Семь горных воронов - Алхимова Ванда - Страница 76

Красный не выдерживал этих сплетен, которым Рона жадно внимала с широко раскрытым ртом и вытаращенными глазами, поднимался и уходил с женской половины. Обычно он поднимался на террасу, несмотря на пронизывающий зимний ветер, и стоял там, глядя на море или на дорогу.

Однажды он столкнулся там нос к носу с Немедом. Фомор также стоял и смотрел на море.

— Сегодня вернется Айфе, — солнечно улыбнулся он. — Я уже вижу парус.

Красный посмотрел на море и ничего не увидел.

— Он там, — кивнул Немед. — Но Айфе не зайдет в гавань. Она пройдет мимо, а я буду стоять тут, чтобы она меня увидела и поняла, что со мной все хорошо.

— Почему она не зайдет сюда? — спросил Красный.

— Незачем, — ответил Немед. — Мы тут враги.

Красный посмотрел на этого странного человека, красивого, словно девушка, не стыдящегося нарушать законы природы и делать то, от чего всех вокруг воротило. На поясе Немеда висел короткий меч, на руках сияло множество браслетов, усыпанных драгоценностями.

— Айфе твоя сестра? — спросил Красный.

— Да, от одной матери, — широко улыбнулся Немед. — Самая красивая из всех. Я не даю ей рожать, чтобы она могла плавать со мной. У нас с ней еще две сестры и три брата, от разных отцов и матерей. И две сестры родили мне сыновей. Но Айфе — она другая. Лучше всех. Морская ведьма. Мы с ней словно один человек. Не расстаемся с самого рождения. Мы с ней были вместе до рождения и уйдем обратно в темноту тоже вместе.

Красный вздрогнул.

— У нас никто не спит с родными по крови.

— У нас не слишком большой выбор, с кем спать, — ухмыльнулся Немед. — На острове Туманов жить трудно. Ничего нет, кроме скал и моря. Злая земля, нищий народ. Но мы отважны и потому стали богаты. Нам можно все, и плевать на чужие законы. Особенно на те, которые не разрешают тебе спать с тем, с кем хочется.

Красный отвернулся, чтобы не думать о том, что внушало ему неприязнь. Отделаться от брезгливости не получалось. И тут он тоже увидел парус: белая точка качалась среди волн, приближаясь к Нессексу.

— А Айфе не ревнует тебя? — не удержался Красный.

— Только к женщинам, — рассмеялся Немед. — Других женщин рядом с собой она не выносит.

— Не говори об этом.

Красный отвернулся.

— О мужчинах? — подразнил его Немед. — Не буду. Но у нас можно выражать свою приязнь разными способами.

— Что ж, в каждом городе свои обычаи.

Красный ушел, оставив фомора наедине с морем и парусом.

Вернувшись в свои покои, он сразу увидел общее беспокойство. Рона была в спальне, и она рыдала, стуча ногами по кровати и расшвыривая подушки.

— Ты меня больше не любишь! — закричала она, завидев Ворона. — Я стала некрасивой из-за этого ребенка, и ты меня разлюбил! Ты не хочешь меня! Ищешь любви на стороне. А я здесь одна, я так страдаю…

Красный начал ее уговаривать, плел бессмысленные уверения в любви, обнял рыдавшую Рону за плечи и качал, словно ребенка, пока она не затихла. Вдруг Рона подняла на него большие заплаканные глаза, в которых застыл страх.

— Мне больно, — хрипло сказала она и вцепилась в его руку.

Красный опустил глаза и заметил, как на платье жены расплывается темное пятно. Он вскочил и закричал, требуя позвать лекаря.

Служанки прибежали, засуетились. Его вытолкали за дверь, и Ворон остался наедине со своим отчаянием. Время тянулось долго, а потом застыло на месте. Пробегавшие мимо женщины бросали на Ворона испуганные взгляды. Наконец из-за дверей вышел лекарь и сразу же направился к нему.

— Ваша кровь оказалась слишком буйной, — сказал он, глядя куда-то за плечо Красного. — Миледи Рона потеряла ребенка.

— А она сама?

Красный схватил его за рубаху на груди, смял ткань. На лбу лекаря выступила испарина.

— Все довольно плохо. Она очень ослабла за эти месяцы, и кровь не унимается. Я не могу ничего обещать. Сходите к жене, она зовет вас.

Красный вошел в спальню. Окна были завешены, что только усугубляло гнетущую атмосферу. Около кровати хлопотали две служанки, пахло кровью и еще чем-то кислым, острым.

