Незваный гость (СИ) - Джейн Анна - Страница 29

Войдя в «Солнечные искры», мы некоторое время оглядывались по сторонам: Кезон искал глазами Катю, а я пыталась найти то место, о котором минут пятнадцать назад мне написала Инга, выполнившая мое получение.

— Нам туда! — уверенно заявила я, поняв, к какому из столиков идти и зашагала первой.

— Но там же никого нет, — удивленно произнес Кезон, но пошел следом за мной.

— Вот! — торжественно сказала я, остановившись около столика у самого окна. — Это Катя!

— В смысле? — не понял парень. — Тут же никого…

Он осекся — на стуле перед ним сидела кукла. Вообще-то я просила Ингу найти куклу-брюнетку, но она, видимо, решила не следовать моим указаниям и купила престранную куклу нежно-зеленого цвета, с розовыми волосами и с глуповатой ухмылочкой на синих губах. У куклы были мине платье и туфли на огромных каблуках. А еще гнулись руки и ноги. В общем, это была не кукла, а нечто кукло-монстроподобное. Но крайне забавное.

— Катя, это Кирилл, помнишь его? — глумливо произнесла я. Люди на нас странно оглядывались.

— Это… что? — глухим голосом спросил Кирилл.

— Катя, — уверенным голосом заявила я. — Кадри, сколько влезет!

И засмеялась.

А вот Кирилл не смеялся. Взгляд его стал другим, черты лица исказились, и какие-то минуты Кезон открылся мне как совершенно иной человек. Я знала его, как талантливого музыканта Кезона, как веселого друга Дэна Кирилл с ужасным чувством юмора и не ужасными шуточками, но по факту, это были лишь его образы, которые он умело использовал и на сцене, и в жизни. Настоящим его, пожалуй, почти никто и не знал. А теперь он стал каким-то совершенно другим: серьезным, разочарованным и — парадокс! — похожим на подростка куда больше, чем всегда, даже тогда, когда он устраивал самые нелепейшие детские розыгрыши.

А еще он смотрел на куклу так, словно это была не кукла вовсе, а его сломанные надежды.

Хотя, возможно, мне все это просто показалось.

— Эй, что с тобой? — подергала я его за рукав, смутно понимая, что сделала что-то не так. Почему я не чувствую того самого чувства самоудовлетворения? Шутка-месть не удалась? Или удалась слишком хорошо?

— Ничего, — отозвался он. — Она не придет, да? — деланно спокойно уточнил он, но один раз голос его все же дрогнул.

Я покачала головой.

— Закажи мне кофе, — сел напротив куклы музыкант.

— Чего? — не поняла. — А чего ты не смеешься? Где веселье и благодарности, что в кои-то веки разыграли тебя? Это ведь шуточка вполне в твоем стиле! Ну, чего ты такой тухлый?

— Да как-то не ожидал, — слабо улыбнулся он мне, теперь уже напоминая не взрослого, а

Он пил капучино, молчал, став каким-то совершенно другим, изнеможённым, закрытым.

— Я плохо пошутила, да? — осторожно спросила я. — Извини.

«Мастер шуток. Извожу людей. Качественно, недорого, быстро», — пронесли головастики издевательский плакат.

— Нет. Думаю, я это заслужил.

Кирилл сказал это таким тоном, что мне стало совсем стыдно. Нет, он не хотел ее закадрить, иначе не расстроился бы так сильно. Кто она ему? Откуда он знает Катю?

— Эй, не злись. Я хотела немного отомстить тебе, — призналась я. — Честно говоря, не думала, что… Что это неудачный розыгрыш, — добавила я, не зная, как правильно подбирать слова.

— Все в порядке.

Я, поддавшись порыву, положила руку на его ладонь.

— Что бы ни было, Кир, она… счастлива, — сказала я, боясь, что он совсем закроется в себе.

— Что? — вздрогнул вдруг он.

— Ну, я подумала, что, может быть, Катя нравится тебе, но ты же знаешь, что она с другим, — старалась я не произносить имя Антона. Кажется, гость ненавидел это имя. — Но, понимаешь, когда любишь, самое главное — знать, что твой любимый человек счастлив. Что он жив, здоров и с ним все хорошо, — сказала я, вспомнив события прошлого, когда узнав о том, какая опасность грозила моему Дэну, во мне перевернулись представления о любви, чувствах, счастье…

— Она не знает, что я люблю, — хрипло сказал Кирилл, поддавшись вдруг эмоциям. Наверное, потом он жалел, что сказал мне эти слов.

— Почему не знает?

— Так надо.

Я нахмурилась. Он скомкал салфетку.

