Подвальная станция - Черри Кэролайн Дженис - Страница 26

• Предыдущая
• 26/92
• Следующая

— Приятно, — сказал он.

— Приятно… Замечательно! Сельхозники собираются заняться этими деревьями. Мы полагаем, что у нас подходящее место для них — без всяких неприятностей с генетикой: мы думаем, что зоны можно приспособить к ним в том виде, как они есть. Это ярко-оранжевые плоды. Очень полезные. Попробуй еще. Возьми себе бокал. Флориан, не приготовишь ли ты мне другой? — Она теснее прижала его руку, направляя его к ступенькам и вниз, к кушетке. — А что ты сказал Джордану?

— Просто, что Грант уже не здесь, и что все в порядке. — Он сел, сделал большой глоток из бокала, а затем поставил его на латунную подставку рядом с диваном, стараясь держать себя под контролем настолько, насколько представлялось возможным в этом месте, в подобной компании. — Больше я ничего ему не сказал. Я посчитал, что это мое дело.

— А это действительно так? — Ари вплотную придвинулась к нему, живот его одеревенел, и он ощутил подступающую тошноту. Она положила руку ему на бедро и прижалась к нему, а он мог думать только о тех эйзи, о которых рассказал Джордан, о тех, которых она списала без всякой причины, бедные осужденные эйзи, даже не знающие, что идут на смерть — просто очередной медицинский контроль. — Подвинься ко мне, дорогой. Все ведь хорошо. Это же так приятно, не правда ли? Не будь таким напряженным, а то — весь на нервах. — Она провела рукой ему по ребрам и погладила по спине. — Ну, будет, расслабься. Это удовольствие, так ведь? Повернись и позволь мне поколдовать с своими плечами.

Это было похоже на то, как она заманивала в ловушку там, в лаборатории. Он попытался придумать, как бы ответить на такую дерзость, и окончательно растерялся. Он взял бокал и сделал большой глоток, и еще, и не сделал то, о чем она просила. Но и ее рука не прекратила свои медленные движения.

— Ты так напряжен. Видишь ли, это просто маленькое соглашение. И тебя никто не заставит находиться здесь. Всего-то: встать и выйти за дверь.

— Конечно. Почему же мы не идем прямо в спальню, черт побери? — Еще немного, и у него начнут дрожать руки. Холод льда в его бокале проникалчерез пальцы прямо до костей. Он допил коктейль, не поднимая глаз.

Я мог бы убить ее, подумал он без всякого гнева. Разрубить гордиев узел. Раньше, чем Флориан и Кэтлин смогут остановить меня. Я мог бы свернуть ей шею. Что они тогда могут сделать?

Психозондировать меня и обнаружить все, что она сделала. Это остановит ее.

Может быть, это выход. Может быть, это выход из создавшегося положения.

— Флориан, у него кончился апельсиновый сок. Приготовь ему новый.

— Продолжим, дружок. Расслабься. Ты действительно не можешь так поступить, ты это знаешь прекрасно, и я прекрасно знаю. Ты хочешь попытаться сам? В этом проблема?

— Я хочу выпить, — пробормотал он. Все казалось нереальным, как в кошмарном сне. В какой-то момент она начала было говорить с ним так, как будто дает интервью, и все это было частью происходящего, подлого, грязного дела, и он не знал, как пройти через все это, но он хотел быть очень пьяным, очень-очень пьяным, чтобы его стошнило, станет ни на что не способным, и ей придется на этом бросить.

— Ты говорил, что у тебя нет опыта, — сказала Ари. — Только лента. Это правда?

Он не ответил. Он только повернулся на софе, чтобы узнать, сколько еще времени потребуется Флориану, чтобы приготовить ему напиток, который отвлек бы его от тягостных мыслей.

— Ты думаешь, что ты в порядке? — спросила Ари. На это он тоже не ответил. Он разглядывал спину Флориана, пока тот наливал и смешивал напитки. Он ощущал ладони Ари на своей спине, чувствовал по напряжению покрывала, как она придвигается к нему, а его рука тем временем скользнула по его боку.

Флориан вручил ему бокал, и он облокотился на спинку дивана, потягивая апельсиновый напиток и спиной ощущая медленные, легкие движения рук Ари.

— Позволь мне рассказать тебе кое-что, — сказала Ари мягко из-за его спины. — Ты помнишь, что я говорила тебе о семейных связях? Что они предусматривают ответственность? Я собираюсь оказать тебе настоящую услугу. Спроси меня, какую?

