Девушка не нашего круга - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 9

И является ей кошмар, который время от времени настигает ее, преследуя с пятилетнего возраста.

Видит она во сне следующее.

Изобильный южный дом. Три этажа. Во дворе – бассейн.

Девичья комната – светелка. Она богато уставлена: с мобилями, картинами, специальными детскими обоями. На полу – ковер с принцессами. В углу – ящик с игрушками. Любимые куклы и плюшевые зверьки расставлены на столе. Белеют двери собственной туалетной комнаты и гардеробной.

Девочка лет пяти – это юная Настя – спит в кроватке в обнимку с плюшевым дельфином.

Вдруг снизу, с первого этажа, где вечерами сидят у телевизора родители и откуда так уютно слышится его бормотание, раздается хлопок двери. Затем – резкие мужские голоса.

Девочка в своей кроватке дергается и просыпается. Глаза ее широко открыты.

А снизу несется взволнованный голос отца. Слов не слышно, но он разгневан.

В ответ – несколько резких ударов. Шум падающего тела. И сразу же – истошный крик матери.

Девочка – будто кто-то специально учил ее этому – не кричит, не плачет, не зовет на помощь. Она вскакивает, деятельно пробегает босичком по полу (она в пижамке) и забирается в гардеробную. И все, что происходит в доме в дальнейшем, она только слышит, но ничего не видит.

Вслед за вскриком матери раздается удар, затем второй, и падает еще одно тело.

А потом звучат выстрелы. Первый, второй, третий. И – совсем уж отчаянный женский крик. Который – бабах! – и обрывается.

Девочка, что сидит в гардеробной, беззвучно плачет, вздрагивает – но не издает ни звука.

А потом она слышит голоса мужчин. Они поднимаются по лестнице. Они все ближе.

Наконец, дверь в детскую растворяется. Девочка сквозь деревянные жалюзи гардеробной видит мужские силуэты.

– Где эта маленькая сучка? – спрашивает один, замечая разобранную пустую постель.

– Сбежала! – отвечает второй. Он распахивает дверь в ванную. Смотрит там за душевой занавеской с игривыми мультяшными дельфинами – девочки нет.

В этот момент где-то далеко на улице слышится вой милицейских сирен. Они приближаются.

– Ходу, Лысый, – говорит первый. – Наплевать на девчонку. – Он тащит за собой второго к выходу.

Но тот мимоходом всаживает две пули в гардеробную – они легко пробивают решетчатые дверцы, но, слава богу, не попадают в маленькую Настю. Та беззвучно плачет.

В этот самый момент Настю, уже взрослую, тормошит Юлька. Девушка дергается, просыпается и садится на кровати.

– Что, опять? – спросонья переспрашивает она.

– Да.

– Ох, все тот же сон. Такой кошмар! Спасибо, что разбудила.

– Ничего, ничего. – Юля садится на кровати рядом и обнимает сестру за плечи. – Все прошло, все давно минуло.

– Но маму с папой не вернешь.

– Зато у тебя теперь есть я. И тетя Ира.

– А ты помнишь, как меня впервые сюда привезли?

– Нет, я тогда еще слишком маленькая была.

– Скажи, я ведь не забыла, мы с родителями богато жили. Дом трехэтажный, бассейн, все дела. А если моих предков убили – почему не я это унаследовала? Почему мы так живем – ну, скромно?

– Не знаю.

– Может, у теть Иры спросить?

– Ну, спроси.

– А может, ты разузнаешь? Тебе она все-таки родная мать. А если я буду выяснять, как-то неудобно получится, вроде я недовольная. Или на чужое претендую.

– Почему чужое? Мать моя тебе – родная тетка.

– Все равно лучше ты узнай, при случае. Как она в хорошем настроении будет.

Совершенно о другом идет разговор в то же самое время в совсем другом месте – в полуночном кабинете, бог знает где.

Первый говорит:

– Я предлагаю оперативный эксперимент.

– Ловить на живца? Как ты себе это представляешь?

– Известно как. Оперативные работники под прикрытием выезжают в район. Там всячески привлекают к себе внимание подозреваемых. И задерживают в момент совершения нового преступления.

