Подожди до завтра - Баскакова Нина - Страница 25

Деньги я украла у матери. Не такая уж и большая сумма была. Батон хлеба да пакет молока можно было купить. Утащила у нее юбку и ту парадную кофту цвета сирени. И вот, я такая нарядная, в старых стоптанных сапогах пришла на танцы. Мне тогда казалось, что все красиво. Зайдя в дом культуры, я поняла, что выгляжу как бабушка. Все девчонки были нарядные с косметикой. А я в старой кофте, юбке по колено без колготок и стоптанных ботинках. Девчонки же были в блестящем, обтягивающем и ярком. Надо мной смеялись. И самое противное, что смеялся он. Тот, о ком я мечтала. Казалось, что громче всех. Было обидно. Очень сильно. Весь мир рухнул в один миг. Я побежала домой. Даже куртку забыла. А дома была мама, которая начала требовать, чтоб я вернула деньги. И как поняла, что это я была? Мне казалось, что она их никогда не считает. Но я ошиблась. Оскорбления под смех компании, что сидела за столом. А потом она меня ударила. Еще раз и еще. Я вырвалась. И выскочила на улицу. Зима. Метель метет. Холодно. Я не знала, куда идти. Друзей у меня не было. Одноклассники меня сторонились, я их. Пришлая, приезжая, которой здесь не место. Я как раз проходила мимо старого заброшенного дома с привидениями. В тот вечер мне ничего не было страшно. Я жить не хотела. Поэтому пошла туда. Через дыру в заборе пробралась на участок. Снега по колено. Он забирался в ботинки. Но холодно не было. Я тогда ничего не чувствовала.

Забраться внутрь не составило труда. Я окно разбила. Никаких приведений не было. Пустой, холодный дом. Он казался склепом. Могильным склепом. Пыль кругом лежала тонким слоем. Я села прямо на пол у кухонного шкафа. Напало безразличие. Казалось, что жизнь закончилась. Больше ничего не хотелось. Не было смысла жить. Тело болело, но больше всего болела душа. В школу вернуться я не могла. А куда податься без образования я не понимала. Не знала. И пришло понимание, что никто из ребят точно не обратит на меня внимания, так как я зануда, плохо одеваюсь и внешность подкачала. Тогда я посчитала, что самое лучшее решение — это замерзнуть. Говорят, что если уснуть на морозе, то смерть не такая и болезненная. Я долго плакала, а потом пришла апатия. Такая апатия и безразличие, что это должно было напугать, но мне было все равно. Потом пришло ощущение полусна. Вроде уже спишь и в то же время бодрствуешь.

Трудно было сказать, откуда появился этот мужчина. Я посчитала, что он пришел за моей душой. Но душа ему была не нужна. Он ругался. Зачем-то тряс меня. Снял с себя куртку и завернул меня в нее. В нос ударил тяжелый аромат одеколона. Я закашлялась. Он же стал растапливать печку. Пересадил на диван, что стоял на кухне. А я ничего не могла понять. Создавалось ощущение нереальности происходящего. Наверное, это бы шок, после всего случившегося. От натертых ног какой-то мазью и шерстяных носков по телу шло тепло. Руки согревала кружка крепкого сладкого чая. Я смотрела на нее и не могла поверить, что была еще жива. Слезы, сопли. Какая была вероятность, что в тот день вернется хозяин дома и найдет меня? Одна из тысячи? Но я подумала, что это какой-то знак. Что нельзя умирать и опускать руки. Дядя Паша долго и нудно читал мне лекцию о ценности человеческой жизни после того, как я ему рассказала о такой неудачной попытки замерзнуть. Я его слушала, слушала, а потом уснула.

Так в моей жизни появился дядя Паша. Когда-то он был очень талантливым врачом. На его счету было много спасенных жизней. Но в пятьдесят он завершил карьеру, сдал квартиру и вернулся в дом родителей. Взял паузу, после того, как его жена покончила с собой. У него был сын. Военный офицер. Почему-то он обвинял в смерти матери отца,  что он ее довел. Хотя это было не так. Дядя Паша все время с теплом вспоминал о ней. Он ее любил. Очень сильно любил и понимал.