— А что в этом плохого? Что за точка зрения? Типа «пусть остается со своим ублюдком»?

— Потому что ей не зачем знать. Мне не нужна ее жалость. Лучше ненависть, чем жалость. Она все равно бы его выбрала, — отозвался Кезон, склонив голову. Из-за темных спутанных волос я не видела его глаз.

— Откуда тебе знать? — спросила я со вздохом.

— Она не колебалась, — сказал Кезон и вдруг с размаха кинул свою чашку о пол. Та разлетелась на множество осколков. Люди в кафе с удивлением смотрели на нас, а музыкант продолжал спокойно. — Есть смысл думать над выбором, если колеблешься. А она сразу знала, кого выберет. И тут можно было поставить жирную точку.

В его лице было столько злости и разочарования, что мне стало его жаль.

— Ты поставил точку на отношениях, а не на чувствах, — возразила я, глядя на разбитую чашку. Надо собрать, а то нас из кафе выгонят поганой метлой. Но меня опередили.

— И это бесит больше всего. Теряешь самоконтроль. Когда ты сказала мне, что она в городе, я чуть с ума не сошел, перестал мыслить логично, — признался парень. — Иначе бы не попался на твою удочку. Любовь всегда ищет чуда там, где нет.

Я кивнула — на самом деле боялась, что он возьмет и позвонит Кате, а она скажет, что никуда ехать не собиралась и не собирается. А он повелся. Взял и повелся!

Разбитую чашку собрал сам Кезон — опустился на одно колено и стал поднимать осколки. К нему уже спешила официантка, и она помогла музыканту, хотя тот все равно порезался и прижимал к ладони салфетку, на которой проступили алые пятна. Если бы я боялась крови, не смогла бы так спокойно продолжать потягивать коктейль через трубочку.

— Сам разбил и сам собрал. По-моему, это метафора все твоей жизни, — вздохнула я.

— Смешно, правда? — откинулся на заднее сидение Кирилл.

— Я бы сказала, иронично. Так ты не желаешь Кате счастья? Ты хочешь, чтобы она была несчастлива? Страдала? — вернулась я на начальную точку разговора. А Кирилл вдруг улыбнулся, сцепляя руки в замок, и ответил:

— Нет. Я хочу, чтобы она была счастлива. И я хочу, чтобы она была моя, — упрямо повторил он, отчего-то глядя на куклу.

— Если она счастлива с кем-то другим, сможет ли она быть счастлива с тобой? — вполне резонно заметила я.

И он вдруг засмеялся. Тихо, хрипло, но это был не смех радости.

— Я эгоист. И считаю, что лишь я смогу дать ей это счастье. От вас я уеду к ней. Хочу доказать ей свою точку зрения.

— Ты же сказал, она не знает о твоих чувствах, — сощурилась я.

— Там все очень сложно. Сложно и тупо. Я уже ничего не понимаю. Кроме того, что хочу забрать ее себе. Если он с ней счастлив, то и я могу? — сам себе задал вопрос Кирилл. Кажется, этот вопрос его мучил давно.

— Он — это…

— Антошка, — усмехнулся гость. — Ее парень. Я хочу быть счастливым, Маша. Я ужасен? — с любопытством спросил он. — Да, — дал он ответ сам себе.

— Все хотят быть счастливыми. Это нормально. А ты… Ты ведь неплохой человек, — нахмурилась я. — Это ведь ты Иванычу деньги подкинул на даче? — спросила я.

Он поднял на меня потемневшие глаза, в которых таилась настоящая буря.

— Может и я. Откуда знаешь?

— Ты ночью брал машину Дэна, — уверенно заявила я, помешивая свой молочный коктейль. Мороженое в нем почти растаяло.

— И что?

— И ездил снимать деньги, — продолжала я, чувствуя себя великим детективом. — Потом подъехал, припарковался, но на участке оказался не сразу, а пошел к дому Иваныча.

— Сама догадалась? — с любопытством спросил он.

— Сама, — гордо отвечала я. Хотя мои догадки подтвердил внимательный Смерч — заметил, что машина припаркована не так. И сказал, что такой поступок вполне в духе его друга.

— Молодец, девочка, — улыбнулся Кирилл. — Это так классно — возвращаться в детство. В детстве я был счастлив. Только, знаешь, я не думал, что люди стареют. Я представить не мог, что тот, кто гонял меня по всему поселку, так быстро сдаст. Останется один. Без жены, детей. В нужде. Люди стареют, — повторил он задумчиво, — а потом уходят. Я забыл про это. Я не хочу уходить так, чтобы от меня ничего не осталось.