– Ты представляешь себе, что такое Черноморское побережье? От Адлера до Анапы протяженность километров триста. Сотни пляжей. Десятки городов и поселков. Тысячи кафе. Я понимаю, конечно: операм под прикрытием там работать слаще, чем здесь, в Кубанске. Но они до морковкина заговения будут наших красоток пасти, и не факт, что выпасут. Поэтому идея хорошая, но невыполнимая.

– И?..

– Надо работать через машины. Где-то они ведь их сбывают? Есть ведь точка, где подельники их разбирают на запчасти. Или реализуют.

– А может, прямо гонят на Кавказ, с документами. А там их – ищи-свищи. Нет, хоть пару оперов я бы на Черноморское побережье в рамках следственного эксперимента отправил.

На осеннем пляже расположились двое мажоров.

Шезлонги, зонтики, коктейли.

Оба парня – красавцы. Молодые, высоченные, стройные. Лет двадцати пяти – двадцати семи. И сразу, еще без одежды – по плавкам, что ли, а может, по говору, по жестам, – видно, что москвичи. И скорее всего, из высших слоев общества. Словом, люди не бедные. Об этом даже солнцезащитные очки свидетельствуют. У первого – от «Диора», причем явно не на китайском рынке купленные; у второго – от «Кензо».

Как и в любом обществе – как и среди наших героинь, Насти и Юли, – один из парней в этом дуэте выступает явным лидером. Второй ведомый. Если переводить их взаимоотношения и статус на язык, допустим, табели о рангах Российской империи, то первый скорее соответствует коллежскому секретарю, а второй – секретарю губернскому. Если же трансформировать их в звания современной армии, то первый, пожалуй, тянет на капитана, а второй – на старшего лейтенанта. Первый и крупнее, и мускулистей, и лицом красивее. Вдобавок у него пара шрамов – на спине, в районе печени, на правой груди, и еще отметина на лбу. Шрамы, в соответствии с поговоркой, отнюдь не портят, а только красят его.

Первый из мажоров зовется Артемом. Второй – Андреем.

В дополнение к их парному портрету следует добавить, что у первого (главного, именуемого Артемом) под рукой, на полотенце, лежит фотоаппарат с длиннофокусным объективом. Он его время от времени, отставив коктейль, берет в руки – и выпускает целую серию щелчков, целя в основном в окружающих его на пляже персонажей. Так как объектив телевизионный, то никто на пляже не замечает, что попал в память аппарата – ни мужчина, застегивающий купальник своей супруге – столь толстой, что кажется, будто он надевает на нее сбрую; ни кавказец, настолько поросший черным волосом, что создается впечатление, будто он одет в каракулевую шубу; ни две юные полненькие провинциальные девы, обгорелые на солнце до состояния молочного поросенка.

Сами молодые люди, нимало не стремясь к тому, обращают на себя внимание пляжа своей столичностью, модностью и очевидной молодостью. Не одна матрона украдкой вздыхает, при взгляде на них, по своей утраченной боевой молодости. Не одна юная дева приободряется, старается подтянуться (где надо), а где надо, наоборот, выпятиться и принять самую выгодную и наиболее соблазнительную позу. Не одна как бы случайно дефилирует мимо шезлонгов, занимаемых Артемом и Андреем, причем выбирая ракурсы, в которых выглядит самым выгодным образом.

Однако парни вроде бы не замечают столь очевидных тщаний – а может, и впрямь не замечают? Может (закрадывалась даже кое у кого из числа отдыхающих на пляже мысль), оба принадлежат к касте, что имеет столь широкое распространение на Западе – а теперь и нас потихоньку начинает завоевывать? Может, они не просто двое – а пара? Хоть, если вглядеться, ничто вроде не указывает на подобную возможность – нет в арсенале парней никаких томных взоров или жеманных поз, – но чем черт не шутит, может, и в суровый богатырский казачий край пролезло нечестивое поветрие? Иначе почему они вдвоем? И никакого внимания не обращают ни на одну из прекрасных полуобнаженных дев в купальниках?

В том числе не замечали эти двое и наших героинь. Юные Настя и Юля, которые привыкли быть и чувствовать себя звездами, разумеется, обратили внимание на тех, кто теперь отвоевывал у них первые позиции в неофициальном рейтинге «звезд пляжа». Однако никаких действий девушки пока не предпринимали – так же вольготно расположились в шезлонгах, скромно попивали соки через трубочку и время от времени отшивали пляжных приставал, которые пытались добиться их благосклонности.