Имаго (ЛП) - Уолкер Н. Р. - Страница 23

— Я купил кое-что, — сказал я, поставив пакеты на стол, а затем протянул Джеку букет. — Это тебе. Ты дарил мне цветы, так что было правильно сделать ответный жест.

— Спасибо. — Он запечатлел на моих губах ласковый поцелуй. Потом с улыбкой, от которой мое сердце замерло, взял цветы и стал копаться в кухонном шкафу, пока не нашел, что искал. Старая банка из-под варенья стала вазой. Он налил туда воду и с крайне довольным видом поставил цветы на подоконник.

Я достал из пакетов свои покупки и показал ему сидр, а он прочел этикетки на сыре.

— Идеально. — Он взял два бокала, нож, сложил все в корзину и кивнул на заднюю дверь. — Сюда.

Я еще не был у Джека на заднем дворе, поэтому с любопытством пошел за ним следом. Двор оказался огромным — зеленое поле подстриженной травы было похоже на береговую линию, переходящую в лес. Повсюду росли кустарники и цветы, а на бельевой веревке в углу колыхались под дуновением ветерка кухонные полотенца. Но мое внимание привлекло не это.

В центре газона было расстелено покрывало, на котором лежали подушки. Джек поставил корзину на землю, повернулся ко мне и сделал приглашающий жест в сторону пикника.

— Твой сегодняшний обеденный стол.

Не сомневаюсь, я улыбался как сумасшедший. Положив руку на сердце, я через рубашку почувствовал, как быстро оно стучит.

— Ничего милее и придумать нельзя.

Он опустил свое мощное тело на покрывало, вытянул ноги и, откинувшись на локтях, похлопал рядом с собой.

— Уверен, ты поместишься здесь.

Я присоединился к нему и, обхватив руками его лицо, жестко поцеловал.

— Уверен, что помещусь.

Он открыл корзину и достал оттуда контейнер с маленькими треугольными сэндвичами.

— Проголодался?

Я хихикнул.

— Я не ел сэндвичей, нарезанных таким образом, чуть ли не со времен детского сада.

С широкой улыбкой Джек протянул мне один идеальный белый треугольник.

— С веджимайтом? Или с арахисовой пастой?

— Без разницы.

Прибежала Розмари и принялась обнюхивать все вокруг.

— Если за ней не следить, она стащит сэндвичи с арахисовой пастой.

Я похлопал по покрывалу между нами, подзывая ее.

— Ложись, — сказал я ей. Она послушалась, и пока Джек с улыбкой смотрел на нас, я почесал у нее за ухом.

Он откусил от своего сэндвича.

— Ты здесь ради меня или ради собаки?

— Ради вас обоих. И мы не должны исключать ее. Не хочу, чтобы она подумала, что из-за меня ты уделяешь ей не все сто процентов внимания.

Он потрепал шерстку на голове Розмари, а затем наклонился и одарил меня поцелуем со вкусом арахисовой пасты. Он ничего не сказал, лишь безмятежно улыбнулся, ложась назад на покрывало. Засунув подушку под голову, он положил в рот следующий сэндвич.

— Ну, и как проходит это свидание?

Я наблюдал, как на деревенский пейзаж опускается вечер. Солнце клонилось за дом, синее небо было расцвечено оранжевыми мазками, а теплый летний воздух понемногу становился прохладным.

— Думаю, оно идеально.

Он счастливо вздохнул.

— Рад, что тебе нравится.

И в этот момент мимо нас пролетела, порхая, простая белая бабочка.

— О-о, — сказал Джек. — Что это за бабочка?

— Pieris rapae. Или белая капустница.

— Есть ли что-то, чего ты не знаешь о них?

Я задумался.

— Думаю, всегда есть что-то, чего мы не знаем. Но об уже открытых видах я знаю всю известную информацию. Хотя не хотелось бы думать, что мы уже изучили все, что могли.

Рассеянно поглаживая Розмари, он улыбался в небо, словно ему по-настоящему понравился мой ответ.

Я налил нам два бокала медового сидра, и Джек с благодарностью взял один. Затем я порезал яблоко и сыр, открыл пачку крекеров и покормил его, чередуя кусочки. Мне нравилось ухаживать за ним. В конце концов, он устроил четыре свидания, на которых готовил для меня, так что это было наименьшим, что я мог для него сделать.

