словно наполнило воздух магией, а свет звезд превращал реальность - в нереальное. Казалось, достаточно прислушаться, и откуда-то издалека, из далекого прошлого долетит конский топот, хриплые выкрики и лязг оружия.

Ульяна боялась дышать, чтобы не спугнуть это ощущение. Эти мгновения стоили бессонной ночи. А еще...

Было что-то общее у этой ночи и той чаши... Но что?

- Глазурь? - спросила тихо сама себя. - Нет. Что-то другое...

- Прости, ты о чем? - поинтересовался Шон.

Его голос разрушил магию ночи. И мысль, крутившаяся на поверхности, ускользнула, как уклейка, которую пытаешься схватить рукой. Ульяна едва сдержала раздражение, но сумела ответить вежливо:

- О только что случившемся открытии. И о чаше. Кажется, я посвятила жизнь не тому разделу керамики. Она же фарфоровая?

- Да. Но вот что странно... - задумчиво протяну Шон. - Его научились делать только в шестом веке. Как фарфоровая чаша могла попасть в могилу десятого века до нашей эры?

- Если не старше, - согласилась Ульяна. - Знать бы еще, кто на ней изображен. Твои летописи ничего об этом не говорят?

Она перешла на «ты» легко и свободно, как и Шон несколькими минутами раньше. Но ответа на свой вопрос не дождалась.

Ветер становился все прохладнее. Уют и чувство невесомости пропали, и Ульяна снова сняла куртку:

- Спасибо. Но я иду спать.

- Я провожу, - куртка опять оказалась у неё на плечах.

И почему-то захотелось плакать.

В лагере уже почти все спали. Только у ящиков с находками стояли на страже молодые люди в камуфляже, да возился в большой палатке Леша. Его бритая голова виднелась в одном из окошек. Уляна не стала тревожить руководителя, а сразу повернула к своему месту. И снова поймала себя на мысли, что возвращать куртку совсем не хочется. Но, как и в поле, она сумела справиться с этим желанием.

- Спасибо. И спокойной ночи.

Шон слегка поклонился в ответ. Его улыбка казалась такой милой! Ульяна не могла не ответить. А потом, на грани сна и яви видела, что вокруг палатки всю ночь бродит большой белый тигр, и его глаза сияют в свете луны, как две ярко-синие звезды, а рык, то и дело вырывающийся из могучей груди, чем-то напоминал мурлыканье котенка. Только немного громкое. Ульяне снилось, что она вышла из палатки и протянула руку, чтобы потрепать хищника по голове.

И проснулась от громких криков: на раскопе что-то случилось.

8

Лагерь не просто шумел - он бурлил. Пирамида из бережно прикрытых тентом ящиков оказалась развороченной. Охранники сидели прямо на земле, оглядывая проходящих мутными взглядами. Вокруг суетились врачи.

- Что... случилось?

Леша постарел лет на десять.

- Вазу твою украли. Парней вырубили какой-то наркотой и... А главное - никто ничего не слышал и не видел! Это в центре хорошо охраняемого лагеря! А... - махнул он рукой в отчаянии.

Шон стоял у своей палатки и растерянно смотрел по сторонам. На врачей. На археологов. На полицию. И на машины, которых с каждой минутой становилось все больше. Вскоре на небольшой излучине было не протолкнуться.

Ульяну несколько раз допрашивали. Где была ночью, что видела, что слышала... Интересовались её вечерней вылазкой. Но дежурные показали, что после возвращения и она, и Шон сразу пошли спать, каждый в свою палатку. И не выходили оттуда. Хотя сам момент преступления вообще никто не видел: у людей словно память отключили.

Следователи ругались, не стесняясь в выражениях. И пытались свести все к банальной пьянке, тем более местные рыбаки подтвердили, что вчера в лагере археологов было очень шумно.

Ульяне стало противно: никто не желал знать правду. Вчерашнюю суету, наплыв гостей - все списали на развлечения. Никому даже в голову не пришло, что шум - часть рабочего процесса. Ну, так получилось просто! Слишком много людей собралось в одном месте!

И чтобы не слышать бредовых предположений, она побрела вверх по течению Кондурчи, стараясь сбежать подальше от этого безумия.

Но побыть одной не получилось. На берегу, глядя на вольготно текущую воду, стоял Шон.

Уходить, не поздоровавшись было невежливым. И все же она отступила: казалось, мужчина глубоко погружен в свои мысли, а отвлекать не хотелось.

- Тебе тоже невыносима эта суета? - остановил её спокойный вопрос.

Ульяна повернулась:

- Да, все словно с ума посходили.

- Не удивительно. Это не просто находка века - возможно, эта новая страница в истории. И потерять чашу... Уля, а ты, кажется, совсем не обеспокоена. Тебе все равно?

Она задумалась. Потеря чаши должна стать для неё трагедией, крушением мира... Но в реальности Ульяна ощущала облегчение вперемежку с раздражением. Как будто закончила очень важное, но неприятное дело, которое еще аукнется в будущем. Как именно, было понятно уже сейчас: следователи за эти пару часов чуть с ума не свели и ведь не отстанут!

Шон терпеливо ждал ответа.

- Наверное... лучше бы она не терялась. Теперь проблем не оберешься. Проверками замучают. Ладно, надо возвращаться.

В лагере их ждало неприятное известие: экспедиция закончена. Следовало погрузить черепки из первого раскопа и убраться по домам. Найденную Улей могилу московские археологи оставили за собой:

- Вы, конечно, можете остаться, никто не запрещает. Но также должны понимать, что будете только мешать сработанному коллективу. Да, разумеется, все материалы для доклада и научных работ предоставят по первому же запросу.

Путаться под ногами и чувствовать себя чужой на празднике жизни Ульяна не пожелала, хотя Шон и обещал замолвить за неё словечко.

- Я устала. И хочу домой. Все нужные документы пришлют... Так что оставаться смыла никакого. Приятно было познакомиться!

Раскоп встретил Ульяну жарой, а провожал - дождем. Она прислонилась головой к окну и наблюдала, как капли обгоняют друг друга, наискось расчерчивая стекло. Хотелось думать, что это Степное Мамыково прощается с теми, кому открыло так много тайн. Тайн, которые люди не смогли сохранить.

Резко затормозивший автобус заставил пассажиров качнуться и схватиться за сиденья. По салону покатилась упавшая пластиковая бутылка с лимонадом. Водитель нажал на кнопку, и в раздвинувшуюся дверь взлетел по ступенькам Шон. Оглядел салон и кинулся прямиком к Уле:

- Догнал! Хорошо!

Он дышал тяжело, словно бегом преодолел все расстояние от лагеря. По куртке расплывались влажные пятна, а мокрые волосы липли к щекам - в этот раз он не забрал их в хвост.

- Мне позвонили... В Монголии, в закрытой части, нашли гробницу. Ты едешь?