Стрелок (СИ) - Михеев Михаил Александрович - Страница 26

Исходя из этого, выходило, лучше всего Павлу заняться тем, что он умеет делать, проще говоря, наукой и сопутствующим производством. Все шло к тому, что пройдет какое-то время, и этот участок будет востребован. Правда, вначале отдачи ждать не придется – надо будет постоянно вкладываться, да и точных рекомендаций Александр дать не мог, в науке и ее приложению к деньгам он разбирался слабо.

Зато в этом разбирался и Павел. Если честно, когда он принялся объяснять, что творится в науке, Александр прифигел и понял, отчего напарник вдруг расстроился. Как оказалось, было от чего.

Было когда-то государство, называемое Советский Союз. И было оно в науке впереди планеты всей. В производстве – нет, как из-за не вполне правильной расстановки экономических приоритетов, так и из-за паршивой производственной дисциплины. Примеры? Да масса примеров. Взять хотя бы канонический случай, когда со строящегося химического комбината пропала платиновая сетка, использовавшаяся в процессе и стоящая бешеных денег. И найдена она была у одного из работяг – уходя домой, тот прихватил ее, чтобы бросить у порога, ноги вытирать. Или наш автопром… Классика жанра, в общем. Но это все относилось к тому, что принято называть массовым производством. Там же, где массовость исчезала, открывая дорогу творчеству, ситуация складывалась принципиально иначе – сказывались, наверное, особенности национального менталитета и, до кучи, лучшая оснащенность производств, ориентированных на штучную продукцию. Даже заводы, которые специализировались на мелкосерийном производстве, как правило, в лихие девяностые выживали – все же они были изначально более гибкими, чем оказавшиеся невостребованными промышленные гиганты, могли быстро перестраиваться и, вдобавок, имели более квалифицированный персонал. Наука же, то есть процесс изначально ориентированный на творческую составляющую, в советское время маршировала вперед семимильными шагами, на десятилетия обгоняя конкурентов.

Однако потом наступил резкий спад. Наступил он, если честно, еще до развала страны и, в первую очередь, потому, что научные достижения оказались невостребованными. Лучший способ загубить что-либо – убить энтузиазм исполнителей, после чего деньги не решают уже ничего. После этого, в начале девяностых, наука и вовсе практически остановилась – творческие (или считающие себя творческими) люди, наверное, от нехрен делать, ходили на митинги и орали чушь. Вскипели нежные интеллигентские мозги, не выдержав перегрузки. Но места-то освободились, и их прибрали к рукам люди, обладающие не столь широким полетом фантазии, зато житейской сметкой одаренные сверх всякой меры. И началось!

Никто глазом моргнуть не успел, как наука превратилась в кормушку для этих шустриков. Теперь вместо реальной работы целые институты занимались тем, что писали длинные многостраничные отчеты. Это позволяло, не перенапрягаясь, создавать видимость активного процесса, тем более что стремительная компьютеризация позволила многократно ускорить создание всевозможных бумажек. А ведь под это дело выделялись деньги, с которых не было отдачи. Более того, многие из тех, кто раньше и впрямь работал, создавал что-то новое, сообразив, что за очковтирательство платят больше, присоединились к неславной когорте отписчиков, и это ударило по науке еще сильнее. Подобное, конечно, бывало и раньше, но тогда, надо признать, ныне канувшие в лету горкомы с обкомами, особенно на периферии, были неплохим пугалом, через которых не один руководитель слетел за подобное с должности. Но главное, теперь даже те люди, которые хотели работать и творить, на финансирование и заказы рассчитывать не могли – места были заняты. Так что наука, увы, стала не перспективна, это Павел и постарался донести до советчика максимально доступным языком.

Александр вздохнул, развел руками – не знал, мол, извини, и предложил еще один вариант. Раз пока что все равно ничего интересного не намечается, а время пока что терпит, подождать, поднакопить денег, благо доходы от рейдов по параллельным мирам оказались весьма приличными, и вместе залезть во что-нибудь по-настоящему серьезное. Тут, правда, возможен был в перспективе конфликт интересов, но если уж в бою общий язык находили, в бизнесе его не найти и вовсе грешно. Павел подумал, сказал, что насчет того, чтобы вначале поднакопить, он вполне согласен, ну а дальше видно будет. На том и порешили – бежать впереди паровоза занятие неблагодарное.

