Город Змей - Шэн Даррен - Страница 56

Каковы бы ни были их мотивации, я тепло приветствую вновь прибывших, навещая Змей на Петушиной площади каждые несколько часов и произнося речи (сначала я несколько зажат, но быстро осваиваюсь), в которых обещаю им новое будущее. Они бурно приветствуют меня, не высказывая никаких претензий, которые, возможно, затаили про себя.

Я стал очень заметной фигурой, успевая одновременно в несколько мест, держа связь со всеми фалангами, раздавая предметы первой необходимости нищим, хмуро глядя в камеры (Паукар Вами никогда не улыбается) и торжественно обещая привести восток к новой славной эпохе. Сначала я не даю никаких интервью, но под конец все-таки общаюсь с корреспондентами, совершив превращение из мистического убийцы в общественного деятеля из гущи народа.

Вначале я чувствую себя несколько сюрреалистично, но удивительно, как быстро человек адаптируется. Я являюсь предводителем Змей менее сорока восьми часов, но чувствую себя так, словно занимался этим много лет. Меня должна насторожить та быстрота, с которой я освоился с ролью лидера, и следует задуматься, как это мое качество могут использовать виллаки, но у меня нет на это времени. Необходимость быть лидером оставляет мало возможностей вспоминать о собственных проблемах. Ты должен усмирить себя и думать только о работе. Видимо, на это и рассчитывали слепые священники.

Представитель Стюарта Джордана звонит в восемь, надеясь организовать встречу, после чего начинается непрерывный поток жополизов, обещающих мир, если предводитель Змей встретится с полицейским комиссаром, чтобы положить конец насилию. Чего реально хочет Джордан, так это примазаться к победившей стороне и приписать себе заслугу прекращения кровопролития. Мы дипломатично тянем и обещаем сделать все возможное. На самом деле мы не собираемся иметь с ним ничего общего. Его дни сочтены — кто-то ведь должен ответить за беспорядки, и Джордан такой же подходящий козел отпущения, как и любой другой, — так что мы подыскиваем на его должность нового человека.

Пока несчастные чиновники пытаются прорваться ко мне, я отправляюсь на улицы, чтобы поучаствовать в стихийном карнавале. Теперь, когда здесь относительно безопасно, людям хочется праздника. Они пережили самый страшный взрыв насилия за последние сорок лет и стали свидетелями рождения новой эпохи, когда жители восточной части города могут похвастаться собственными войсками и больше не должны бояться гвардейцев и бандитов. Время веселиться!

Празднования на улицах затягиваются далеко за полночь, и кажется, что все жители восточной части города высыпали на улицы, чтобы танцевать посреди мостовой и жечь костры на площадях — под строгим надзором, совсем не такие, как дикие костры во время волнений, — а также чтобы запускать фейерверки, наедаться и напиваться вволю, заниматься любовью в машинах и на крышах. Змеи смешиваются с гуляками, принимая их благодарность с вежливыми улыбками, отказываясь от выпивки, наркотиков и других подношений, готовые отразить угрозу внезапного нападения гвардейцев, клуксеров или полиции.

Ама исчезает, когда веселье в полном разгаре, чтобы побыть вместе со своим «отцом». Она обещает вернуться утром, но я прошу ее не беспокоиться.

— Устал от меня, Сапа Инка? — спрашивает она, блестя глазами.

— Великий и могучий Паукар Вами не имеет времени для услаждения плоти, — усмехаюсь я. — Приходи, если захочешь, но для тебя здесь мало работы. Если ты проведешь время с Кафраном, я это пойму.

Она кивает:

— С удовольствием. Руководить армией — тяжелая работа. Если ты уверен, что сможешь доковылять без моей помощи…

— Я постараюсь.

Она наскоро целует меня. Хочется продлить этот поцелуй, но я сдерживаюсь.

— Будь осторожен, Эл, — произносит она. — Беспорядки закончились, но ты обязан быть начеку. Не доверяй никому из этих ублюдков.

— Ни за что.

— Держи меня в курсе событий и звони, когда я тебе понадоблюсь.

— Думаешь, один я не справлюсь?

— Ты мужчина. — Она усмехается. — Конечно же нет.

