Пари на девственность (СИ) - Грант Эмилия - Страница 29

Чтобы побыстрее отстала, пришлось вести ее на обед.

Наблюдать за тем, как она без аппетита перемалывает челюстями какой-то супер диетический салат. Листья салата с листьями салата и заправленные листьями салата. Честно, смотреть на кормление домашней черепашки и то веселее. Я никогда не считал себя скупым человеком, всегда был рад угостить девушкой всем, что она хочет: начиная с устриц и заканчивая камчатским крабом с черной икрой. Но зачем платить по полторы тысячи за простую зелень – никогда не понимал.

– … и тренер меня похвалил, сказал, что я семьсот грамм с прошлого взвеса скинула, – лепетала она, пока я был погружен в свои мысли.

А ведь Настя ушла обедать с Эдиком. Снова. Неужели у них и правда все серьезно? Что-то слабо верится. Чистая и непорочная Настя, такая принципиальная, искренняя, честная. И… кобель Эдик. Как-то не вяжется.

– Милый, ты что, меня не слушаешь? – звонкий голос вновь ворвался в зону моего личного комфорта.

Я тяжело выдохнул. До одури не люблю подобные моменты, меня больше устраивает, когда все эти «отношения» сходят на нет сами собой. Но Камилла при всей своей внешней тщедушности оказалась на удивление упрямой и цепкой. Очень удобно косить под дурочку и делать вид, что открытые намеки до тебя не доходят. Может, взять этот прием на вооружение для деловых переговоров?..

– Камилла, что ты от меня хочешь? – голос прозвучал жестко.

– Я? – девушка растерялась.

– Ну не я же!

– Я… ну… – с сомнением протянула она. – Я хочу быть с тобой, Максим. Я ведь люблю тебя!

Меня аж передернуло от этих слов. Мы были «вместе» буквально месяц, из них приличной была только первая неделя. Секс… Ну, приемлемый. Потом пошли попытки привязать меня к ноге, а я терпеть этого не могу. Месяц! О какой любви за этот срок можно говорить? Нет, всякое бывает, конечно. Вот Настя: ее я тоже знаю всего лишь месяц, но с ней все иначе… Стоп!  Я же ведь не...

Ошарашенный внезапным поворотом мыслей, я замер. Неужели я испытываю к Насте такие чувства? Или виноват тот дерьмовый спор, азарт, вызвавший возбуждение? Или просто игры Эдика пробудили у меня инстинкт собственника, который я ошибочно принимаю за ревность?

·           Бред… - вслух протянул я и мотнул головой. И только потом понял, что Камилла, видимо, приняла это за ответ.

– Знаешь что, Макс? – в ее голосе зазвенели нотки истерики. – А иди-ка ты в жопу!

Девушка грациозно откинулась на спинку стула, чуть отодвинулась и встала. Не говоря больше ни слова, развернулась и, виляя бедрами, направилась в сторону выхода. Так-то лучше. Надеюсь, больше не объявится. Потому что эти липовые «люблю» уж очень некстати. Впрочем, они всегда некстати.

Расплатившись, я вышел из уютного ресторанчика на нижних уровнях Москва-сити. Решил воспользоваться обеденным перерывом и прогуляться: от работы, может, с непривычки, начинала медленно ехать крыша. Когда мы окончательно решили вопрос с Людмилой, пришлось взять на себя часть ее обязанностей. Нет, отдел кадров успешно справлялся со своей работой – еще с утра на моем столе было около тридцати вполне достойных на первый взгляд резюме. Но соискателей еще предстояло прособеседовать, выбрать наиболее подходящего… В общем, мутотень. А юридический отдел с нагрузкой не справлялся. Или просто не хотел справляться без твердой руки.

Я мазнул взглядом по очередной витрине какой-то кафешки и на мгновение остановился. Настя и Эдик. Почувствовал, как хрустнули костяшки пальцев. Почему? Какого черта меня это так злит?!

Эдик поднял руку и провел пальцами по губам девушки, будто бы убирая прилипшую крошку. И я поймал себя на остром желании подойти и врезать этому козлу. Отчего-то было неприятно, что она ему так слепо верит. Я из последних сил удерживал себя от необдуманных поступков: подойти, к примеру, и заявить: «Насть, мы с Эдиком поспорили, и он это все делает только ради машины». Но в таком случае, будет ли она снова разговаривать со мной? Я ведь не лучше Эдика.

Единственное, в чем я был уверен на все сто – я влип. Причем сам не заметил, как именно.