Успешная семья. Такие надо в пример ставить. Он врач, она медсестра. Сын военный. В доме все благополучно. А потом все резко развалилось. Сын уехал в командировку. Тогда у Валентины Петровны, жены дяди Паши, нашли болезнь Альцгеймера. Она прогрессировала. А у дяди Паши был рак. Он давно лечился, потом наступила ремиссия. Теперь болезнь вернулась. Она понимала, что станет тяжелым бременем для сына. Поэтому и свела счеты с жизнью. Дядя Паша уехал сюда. Умирать. Понимаешь, он хотел умереть в одиночестве. В старом доме. Они ничего не сказали сыну, чтоб его не беспокоить, чтоб не мешать его жизни и не вешать на него чувство вины.

Я все это не сразу узнала. Постепенно, слово за словом. Дядя Паша был не из тех людей, кто любит жаловаться, но он был добрым человеком. Уставшим и добрым. После того дня как-то само получилось, что я стала часто у него бывать в гостях. Мы разговаривали. Почти обо всем. О жизни, о книгах. С ним было интересно. Даже первая любовь забылась.

С матерью же отношения только ухудшались. Она медленно, но верно начала спиваться. Так еще и меня воспитывать начала. Говорила, что я по наклонной пошла. Запрещала общаться с дядей Пашей, а когда я возражала, она драться начинала. Это было жуткое время, но при этом и довольно светлое. Я как-то двойственно его вспоминаю. И никак не могу определиться, захотела бы я прожить такую жизнь дважды или нет. Ведь иначе тогда я не познакомилась бы с дядей Пашей. Не узнала бы, какими могут быть люди. Одно время мне казалось, что вокруг нет людей, лишь звери. Люди же исчезли. Даже я была зверем. Зверенком, который пытался выжить. А в мире зверей нет места людям. Разве может человек отворачиваться от тех, кто в беде? Я видела, как люди отворачивались. Проходили мимо. Да, мы все были в той лодки безнадежности, но они были взрослыми, а мы детьми. Это ведь не только моя была проблема. У нас в классе у многих пили. Дети от этого становились озлобленными. А как по-другому, если к тебе лезет с нравоучениями пьяный родитель, который через пять минут будет лежать в луже рвоты и мочи? Или как по-другому, когда приходилось уворачиваться от кулаков? Можно сказать, что тут и вина детей. Несдержанные на язык, наглые. Но это ведь переходный возраст. Тогда не понимаешь, что говоришь и что делаешь. А пьяному человеку кажется, что ты специально. Можешь удивиться, что я после всего этого пью. Еще тогда разговаривала с дядей Пашей на эту тему. Пить можно, но в меру. Не больше, чем нужно, чтоб снять напряжение. Только у многих нет тормозов. Стоит попасть на язык алкоголю, так могут пить без меры. Я знаю свой предел. И не перехожу границу...

Зазвенел телефон. Андрей достал его из кармана халата. Маша, как испуганная птица, вспорхнула с его колен.

— Извини, мама, — сказал он. — Да, мам.

— Ты когда вернешься? Тебя к ужину ждать? — с тревогой спросила она.

— Завтра утром. У вас все хорошо?

— Как завтра утром? Что ты там делаешь?

— Тебе подробности рассказать? — усмехнулся он. — Вроде должна знать.

— Андрей!

— Что Аня делает?

— Мультики смотрит, — ответила мама.

— Дай ей трубку, — попросил Андрей. Спустя несколько секунд в трубке раздался довольный голос Ани.

— А мы пирог испекли.

— Это здорово. Вкусный?

— Очень.

— Как мама?

— За тебя переживает.

— Пусть не переживает. Все хорошо. Будут проблемы — звони, — сказал он.

— Хорошо. Ты тоже. Я всегда на связи, — серьезно сказала Аня.

— Я понял. — Андрей выключил телефон и задумчиво посмотрел на экран. — Быстро она растет.

— Аня?

— Да. Чувствую, скоро начнет меня жизни учить, — он убрал телефон и перевел взгляд на Машу. — Иди сюда.

— Это была минута слабости. Не знаю, зачем я тебе все это рассказала. Я...

— Маша, тихо. Просто иди сюда. Пора закрывать страницу прошлого. А как ты с ним простишься, если отпускать не хочешь?

— Зачем его отпускать, когда будущего нет?

— Есть. Я тебе его покажу. Иди сюда, — он протянул ей руку. Как есть, птичка. Пугливая, осторожная. Но все же доверяет. Положила руку ему в ладонь. Села рядом. Он тут же ее обнял.

— Не хочу все это вспоминать.

— Понимаю. Но и молчать не можем.