Я смеюсь и смотрю ей вслед, мечтая о том, чтобы она вернулась.

Я попадаю в затруднительное положение раньше, чем могла предположить Ама.

Ранним субботним утром мне удается урвать несколько минут долгожданного сна. Я просыпаюсь с одеревеневшими руками и ногами и провожу двадцать минут, делая зарядку на полу около кровати, чтобы возвратить телу подвижность. Проверив своих Кобр — у них все в порядке, — я не могу отказать себе в удовольствии неспешно позавтракать. После чего отправляюсь на улицы со своими телохранителями. Многие из тех, кто покинул город в разгар волнений, возвращаются, и я убеждаю их, что опасность миновала. Я также организую встречи с мародерами и грабителями, которые хорошо похозяйничали в магазинах и барах, и прошу их вернуть украденные вещи. Я не сильно нападаю на них, потому что должен привлечь этих людей на свою сторону, — просто прошу подумать о долгосрочной выгоде, а не о краткосрочном обогащении, и торжественно обещаю не забывать то, что они прислушались к моим словам. Большинство соглашается сотрудничать, и в дневных новостях показывают удивительные репортажи о ворах, возвращающих награбленное законным владельцам.

Сбой наступает вечером. Я смотрю новостную программу, довольный позитивным освещением событий, когда передают срочный репортаж о беспорядках в центре города. Несколько Змей напали на посетителей ресторана, выходивших на улицу, и убили восемь человек. По крайней мере, трое из этих восьмерых были клуксеры.

В тот момент, когда мои мысли приходят в смятение, репортер по радио возбужденно сообщает: в вестибюль Дворца Змеи бросили несколько зажигательных бомб. Число погибших пока не установлено, только известно, что среди них гвардейцы и несколько городских жителей.

— Сард! — воплю я, повергая в недоумение Змей, находящихся в фургоне.

Сард принадлежит к Кобрам. Хотя они не обязаны открывать свои имена, я заставил их сообщить их мне, чтобы я мог обращаться к ним прямо, без необходимости запоминать и повторять номера, присвоенные им в триумвирате. Сард немедленно откликается на мой призыв, засовывая голову в фургон.

— Какого хрена Змеи оказались около Дворца? Что они там делают? — ору я.

— Сапа Инка? — Он хмурится.

— Я только что слышал по радио, что мы атаковали Дворец. А по телевидению прошел репортаж, в котором говорится, что мы убиваем клуксеров.

— Но, Сапа Инка, вы ведь сами отдали приказ к боевым действиям.

Мои глаза сужаются.

— Пошли вон! — кричу я охранникам.

Они безропотно подчиняются. Я велю Сарду закрыть дверь, потом хватаю его за отвороты кожаной куртки и делаю резкий рывок вперед:

— Когда я говорил тебе это?

— Ранним утром, до рассвета.

В это время я спал. Должно быть, священники послали настоящего Паукара Вами с новыми приказами для Кобр. Эти проклятые…

— Что я сказал? — кричу я.

— Вы послали фаланги четвертого триумвирата, чтобы дать бой нашим врагам, — с гордым видом отвечает Сард. — Я точно не знаю, каков был приказ, — это известно лишь Кобре из четвертого. Но вы сказали, что мы должны напасть стремительно и жестоко, направив удар в самое незащищенное место, и предупредили нас, чтобы мы были готовы к негативной реакции.

— Кто-нибудь задавал вопрос, с какой стати надо нападать одновременно на две самые мощные группировки в городе? — кричу я. — Мы ведь там даже не укрепили свои позиции!

Кобра пожимает плечами:

— Вы — Сапа Инка. Мы не обсуждаем ваши приказы.

— Безмозглые кретины… — бормочу я еле слышно.

Но злость сейчас бессмысленна, так что я стараюсь прийти в себя и хладнокровно оценить обстановку.

— Передай им, что я ошибся, — говорю я Сарду, — видно, пьянящее волнение победы ударило мне в голову. Я хочу, чтобы они вернулись назад до того, как причинят еще больше вреда.

— Не могу, — говорит Сард, удивленно глядя на меня. — Вы ведь сами велели им оставить здесь свои телефоны и передатчики. С ними нет сообщения.