Паутина времени (СИ) - Болдырева Ольга Михайловна - Страница 1

Хорошо ли быть Ритом?

Признаться, над этим вопросом я задумался едва ли не раньше, чем начал ходить. С самых малых лет нам с братом внушали, что быть Ритом — почти то же, что творцом, и даже почетнее. Виктор, потакая своей гордыне, рассказывал о подвигах великого прародителя Эрика, не забывая каждый раз напоминать, что Рика назвали именно в честь него. И он, как старший наследник, просто-таки обязан продолжить славную традицию: приумножать богатства нашего рода и уважение к оному. После этих слов меня награждали холодным взглядом, цедя, что в семье не без урода. Брат смеялся и старался больнее ткнуть в бок, а Виктор делал вид, что не замечает этого. Потом прибегала нянюшка, охала, ахала, уводила меня в комнаты, дабы залечить синяки и ссадины, пока госпожа Рит не заметила.

Мама очень расстраивалась, но сделать ничего не могла.

Так что первые лет десять своей жизни я пребывал в святой уверенности, что может, для кого-то быть Ритом — почетно, но только не для младшего, непохожего на отца паренька (чье отношение к славному роду весьма спорно).

Потом понял, что хоть дома я и был нелюбимым ребенком, то стоило выехать за пределы герцогства туда, где о внутренних делах моей семьи никто не знал, древняя фамилия оказывала на людей волшебное действие. Достаточно было представиться Ритом и предъявить перстень, как любые двери оказывались открытыми, а окружающие стремились подружиться со мной. Впрочем, я очень быстро (гораздо быстрее брата!) смекнул, что врагов у нашего рода куда больше почитателей.

Когда же я занял герцогское место, то решил: Рит — в первую очередь тяжелая, зачастую неблагодарная работа. Основатель Эрик поставил свой род так, будто именно от него зависело благополучие империи, и на протяжении многих лет убежденность людей лишь крепла: если у Ритов все спокойно, значит, Лирии не о чем тревожиться. Поэтому последние годы я редко задумывался о том, чья же кровь течет в моих жилах. И часто, говоря «такие уж мы, Риты», «исключительно ритовское упрямство» — я подразумевал не предыдущие поколения блистательных аристократов, а нас с дочкой и братом. Точнее, Юльтиниэль, вошедшая в род императора, стала чем-то вроде символа: «Как Рита не назови, суть не изменится» — слышался шепоток в столичном дворце.

Вокруг почти не оставалось людей, знающих правду, к тому же, собираясь вместе, мы находили более интересные темы для бесед, и как-то незаметно в памяти стали сглаживаться минувшие тревоги и обиды. Пока появившаяся в моем поместье Пресветлая мать — творец нашего мира, не напомнила: прошлое всегда найдет лазейку, чтобы ударить в спину именно тогда, когда меньше всего этого ожидаешь.

— Оррен!

— Ваша светлость!

Портной вздрогнул, дернулся и вместо ткани, собранной аккуратными складками, уколол меня. Смешно охнув, он тут же отскочил в сторону. Будто решил, что разъяренный герцог то ли кинется его душить, то ли попросту развалится на части. Я поморщился — не от боли, а от того, что рекордные три дня без скандалов в замке подошли к концу. Выждав для спокойствия несколько секунд, портной снова приблизился.

— Простите, милорд… — промямлил сутулый мужчина, пытаясь выдернуть булавку обратно.

Когда мы последний раз навещали Эттов, меня усовестила Элизабет. Графиня с порога вместо приветствий оповестила, что скоро мои слуги умрут от стыда за своего господина, одетого в какие-то обноски. Затем обеспокоилась, не закончились ли у Ритов деньги — вдруг ее любезному другу Оррену просто не хватает средств на приличный камзол? И решающим ударом Лиз поинтересовалась у Альги, не собирается ли та использоваться меня в качестве пугала на герцогских полях.

Альга (предательница!), смерив меня оценивающим взглядом, пообещала подумать.