Рона лежала на постели, глядя перед собой остановившимся взглядом. Волосы ее были мокрыми и слипшимися от пота. Она осторожно дышала, слово даже такие незначительные движения приносили боль.

Красный подошел к постели, опустился на колени и поднес к губам руку принцессы. Кожа была холодной и прозрачной, словно из нее выпустили всю кровь. Почувствовав поцелуй, Рона оживилась и перевела взгляд на мужа.

— Ты пришел, — тихо сказала она, глядя на него своим заискивающим взглядом. — Я, наверное, ужасно выгляжу.

— Нет, что ты, — соврал Красный. — Ты очень красивая. Я люблю тебя.

Рона закрыла глаза, и по бледным щекам поползли слезы. Рот ее горько скривился, ноздри вздрагивали. Она снова открыла глаза и спросила:

— Что сказал врач? Он ничего не говорит мне, только дает пить какую-то гадость. У меня все болит внизу, и кровь не останавливается. Что с моим ребенком?

— Все хорошо, — сжал ее руку Красный. — Ты скоро поправишься.

Он поднес тонкие пальцы к губам и поцеловал.

— А ребенок? — настаивала Рона. — Наш малыш? Он будет похож на тебя, я это чувствую.

— Все хорошо. — Красный снова поцеловал ее руку. — Рона.

Но она его уже не слышала. Она смотрела в потолок и шептала себе под нос:

— Такая крошечка, ясные глазки, волосики, маленькие ручки и ножки. Наша радость.

Красный посмотрел на служанку.

— Миледи заговаривается, — ответила та на немой вопрос. — Лорд Ворон, вам лучше уйти.

Красный ушел из спальни, упал в кресло и закрыл лицо руками. Возможно, он задремал или просто задумался, но когда что-то коснулось его плеча, он вздрогнул, как спросонья.

— Лорд Ворон, — на него смотрел лекарь. — Ваша жена…

И Красный увидел в его глазах смерть.

Лорелея вечером сидела в своих комнатах и смотрела, как огонь дрожит в камине. Два дня назад они с Младшим вернулись из лесов, а следом прибыла и большая охота во главе с Диким.

Замок оживился, наполнился весельем и хлопотами. Все были заняты на разделке туш и выделывании шкур. По случаю удачной охоты миледи велела устроить веселый пир. Люди радовались, повсюду слышался звонкий смех. Даже взрослые и старики участвовали в забавах молодежи: в войне снежками, в катании с горок и в танцах у костров.

Только Лорелея была чужой среди общего веселья. На пиру ее посадили рядом с миледи Воронов, напротив Дикого, который не обращал на нее внимания. Рядом сидел Гордый, который за весь вечер ни разу не посмотрел в ее сторону. Да и сама миледи уделяла внимание гостье не больше, чем тени в углу.

Поэтому Лорелея после пира ушла в свои комнаты и оставалась там, слушая, как воет за окнами зимний ветер, и отгоняя невеселые воспоминания. Вдруг нерадостные размышления прервал негромкий стук в дверь. Лорелея удивилась, но крикнула:

— Войдите, я не сплю.

Дверь открылась, и в комнату заглянул улыбающийся Младший. В руках он держал толстого щенка. Черного, но с рыжими мордочкой, пузцом и внутренней частью лап, пушистого и круглого. Круглыми были крошечные ушки, глазки. Округлое тельце венчала круглая тяжелая голова, и даже вытянутый темный хвостик напоминал круглую колбаску.

— Не помешал? — спросил Младший. — Уже поздно.

— Нет, я поздно ложусь. — Лорелея встала ему навстречу. — Что это?

— Подарок, — смутился Младший. — Мне стоило больших трудов его раздобыть, и вот наконец его принесли. Я так обрадовался, что сразу побежал к тебе.

— Щенок? — улыбнулась Лорелея, рассматривая младенчески голубые глаза «подарка». — Но что мне с ним делать? У меня никогда не было собак, я и обращаться с ними не умею.

— Это не просто собака, это оружие, — серьезно посмотрел на нее Младший. — Очень опасное в умелых руках. Знаменитый горный мастиф. Их мало, и те, кто их разводит, неохотно расстаются со своими собаками. Взрослый пес стоит столько же, сколько самая дорогая породистая лошадь. Их продают уже натренированными и вышколенными. Щенков же почти никогда не отдают в чужие руки. Могут подарить только в знак величайшего уважения, а так его ни за какие деньги не достать.