Угасающее солнце: Кесрит - Черри Кэролайн Дженис - Страница 20

• Предыдущая
• 20/56
• Следующая

Они сделали все, что надо. Они уплатили свой долг. Братья взяли горсть пыли и пустили по ветру, прощаясь с дорогими могилами. Затем немного отдохнули перед тем, как пуститься в долгий, трудный и опасный обратный путь.

Взошла Соах, вторая луна, и стало немного светлее. Эддан шагал первым, нащупывая путь своим посохом. Он шел очень осторожно. Ньюн шагал рядом с Сайреном, который был полуслеп, но слишком горд, чтобы принять помощь. Ньюн изредка делал вид, что очень устал, выдохся, что долгий путь и израненные руки полностью вымотали его. Тогда он останавливался для отдыха, давая отдохнуть старику. Он не думал о своей гордости, он старался не обидеть Сайрена. Ньюн больше не был юношей для этих стариков. Он стал их товарищем.

Они вместе делили пищу и воду, сидя вшестером в темноте, когда скрылась луна. Братья осматривали его руки, жалели его и давали всевозможные советы, исходя из своего опыта. Эддан сорвал побег какого-то растения и смазал раны его соком. Боль моментально утихла.

Путешествие продолжалось. Сайрен, который наверняка сразу же раскусил хитрость Ньюна, положил юноше руку на плечо и признался, что порядком устал.

В конце концов они приблизились к эдуну.

Когда они вернулись, снова был вечер. Вход в эдун был ярко освещен: их ждали. У ворот стояли дусы.

Теперь торопиться было незачем. Ньюн изо всех сил старался поддерживать старого воина, чтобы тот мог дойти до дома на своих ногах. Поэтому они шли к эдуну очень медленно, хотя в душе каждого теснились мрачные предположения — не случилось ли что-нибудь ужасное, пока их не было.

Но в дверях стояла Мелеин. Она, откинув вуаль, приветствовала всех. Келы тоже откинули вуали, входя в дом.

— Все в порядке? — спросил Эддан девушку.

— Все нормально. Входите, успокойтесь.

Они вошли усталые, замерзшие, и сразу же прошли в Святилище. Это было первое, что им следовало сделать. Там они помолились, вымыли лица и руки. И только после этого направились к лестнице, ведущей в башню Келов.

Но у дверей их ждала Мелеин.

— Ньюн, — позвала она. — Мать снова послала меня за тобой.

Он устал. Ему не нужна была эта встреча с Матерью. Он отвернулся от нее и пошел к выходу из холла, чтобы посмотреть, как чувствует себя дус. Он дал ему немного пищи и заметил, что кто-то налил воду в чашу.

Дус отвернулся от пищи. Ньюн в изнеможении опустился на ступени, глядя на дуса.

Животные всегда не любили его. Даже этот страдающий, больной, отказывался от его помощи.

Из груди Ньюна вырвался громкий вздох, почти стон, когда он при свете рассмотрел свои кровоточащие руки. Такие нежные и чувствительные, сейчас совершенно неспособные держать оружие. Да, сейчас он не воин. Дус не видел воина, он, как и Медай, выбрал смерть. Зверь не нашел в Ньюне ничего, что пробудило бы у него интерес к жизни.

У Ньюна были и сет'ал, и черная мантия. Он виртуозно владел оружием. Но сердце его точили сомнения. Дус, чувствуя это, не захотел признать Ньюна.

Ньюн сорвал мэз и зейдх и скомкал их в руке, схватил горсть грязи и, раскаиваясь в своей ревности, вымазал лоб.

Затем он вошел в холл и стал подниматься в башню госпожи. Ньюн осторожно открыл дверь ее покоев и увидел Мелеин, которая стояла на коленях слева от госпожи и поправляла подушки.

— Тихо, — сказала Мелеин, сверкнув на него глазами. — Она только что уснула. Ты опоздал.

Но госпожа зашевелилась при его приближении. Ее золотистые глаза открылись, взгляд прояснился, и они стали чистыми и ясными.

— Ньюн, — очень мягко сказала она.

— Матушка, — он опустился на колени и склонил голову, чтобы она могла прикоснуться к ней. Этот жест келы позволяли себе только по отношению к госпоже или другу. Теплая рука ее коснулась его холодного лба.

