Город Змей - Шэн Даррен - Страница 33

Сейчас у дверей нет охранников, но я останавливаюсь перед входом. Подразумевается, что блеск зеркал может ослепить, поэтому посетители должны надевать цветные защитные очки. Стекло крыши тонировано, чтобы приглушить ослепляющий блеск, но его можно отменить нажатием кнопки. Если я пойду вверх незащищенным и кто-нибудь нажмет эту кнопку…

Но я должен рискнуть. Ситува может прятаться на любом из нижних этажей — я лишь бегло их осмотрел, но внутренним чутьем я ощущаю, что она ждет меня в солярии вместе с тем, кто подослал ее ко мне в качестве приманки. Я могу подождать, пока они себя обнаружат, но это их игра, а не моя. Я должен уважать правила.

Пробравшись через вращающуюся дверь, я оказываюсь перед рядом узких, крутых ступенек. Переложив палку из левой руки в правую, начинаю подниматься, держа нож в левой руке.

На верхней площадке лестницы обнаруживаю куполообразный солярий. Стены покрыты зеркалами. Стеклянная крыша выкрашена в темный серо-синий цвет. Пол комнаты покрыт огромными круглыми камнями. Необычная резная каменная глыба поднимается из центра примерно на пять футов в высоту. Перед ней, держа в руках длинный нож, стоит одетый в мантию слепой виллак. У подножия камня, перекинув ноги через край, отдыхает Ама Ситува.

— Добро пожаловать, Плоть Снов, — приветствует она меня, холодно улыбаясь.

У меня рождается ощущение, что она не контролирует себя, что ею манипулируют.

— Кто ты? — спрашиваю я, делая шаг вперед.

Прежде чем я приближаюсь к ней, она вскакивает на ноги. Я останавливаюсь и вспоминаю похожий камень из далекого прошлого. Виллаки называли его инти ватана. Однажды я попытался взобраться на него, но немедленно получил парализующий удар электрическим током.

— У тебя хорошая память, Плоть Снов, — говорит женщина с внешностью Амы Ситувы, — эта площадка, как и та, другая, отторгает тех, кто ступил на нее, не будучи приглашенным. Если хочешь, можешь попробовать, но я бы не советовала.

Ее голос не звучит, как женский. Он слишком низкий, и в нем слышатся мужские ноты.

— Кто ты? — спрашиваю я еще раз.

В ответ она снимает футболку, выскальзывает из юбки и сбрасывает туфли и чулки.

— Кто ты? — спрашиваю я в третий раз.

— Ама Ситува, — отвечает она.

— Ама Ситува мертва.

— Да. — Она улыбается улыбкой трупа. — И сегодня она умрет еще раз.

Обнаженная женщина направляется к священнику, стоящему в центре площадки. Он отступает в сторону, и она прыгает и подтягивается на каменную глыбу. Облокачивается на нее, глядя на меня, — тело выгнуто, лобок выпячен. Виллак обходит вокруг площадки, бормоча слова на незнакомом мне языке.

Священник останавливается и приставляет лезвие ножа к горлу женщины. Она не выглядит испуганной, просто молча смотрит в потолок, ровно дыша.

— Стоп, — тихо говорю я, — вы не должны этого делать. Давайте поговорим.

Виллак, не обращая на меня внимания, прижимает нож к горлу женщины и с усилием проводит лезвием слева направо, перерезая голосовые связки. Тело Амы Ситувы дергается, но она не делает попытки защититься. Она старается держать голову ровно, и он наносит второй удар ножом, потом третий, каждый раз погружаясь все глубже до тех пор, пока ее голова не сваливается с шеи, болтаясь только на тонком слое кожи.

Я безучастно смотрю на это жертвоприношение. Я убил слишком много людей, чтобы испытывать потрясение. Так что если священник хотел, чтобы я испытал шок, то ему это не удалось. Кровь Амы Ситувы стекает вниз и капает на каменную плиту. Виллак отходит в сторону, роняет нож, поднимает руки вверх и начинает петь. Я прикидываю, не метнуть ли мне в него один из моих ножей — со своего места я могу попасть, хотя вряд, ли эта дешевая поделка причинит ему много вреда, — но потом решаю подождать. Я хочу посмотреть, что он станет делать дальше.