Когда мы наелись, а бутылка сидра почти опустела, мы поболтали немного о том о сем — от биоразнообразия до музыки и кино. К тому времени небо потемнело, но от дома шло достаточно света, чтобы мы могли видеть друг друга.

После того, как весь сыр закончился, Розмари убежала. Я лег и, ощущая приятное опьянение после сидра, положил голову на сгиб руки Джека. Мы долго молчали, глядя, как вечернее небо сменяется ночным.

Джека, похоже, вполне устраивало просто лежать, но я хотел большего. Я приехал сюда с намерением позволить ему взять меня, но он, казалось, в равной степени был счастлив просто лежать, обнимая меня, и смотреть на звезды. Что было идеально, но желание, бурлившее в моей крови, не позволяло мне оставаться безучастным...

Я развернулся в его руках и плавно лег сверху, а потом, опираясь на руку, склонился к нему, остановившись в паре дюймов от его лица.

Его улыбка была теплой и удивленной.

— О. Привет.

— Хочу проверить одну теорию.

Он убрал волосы с моего лба.

— Какую?

— Могу ли я усовершенствовать совершенство.

Я поцеловал его, склонив голову, — сперва мягко, а потом, когда он приоткрыл рот, крепче, и от соприкосновения наших языков меня затопило теплом. Я поставил руку около его головы, чтобы иметь возможность тереться о него, нуждаясь в ощущении под собой его силы.

Поняв, чего я хочу — а может, почувствовав то же самое, — он обхватил меня своими руками. В его мощных, теплых объятьях, окруживших меня точно стена, я ощущал себя в безопасности, чувствовал его обожание — а еще я был тем, кто задавал темп и ритм.

Я терся своей эрекцией о его сквозь слои нашей одежды. Комбинация жара и твердости была всем, чего я хотел, и в то же время мне было мало ее. Покачивая бедрами, я вжался в него, и он застонал мне в рот.

Тогда я встал над ним на колени. Он выглядел бесподобно. Его футболка задралась, оголив кожу над поясом, покрасневшие губы были влажными и припухшими, а сам он — задыхающимся и прекрасным.

Я расстегнул пуговицу на его джинсах, осторожно опустил молнию и, проникнув под резинку трусов, высвободил его член. Боже милостивый, он был раем на земле. Его кожа серебрилась в свете луны, а на головке члена поблескивала капелька смазки. Я наклонился, слизнул ее и застонал от солоноватого вкуса.

— О, Лоусон, — прошептал он.

Улыбнувшись, я расстегнул свои штаны, и ноздри Джека затрепетали, а дыхание прервалось. Власть над ним опьяняла меня. Я вытащил свою плоть и под его неотрывным взглядом, который светился абсолютным благоговением и мольбой, несколько раз приласкал ее. Переместившись чуть выше, я соединил наши члены и захватил их в кулак. У Джека закатились глаза.

— О, черт, — вырвалось у него.

Все было слегка неуклюже, но он, казалось, не замечал этого. Более того, он извивался от удовольствия. Проведя руками по моей рубашке, шее, лицу, он притянул меня для жесткого, глубокого поцелуя и отодвинулся, лишь когда нам потребовался воздух.

— Боже, я так скоро кончу.

Я задвигал рукой сильнее, наша плоть была скользкой от естественной смазки.

— Мне хотелось, чтобы сегодня ты взял меня, но я не мог больше ждать. Мне было необходимо почувствовать тебя прямо сейчас.

Он коснулся моего лица и погладил уголок рта большим пальцем, а я обхватил его губами и втянул в рот. Джек напрягся, его член в моей руке резко дернулся. Сперма начала выплескиваться из него толчок за толчком, и ее вид, ее запах, отправили меня через край.

Спираль у меня в животе развернулась, боль в яйцах сменилась наслаждением, и я тоже кончил. Джек поддерживал меня, пока оргазм сотрясал мое тело, и поймал, когда я рухнул на него, абсолютно опустошенный.

В тишине звучало только наше дыхание и биение наших сердец. Джек поцеловал меня в макушку.

— Кажется, ты вдохнул новый смысл в понятие совершенства.

Я весьма неделикатно фыркнул, по-прежнему не имея ни на что большее сил.

— Кажется, этот оргазм переписал мою ДНК.

Джек рассмеялся, и его смех отозвался теплым и громким эхом в моем ухе, прижатом к его груди.