Семь горных воронов - Алхимова Ванда - Страница 25

Ройле сверкнул глазами, как медведь-шатун, стянул кольчужные рукавицы и побежал за булавой. Этан поднял голову и прикрыл глаза. Ветер шевелил выбившиеся из-под шлема седые пряди, а левая часть лица подергивалась в тике.

Заслышав топот возвращавшегося Ройле, старик открыл глаза и принял стойку. Ройле налетел на него с разбегу, стремясь сбить с ног и огреть палицей по шлему. Этан неожиданно ловко для своего возраста и приземистой фигуры увернулся, рубанул мечом открывшегося Ройле по боку.

— Убит, — сказал старый фений, глядя в лицо растерянному Ройле.

Лесоруб хлопал ресницами, а Этан смотрел на него выцветшими голубыми глазами.

— Ты можешь быть сильным, как горный лев, — произнес старик. — Но что с того толку, если ты не способен предугадать действия противника? Надо быть не только сильным, но и быстрым. Змея жалит горного льва — и вот он мертв, хотя одним ударом лапы мог оставить от нее лишь мокрое место.

Ройле недовольно посмотрел на него, положил палицу на землю и взял обратно щит и меч. Встал в стойку. В сгущающихся сумерках снова зазвенела сталь.

Миледи плотнее закуталась в свой меховой плащ. Осень вступала в свои права, передавая привет от зимы, и влажный холодный воздух проникал под одежду, вытягивая тепло.

Этан остановил бой и начал поучать Ройле: показывал ему, как рубить под коленку, как отражать удар снизу, нацеленный в бедро. Ройле внимательно слушал, повторял движения. Миледи спрятала руки в рукава, а нос — в опушку воротника. Она чуть улыбнулась. Ройле возвышался над стариком, и вместе смотрелись они немного забавно.

Наконец Этан убрал меч, взял щит и пошел, прихрамывая, со двора. Ройле остался один и вдруг вскинул голову, словно наконец почувствовал взгляд миледи. Она перегнулась через перила и улыбнулась ему. Ройле сразу расцвел, тоже схватил свое оружие и бегом помчался по каменной лестнице наверх. Он остановился прямо перед миледи, жадно глядя на нее блестевшими глазами и улыбаясь во весь рот.

Миледи Воронов осторожно положила ему на грудь руку: кольчуга холодила кожу даже через теплую замшевую перчатку. Трогать обтянутую кольчугой грудь Ройле было все равно что прикасаться к заледеневшей скале.

— Эннобар объявил войну Бресу из Лугайда, — сказала миледи, рассматривая плетение железных колечек.

— Война? — переспросил Ройле. — А когда выступает войско?

Миледи подняла на него взгляд.

— Ты тоже хочешь пойти?

Ройле замялся.

— Пятьдесят тысяч воинов из Серых гор придут под знамена Эннобара, и среди них — пять моих сыновей, — сказала миледи. — Я плачу войне щедрый налог. Ты крестьянин, война не твое ремесло. Тебе вовсе не обязательно идти.

— Я сделаю, как ты скажешь.

Ройле смотрел на нее влюбленным взглядом.

— Эннобар приведет в Лугайд три войска, это будет быстрая и победная война, — сказала миледи. — Но почему-то сердце мое против того, чтобы ты пошел. Хотя и вижу, что ты уже загорелся и мнишь себя в гуще сражения, героем.

Ройле густо покраснел и опустил голову. Миледи обняла себя за локти, и на лице ее отразилась напряженная душевная борьба.

— Я могу отпустить тебя на войну со своим младшим сыном, — сказала она. — Старший Ворон обещал, что не пустит его в сражение, а будет использовать на посылках. И если ты дашь мне слово, что не станешь рваться вперед, когда начнется сражение…

— А что я тогда буду там делать? — почесал в затылке Ройле.

— Наблюдать за боем и выполнять поручения моего младшего сына, — пожала плечами миледи. — Может, тебе и доведется принять участие в стычке, но уже после того, как лучники прекратят обстрел. Ваше дело — уцелеть. Обещаешь?

— Даю слово, — горячо заверил Ройле, глаза которого опять радостно заблестели.

— А если я скажу — нет, останься со мной? — вдруг резко спросила миледи.

Ройле молча наклонился и поцеловал ее. Пальцы миледи впились в перевязь меча.

— Я отпущу тебя. — Миледи Воронов снова подняла на любовника глаза. — Но ты должен вернуться живым и невредимым. Это единственное, чем ты должен руководствоваться. Я беру с тебя слово.