Пришлось по возвращении домой выписывать из столицы портного, дабы освежить гардероб. Взять в толк, чего дамам во мне не нравилось, я никак не мог, поэтому решил идти путем наименьшего сопротивления: стоически перенести все примерки, а потом свалить кучу нового барахла в дальнем углу и забыть. По крайней мере, до следующей поездки к Элизабет.

— Все в порядке, продолжайте.

Когда в комнату ворвались Альга и Матвевна, похоже, звавшие меня еще с конца коридора, портной уже заканчивал возиться с левым рукавом: новая столичная мода, заимствованная с соседнего материка, прибавляла проблем не только неудачникам, пытавшимся ей следовать, но и мастерам швейных дел.

— Оррен! — возмутилась Альга, будто предполагалось, что я обязан немедля сорваться с места, чтобы защищать ее. Нет, конечно, в определенных ситуациях это было бы так, но в замке скорее следовало защищать остальных от Альги.

— Спасибо, я еще помню, как меня зовут, — вежливо откликнулся с небольшого возвышения, на которое меня подобно статуе поставил портной и велел не шевелиться.

— Я хочу переделать комнату! — заявила жена с таким видом, будто я клялся костьми лечь перед входом и не дать Альге исполнить самую-самую заветную мечту.

— Но это же комната леди Лареллин! — воскликнула старая нянечка.

Казалось, что если где-то время и продолжает свой бег, то точно не рядом с ней. Уже я успел превратиться из нескладного подростка во взрослого мужа и обзавестись сединой в волосах, а Матвевна какой бойкой старушкой была, такой и оставалась. Не прибавлялось морщин на широком полном лице, не слабело зрение, руки настоящей мастерицы не дрожали, вышивая на платьях служанок дивные узоры во стократ лучше столичных. Конечно, нянечка жаловалась, что и ноги уже не те, и в сон все чаще клонит, но собираться к Алив в чертоги не желала, говоря, что с удовольствием понянчится еще с несколькими поколениями Ритов, если таковые появятся.

— Думаете, она не одобрит новый цвет стен и вернется, чтобы поскандалить? — иронично хмыкнула Альга, наблюдая, как Матвевна хватается за сердце от такой наглости: столь бесцеремонно говорить о почившей эльфийской княжне!

Ну как почившей? Весьма условно, надо сказать. Юльтиниэль с Хель на пару тогда знатный спектакль устроили. Я, когда, наконец, узнал правду, захотел обеих придушить за такую «потрясающую» подставу. Альга также была в курсе. Но остальные-то ни о чем не догадывались!

А если честно, после тех событий, поставивших многое с ног на голову, я задумался: сколько еще тайн и сюрпризов хранит в себе прошлое? Не можем же мы с Юльтиниэль оказаться такими уникальными, чтобы вокруг нас целый мир крутился с двумя творцами в придачу? Нет, должно было быть нечто, закопанное настолько глубоко, что без определенных подсказок не догадаешься, где искать надо. И будущее тоже теперь представлялось несколько другим. Будто бы в любой момент могла открыться потайная дверца, чтобы кто-то могущественный, потянув за ниточки, направил наши пути в нужную для себя сторону. Мне всегда по наивности казалось, что будущее происходит только тогда, когда мы уже сделали шаг и результат известен. Но получалось, что каждую секунду, независимо от решений и намерений, Время плело гигантскую паутину вероятностей, и где-то вдали все давно уже свершилось и прошло.

Отвлекшись на мысли, я едва не пропустил разгорающийся скандал.

— Пока я жива — в покои леди Лареллин не ступит нога безродной нахалки! — настаивала нянечка.

— Матвевна, не забывайся, пожалуйста, — попросил я. — Не «безродной нахалки», а ее светлости герцогини Рит. Твоей, между прочим, госпожи. Альга, ты можешь делать с комнатой все, что заблагорассудиться. Главное, чтобы при этом не пострадало поместье.