— Какую? — спросил он, потому что должен был спросить.

Ее руки обвились вокруг него, и он хлебнул еще, стараясь не замечать отвращение, которое она у него вызывала.

— Ты думаешь, что нежность должна иметь к этому какое-то отношение, — сказала Ари. — Неверно. Нежность тут ни при чем. Сексом ты занимаешься сам для себя, по своим собственным причинам, милый, просто потому, что приятно. Вот и все. Так, временами, ты становишься действительно близок с кем-то и хочешь этого снова и снова, это прекрасно. Может быть, ты доверяешь этому человеку, но ты не должен. Ты действительно не должен. Первая вещь, которую тебе следует запомнить, заключается в том, что ты можешь получить это где угодно. Второе — то, что это связывает тебя с людьми, не входящими в семью, портит твое восприятие, разве только ты помнишь первое правило. Именно поэтому я и собираюсь оказать тебе услугу, милый. Ты ведь не будешь стесняться того, чем мы занимаемся здесь. Не правда ли, это приятно?

Было трудно дышать. Было трудно думать. Его сердце сильно колотилось, в то время как ее руки неторопливо совершали волнующие движения, от которых кожа становилась до невероятности чувствительной, и он испытывал то ли удовольствие, то ли дискомфорт. Он и сам не знал, что именно. Он выпил большой глоток сока с виски и попытался отвлечься на что-нибудь, на что угодно, потому что чувствовал себя как в тумане, в котором все больше и больше терял самоконтроль.

— Ну, как ты, дорогой?

Нехорошо, подумал он, а еще подумал, что он пьян. Но каким-то краешком сознания он ощущал потерю ориентации в пространстве, нарушение пространственных связей — ему, скажем, казалось, что Ари находится за тысячу миль от него, ее голос слышен откуда-то сзади, но не прямо сзади, а как-то со стороны, странно и асимметрично…

Это — катафорик. Наркотик для ленточного обучения. Паническое беспорядочные мысли стрелой пронзили его мозг. Стимуляторы действуют слишком быстро, тогда как тело запаздывало, завязнув в липкой атмосфере. Небольшая доза. Он мог видеть. Он мог по-прежнему ощущать, как Арии задирает его рубашку и оглаживает его обнаженную кожу, даже при отсутствии чувства равновесия, при головокружении, при том, что вращалась вся комната. Он выронил бокал и почувствовал холод льда и жидкости, растекающейся по бедру и под ягодицы.

— О, дорогой. Флориан, помоги.

Он куда-то погружался. Но сознание сохранялось. Он попытался двинуться, но волна звуков и ощущений, обрушившаяся на него, привела его в замешательство. Он попытался не доверять ощущениям. Но это было самое трудное. Он вполне сознавал, что Флориан ловит его бокал, что его голова откинута назад, на колени Ари, в углублении ее скрещенных ног, что он снизу вверх смотрит в склоненное лицо Ари, и что она расстегивает его рубашку.

Она была не единственная, кто расстегивал его одежду. Он слышал приглушенные голоса, но слова не долетали до него.

— Джастин, — произнес голос, и Ари ладонями повернула его голову. — Если тебе что-то понадобится, только моргни, — прошептала она, как голос на лентах. — Тебе хорошо?

Он не знал. Он был испуган и пристыжен, и в долгом кошмаре чувствовал прикосновения, чувствовал, что его поднимают и стаскивают на пол с чего-то, на чем он там лежал.

Над ним суетились Кэтлин и Флориан. Именно они прикасались к нему, переносили его, и делали с ним такое, что он осознавал смутно, как бы наблюдая со стороны, но что-то плохое, плохое и ужасное.

Перестаньте, думал он. Прекратите, я не согласен на это.

Я этого не хочу.

Но было удовольствие. Был взрыв чувств, что-то бесконечное, что-то темное.

Помогите мне.

Я не хочу этого.

Он находился в полусознании, когда Ари обратилась к нему:

— Ты ведь не спишь, не так ли? Ты теперь понимаешь? Сверх этого ничего и нет. Удовольствие в этом и состоит. Сверх этого ничего и нет, независимо от того, с кем. Просто биологические реакции. В этом и первое, и второе правило…

• Предыдущая
• 26/92
• Следующая