С трудом взяв себя в руки, я отвернулся от стекла и направился в офис. Мне показалось, что только работа сможет отвлечь меня от неприятных мыслей.

Весь день старался не пересекаться с Настей. Только для того, чтобы проверить глубину задницы, в которой очутился. А вечером решил проведать отца.

Платное крыло больницы, как и всегда, сияло чистотой. Приветливости и радушию персонала можно было только позавидовать: как они умудряются после наверняка тяжелого трудового дня сохранять бодрость духа и радоваться посетителям? Особенно, таким как я, которые пришли в неположенное время.

-    Отец, - я затянул в палату и улыбнулся. Папа полусидя на кровати изучал что-то в компьютере, - к тебе можно?

-    Макс? - он поднял на меня удивленный взгляд. - Ты же вчера вроде заглядывал. Что-то случилось?

-    Нет, ничего не случилось, - на сердце царапнули кошки: неужели папа настолько не рад меня видеть? А вот каждый раз, когда приходит Настя, он тут же светится, как новенькая лампочка. - Просто решил заглянуть. Что делаешь?

-    А-а-а, ничего серьезного, - он махнул рукой и резким движением закрыл ноут. - Как дела на работе?

Да уж. Не «Макс, как настроение?», «Макс, что нового?». Только о работе и может спрашивать.

-    На работе все хорошо, - сухо ответил я. И зачем только пришел? Знал же, что так и будет. - Сегодня заключили контракт с одним крупным клиентом.

Про историю с Иванчуком я благоразумно промолчал. Оставалось надеяться, что этого неуемного убедил наш цирк.

-    А Настенька как? Справляется? Ее никто не обижает? - его голос заметно потеплел, и я вновь почувствовал раздражение. И чем его только зацепила эта девчонка? Впрочем, сам хорош.

-    Настя молодец, - я тоже улыбнулся. - Справляется, крутится, как белка в колесе. Теперь почти не отличить от обитателей вашего серпентария.

-    Нашего серпентария? - удивился отец. - Ты про КьюМедиа?

-    Про весь бизнес-центр, - пояснил я. - Ходят все такие важные, надутые. А по факту - клерки.

-    Началось, - он закатил глаза. - Эту занимательную историю про то, как ты относишься к офисной жизни, я уже сотню раз слышал. Избавь меня, пожалуйста, от этого.

-    Нет-нет, - мне не хотелось ругаться с отцом. Я едва ли не впервые почувствовал, что колючки, которые по привычки высовывались едва мне стоило услышать его голос, вжались внутрь. И каждое его недовольное мной слово вновь причиняло боль, как в детстве. Усмехнулся, - Меня теперь тоже от них не отличить, но я и не против. Мне нравится то, чем я сейчас занимаюсь, если честно.

В палате наступила тишина. Отец смотрел на меня испытующим взглядом, будто бы не верил в то, что это говорю я. Я - ярый противник клерков и прочего офисного сброда. Я - который никогда не понимал, зачем просиживать брюки за неудобным столом, если все то же самое можно делать дома. Я - тысячу раз говоривший, что срать я хотел на весь бизнес отца и ту империю, что он возводил.

-    Правда нравится? - неуверенно переспросил отец недоверчиво.

-    Правда, - я присел на стул для посетителей.

-    Это хорошо, - тихо пробормотал отец, все еще не отводя глаз. - Ты будешь мне помогать, когда я выздоровлю?

-    Ты только побыстрее выздоравливай, - по-доброму усмехнулся я. - А то чем дольше болеешь, тем выше риск того, что желание пропадет.

-    Никаких пропадет, - хрипло засмеялся отец. - Я теперь с тебя не слезу.

-    Звучит угрожающе.

-    Твоя мать звонила, - неожиданно произнес он, - спрашивала, не переписал ли я завещание.

– Да она в своем репертуаре, – буркнул я.

– Это точно… - папа прищурился. - Про тебя еще спрашивала.

– У меня нет завещания, с чего бы? – нахмурился я. Мать про мою персону вспоминала стабильно раз в год, осенью. Чем было связано это обострение материнской любви я не знал, но подозревал, что после жаркого лета с любовниками иностранных мастей к ней возвращался разум. Ну или нападала осенняя хандра. Хотя какая может быть осенняя ханра, если все, чем ты занимаешься – мотаешься по заграницам с целью найти кого побогаче. И как только отец – такой спокойный и рассудительный трудоголик – на нее клюнул?