Ну а потом начался собственно расслабон, благо их не дергали больше двух месяцев. Александр оттягивался, как всегда, незамысловато – он не был эстетом и не пытался им выглядеть. Считал, что те, кто еще недавно с короткой стрижкой и стволом крышевал ларьки и разводил лохов, смешно выглядят, сидя в ресторане и пытаясь с французским прононсом вчитаться в меню. Еще в детстве, начитавшись Пикуля, он раз и навсегда усвоил: лучше быть, чем казаться. Да, не всегда получается, но там, где есть такая возможность, правило это воистину золотое.

Словом, у Александра были шашлыки, банька, девочки, чуть-чуть водки (а много нельзя, у стрелка руки дрожать не должны) и прочие прелести жизни. Павел, как и положено человеку образованному и даже в какой-то мере творческому, развлекался немного тоньше, хотя Александр считал, что разница между купленными в их городе коньяком и водкой только одна – с водки похмелье слабже. А так – одна и та же паленка, воняющая сивушными маслами.

Впрочем, оба они воспользовались моментом, чтобы малость подтянуть свои навыки. Тренировались в верховой езде, потому что как раз это могло потребоваться всерьез. Александр учил напарника стрелять – прекрасно понимал, что до своего уровня его не дотянет, но и то, как Павел управлялся с оружием, его не устраивало. Один раз – да, повезло, а во второй раз такого натворит… В общем, учил, хотя и сам учился – по вечерам они за городом, на очень удобной поляне устраивали жесткие спарринги, в которых учителем становился уже Павел.

А еще Александр решил хоть немного научиться фехтовать – мало ли куда занесет его такая вот неспокойная жизнь. С ножом он работать умел неплохо, а вот фехтовать – увы, и сейчас решил восполнить этот пробел. Тем более, и повод был, шпага-то трофейная на стене висела. Негоже такому клинку просто так, без дела ржаветь, вот и отправился Александр тренироваться. Угу. Пошел. И даже чему-то научился. Свежо предание, да верится с трудом.

Когда-то, в детстве, Александр в компании сверстников лихо размахивал деревянным мечом, мечтая со временем научиться владеть шпагой так же, как легендарные мушкетеры, а может, даже и лучше. Только вот чтобы так фехтовать, надо учиться, а тренеров в городе не было. В смысле, физически не было, ни одного. Сейчас с тренерами было получше, а толку-то?

Шпаги, которыми работали современные фехтовальщики, близко не лежали с теми, которые были у французов. И какой смысл учиться фехтовать на тонкой и гибкой фитюльке, если у боевого клинка совсем другие вес, баланс, да и рубить ей, пожалуй, не менее сподручно, чем колоть? Мастеру, конечно, скорее всего без разницы, но за короткое время мастером не стать, а значит, надо было учиться фехтовать применительно именно к тому клинку, которым собираешься орудовать. Соответственно, спортивное фехтование, по мнению Александра, подходило ему весьма относительно, и уж никак не для быстрой подготовки.

Широко разрекламированные дорогими голливудскими, скучными японскими и дешевыми китайскими киносказками восточные единоборства, включающие в себя, помимо прочего, размахивание катанами и прочими колюще-режущими предметами, тоже оказались не у дел. Александр не считал себя знатоком всего этого безобразия, но, во-первых, отлично видел, что оружие, оказавшееся у него, и японские сабли – это все же две большие разницы, во-вторых, не верил тому, что показывают на экране, а в-третьих, даже если он и ошибался, принципиально это ничего не меняло. Учиться надо было у кого-то, а в их городе с учителями был напряг. Рукомашеству и дрыгоножеству еще научили бы – специалистов разного класса и, соответственно, на любой кошелек, хватало, а вот приличных фехтовальщиков среди них не наблюдалось. Так, некоторые видели, что делают владеющие японскими мечами, и им, в виде особой милости с барского плеча, доверяли пару раз подержать в руках дешевую подделку под старинное оружие, но не более того.