— Ты вернулся, — сказала она. — Ты вернулся, и с тобой ничего не случилось. — Как будто тяжкая ноша свалилась с нее. И, держа его за руку, словно маленький ребенок — свою любимую игрушку, она погрузилась в свои сны.

Ньюн неподвижно стоял на коленях, опустив голову на подлокотник ее кресла, и постепенно сам погрузился в сон. Сны его были тревожными. Временами он просыпался, думая, что он в пещере, но потом он видел вокруг золотистый свет, окружавший его, ощущал руку Матери на плече и понимал, что он находится дома.

Она спала и иногда во сне звала его, возможно, принимая его за другого. Он не знал этого. Он был кел'ен, как и остальные. Он сидел рядом с ней и изредка проваливался в сон. Он знал, что основной его долг — жить для Матери, оставаться с ней. Она отпустила Медая на смерть, и Ньюн никогда не слышал от нее ни слова сожаления.

«Ты вернулся, и с тобой ничего не случилось», — сказала она.

Узы, которые так ослабли в последнее время, снова крепко стянули его, и наконец он прекратил борьбу с ними и понял, что он должен делать то, что ему предназначено.

Кел'ен госпожи, как те, в могилах на утесах.

В те невообразимо далекие дни, когда не было войны с землянами, бывало так, что мри воевали против мри, Дом против Дома, одна госпожа против другой.

И последний кел'ен госпожи — единственный из всех — никогда не узнает мрака пещеры Сил'атена: именно он выложит каменную стену, защищающую мертвых, и сам останется снаружи охранять их.

Он скользнул взглядом по Мелеин, которая тоже проснулась. Ее взгляд затерялся в тенях. Ньюн понял, что это же ждет и ее, что она останется одна с Интель.

Да, скорее всего, это же ждет и ее.

Уже шел двадцатый день их пребывания в Номе.

Возможно, в конце концов нервы землян приспособились бы к долгому дню Кесрит. Дункан поднялся и взглянул на ванну — роскошь, немного примирившая его с этой планетой. Он был доволен, что система регенерации, действующая внутри Нома, обеспечивает его водой без отказа и ограничений.

В Номе работала такая же система жизнеобеспечения, как на космическом корабле. Это делало существование здесь если не роскошным, то хотя бы терпимым.

Отфильтрованный воздух, очищенная морская вода. Скудная жизнь планеты в основном сосредоточилась на суше и, насколько мог судить Дункан по информации регулов, только некоторые животные Кесрит были безвредны.

В самом Номе были разбиты сады, несколько увлажнявшие воздух, но непривычная глазу человека форма листьев и вездесущий запах регулов делали их гораздо менее приятными, чем они могли бы быть.

Дункан заметил, что регулы стали чаще общаться с ним. Он научился терпеть многое, к чему, как ему прежде казалось, никогда не сможет привыкнуть. И все это за двадцать дней непосредственного контакта.

Контакт и в самом деле был непосредственным. Никто не запирал их в комнате, как на корабле, но покидать Ном категорически запрещалось. Что ж, это ненадолго, только на то время, пока регулы оставались на Кесрит. Через десять дней прилетят земляне и заменят их.

Дункану хотелось верить, что он не сойдет с ума за такой короткий срок. Теперь ему часто грезилась встреча с первыми землянами, и он пытался представить, как это произойдет. Пребывание на Кесрит очень сильно изменит их, сделает их поведение и манеры весьма причудливыми, эксцентричными. Сам Дункан уже заметно отличался от того офицера, что отправился в это путешествие.

В новом Стэне Дункане, помощнике губернатора Кесрит, почти ничего не осталось от Дункана-офицера, способного к более импульсивным, необдуманным действиям. Переняв некоторые из манер регулов, новый Стэн Дункан стал выдержанным, терпеливым. Манеры регулов сделались для него столь же привычными, как и земное: «Да, сэр», «Нет, сэр».

Ему обещали отставку через пять лет. Но пять лет здесь сделают его совершенно неприспособленным к жизни среди землян. Через пять лет свежий воздух и дневной свет будут для него непривычными, а поведение землян после суровой борьбы за выживание на этой планете будет казаться странным и банальным. Приспосабливание к новым условиям, климату, к любым действиям во враждебном окружении были обычной работой офицера планетарной разведки. Теперь он учился чувствовать Кесрит.

• Предыдущая
• 20/56
• Следующая