И Ройле опять поцеловал свою госпожу.

Столица была охвачена военной лихорадкой. На каждой площади глашатаи призывали добровольцев записываться в королевское войско, суля хорошее жалованье и скорую славу. Лугайдские купцы покинули город, а нескольких уроженцев Лугайда повесили на городской стене как шпионов.

Роланд вернул из отпусков всех гвардейцев и лично наблюдал за сборами и последними тренировками. Результат ему нравился все больше: на огромной площади конная гвардия двигалась так, словно ею управлял единый разум. В поворотах и атаках гвардейцы ни разу не смешали строй, команды, которые играли на боевых трубах, выполнялись всадниками быстро и четко.

Роланд, сидя на своем вороном жеребце, не мог налюбоваться на лавину всадников, несущуюся вперед с копьями наперевес — зрелище страшное и прекрасное одновременно.

— Молодцы, гвардейцы! — с восторгом воскликнул он, возбужденно втягивая ноздрями сырой осенний воздух. — Красавцы! Герои!

— Гвардейцы-то молодцы, но ни одну войну не выиграть без пехоты, — проворчал Прент, сидевший рядом на старом сивом мерине. — Не думаю, что Брес позволит вам долго гулять по полям Лугайда. Готовьтесь к сшибке сразу же после пересечения границы. Там идут бесконечные луга да рощицы на пригорках, все голое, словно ладонь. Никаких хитростей вы не придумаете. Все, что остается, — положиться на волю Небес и свою храбрость.

Роланд с кислым видом покосился на старика и ответил:

— Мы ведем с собой восемьдесят тысяч воинов, из которых тридцать тысяч — конные лорды и фении в полном вооружении; двадцать тысяч арбалетчиков и только остальные — пехотинцы. Еще пятьдесят тысяч воинов идут с Серых гор, и шестьдесят поведет за собой Лиран Быстроногий. На границе с Лугайдом мы встретимся с войском Рода Озерного, а это еще сорок тысяч: столько обещал нам Род по договору о вечной дружбе. А что может выставить Лугайд? У него едва двадцать тысяч конников наберется. Мы пройдем по Лугайду, как косарь по полю. Хочешь, привезу тебе оттуда какую-нибудь толстушку? Будет днем варить тебе похлебку, а вечерами греть пятки. Может, характер у тебя получше станет.

Прент ничего не ответил. Он мрачно сопел, глядя на маневры гвардейцев.

К ним подскакал на гнедой мощной лошади Гордый Ворон. Его блестящий шлем украшали пышные ленты и лисьи хвосты — новейшая столичная мода. Он уверенно сидел в седле, свободно и гордо расправив плечи, а рука в кольчужной рукавице лежала на рукояти меча.

— Видел? — возбужденно спросил Гордый у Роланда. — А?

Роланд засмеялся и вскинул вверх кулак в кожаной перчатке.

На следующий день к Тамвроту подошло войско Воронов: тридцать тысяч пеших воинов и двадцать тысяч лучников. Конницы у горцев не было, воины, собиравшиеся под серыми, как горное небо, знаменами, сражались пешими. В центре серых знамен чернел силуэт крылатого ворона.

Завидев родные знамена, Дикий и Красный, с утра торчавшие на Угловой башне, отчаянно ругаясь и растирая замерзшие уши, понеслись бегом вниз, вопя на ходу боевой клич рода.

Воины Серых гор шли ровным строем, по три в ряду. Все они были рослыми, поджарыми и облаченными в длинные, доходившие практически до колен, кольчуги из крупных колец грубой ковки, под которыми тела облегали прочные стеганки. В основном они были вооружены копьями и тяжелыми боевыми топорами на длинных рукоятках или обитыми железом палицами, усаженным стальными шипами.

Лучники несли огромные боевые луки в рост человека, состоящие из нескольких слоев дерева. Из такого лука воин мог выпустить в минуту до семи толстых деревянных стрел с железными наконечниками.

Вел «Воронье войско», как в шутку прозывали горцев, лорд Кайси — высокий, широкоплечий и голубоглазый. Его род Лиственницы издревле находился в родстве с родом Воронов, а потому Кайси по первому же приказу миледи Воронов снял со стены свой боевой топор, поднял серое знамя и затрубил общий сбор, от которого горное эхо заметалось по ущельям и деревням, разнося плач женщин и возбужденные пересуды мужчин.