Следя за священником, боковым зрением я замечаю движение в центре площадки. Мой взгляд переносится на пьедестал, потом обратно к священнику, затем снова возвращается к пьедесталу, и я замираю от изумления. Сначала мне показалось, что тело Амы Ситувы поменяло положение, но все гораздо необычнее. Вокруг него образовалось маленькое облачко зеленого тумана, которое поднимается к потолку, постепенно бледнея. Я вижу, как тело на площадке становится прозрачным и исчезает. Кости и плоть превращаются в легкие завитки бледно-зеленого тумана, который поднимается вверх и рассеивается, и вот уже нет ни женщины, ни тумана.

— Что за хрень? — изумленно хриплю я.

Виллак улыбается. Жертвоприношение оставило меня равнодушным, но последняя сцена произвела сильное впечатление. Священник не может скрыть злорадной усмешки.

— Это просто иллюзия, — бормочу я, — в комнате полно зеркал. Вы просто… — Я замолкаю, умом понимая, что это, скорее всего, простой обман зрения, хотя в глубине души чувствую, что все не так просто. Священники не станут тратить время на фокусы.

Пока у меня в голове происходит эта путаница, виллак поворачивается, идет к дальнему концу платформы и спрыгивает вниз. Я снова включаюсь в сюжет и бегу вокруг огромного камня, твердо настроенный поймать священника и вырвать у него ответы на некоторые вопросы. Повернувшись, он смотрит на меня своими белыми пустыми глазами. Я бросаю свою самодельную дубинку и готовлюсь к действиям с применением ножей. Но, прежде чем я успеваю осуществить задуманное, с потолка внезапно спускается зеркало и встает на ребро, точно попадая в щель на полу передо мной и блокируя путь.

Выругавшись при виде собственного отражения, я с размаха бью кулаком в зеркало, чтобы силой проложить себе дорогу. Но оно оказывается ударопрочным. Я скриплю зубами от боли, прижимаю руку к груди и стискиваю место удара, чтобы уменьшить боль. Несколько раз я сгибаю и разгибаю руку, потом отступаю, решив зайти с противоположной стороны. Это пустая трата времени — передо мной упадет еще одно зеркало, я уверен, но я должен попытаться.

Я замечаю несколько зеркал по краям комнаты, за которыми видны еще помещения. В каждом находится мумифицированный труп, прикрепленный ремнем к стулу. Я игнорирую их, фокусируя свое внимание на виллаке. Он стоит, раскинув руки в стороны, и что-то бормочет. Заметив еще одно спускающееся зеркало, я бросаюсь вперед, надеясь проскочить, но оно врезается в пол раньше, и я отскакиваю назад.

Шипя от злости, я даю себе короткий отдых, обдумывая следующий шаг. Пока я лежу на каменном полу, как побитая собака, еще одно зеркало падает вниз и встает на свое место позади меня. Я в ловушке. Я не реагирую сразу, а, переведя дыхание, встаю и оцениваю ситуацию. С трех сторон я окружен зеркалами, с четвертой находится инти ватана. Похоже, выхода нет, но я не отчаиваюсь. Виллаки заманили меня сюда не для того, чтобы просто убить.

Как будто повинуясь чьей-то воле, зеркало в стене скользит вверх, и передо мной открывается спрятанное за ним помещение. Я делаю несколько шагов вперед, потом останавливаюсь в замешательстве. В этом помещении нет трупа, лишь еще одно зеркало, которое бросает мне мое лысое татуированное отражение. Что за бред — здесь должен быть выход! Возможно, панель в полу или…

Я наклоняюсь, чтобы осмотреть пол, и у меня мороз пробегает по коже. Мое отражение в зеркале неподвижно. Оно стоит, как прежде, и улыбается. Но я ни разу не улыбнулся с тех пор, как увидел в крематории Аму Ситуву.

Выпрямившись, я разглядываю фигуру — лысую голову, зеленые глаза и вытатуированных змей на щеках. Очень точное мое изображение в образе Паукара Вами. Но дело в том, что в настоящее время я нахожусь в образе Эла Джири — змеи затерты, парик на месте, контактные линзы сняты. Это не отражение. Это точная копия в человеческий рост. Но зачем помещать ее сюда? Что они собираются…

Правая рука копии поднимается. Она хватает меня за горло и сжимает. Лицо копии оживает. Зеленые глаза впиваются мне в лицо, губы изгибаются в презрительной усмешке.

Я ударяю по руке и бью по ногам моего противника, но он не обращает внимания. Вместо этого, наклонившись вперед, он усмехается — усмешка эта мне хорошо знакома — и произносит голосом, который я много раз слышал в своих ночных кошмарах: