Угасающее солнце: Кесрит - Черри Кэролайн Дженис - Страница 39

• Предыдущая
• 39/56
• Следующая

А прожектора все шарили по долине, высвечивая клубы пара.

— Они держали тебя в заключении?

— Помощник и представитель прибыли… — в их лица ударил ослепительный свет. Но едва луч задержался на них, земля вздрогнула, и рядом с ним взметнулась к небу струя раскаленного пара. Жар был сильный, но терпеть было можно.

— Ци'мри! — выругался сквозь зубы Ньюн. Ньюн забыл, кто прячется рядом с ним. И едва извержение прекратилось, он почувствовал, что тело землянина сотрясают судороги: похоже, тот совсем обессилел.

— …прибыли раньше, — продолжал землянин дрожащим голосом, — чтобы проследить за тем, что мы получим все обещанное по договору. Но я не думаю, что…

Рядом с ними обрушился столб воды, обдав их горячими брызгами. Землянин вскрикнул.

— Сколько вас здесь? — спросил Ньюн.

— Я и представитель. Двое. Мы прибыли сюда на «Хазане».

Ньюн схватил Дункана за ворот и повернул его лицо к свету прожекторов. Но он не смог определить, правду ли говорит землянин. Ньюн увидел, что тот молод. Они прятались от одного врага — кел'ен мри и кел'ен-землянин. Ньюну очень не хотелось использовать это почетное имя для чужака, но он не знал, как называть его по-другому.

— На «Хазане» был кел'ен, который умер здесь, — сказал Ньюн.

Впервые тень сомнения скользнула по лицу землянина. Он задержался с ответом.

— Я видел его. Однажды. Я не знал, что он умер.

Ньюн отшвырнул его. Ци'мри, напомнил он себе, враг — сейчас, правда, менее опасный, чем регулы.

«Я видел его. Я не знал, что он умер."

Он отвернулся и невидящими глазами смотрел на долину, на облака пара, на огни прожекторов, рыщущих по долине.

«Прости нас, Медай, — думал он. — Наши чувства очень грубы и мы слишком привыкли служить регулам, иначе мы приняли бы то сообщение, которое хотел передать нам ты."

Он с ненавистью взглянул на неприкрытое вуалью лицо землянина. Может, он убивал кел'ейнов Народа. «Животное, — подумал он. — Ци'мри — животное.» Договор регулов и мри был разорван с того момента, как нога землянина ступила на Кесрит. Это случилось очень давно, много-много дней назад. Мри уже столько времени были свободны и не знали об этом.

— Война закончилась, — запротестовал Дункан. Рука Ньюна напряглась, ему хотелось ударить Дункана, но это было бесчестно.

— Почему регулы охотятся за нами? — спросил он у Дункана, задав ему тот же вопрос, что задавал сам Дункан. — Ты не понимаешь, землянин, что покинув «Хазан», ты сделал самую большую ошибку?

— Я иду с тобой, — сказал Дункан, впервые проявив гордость и чувство собственного достоинства. — Я иду с тобой, чтобы переговорить с твоими старшими и доказать им, что мне лучше вернуться к своему народу.

— А, — сказал Ньюн с презрением. — Но мы мри, а не регулы. И у нас нет ничего общего с вашим договором.

Землянин оставался спокойным и, казалось, не обратил внимания не неприкрытую угрозу.

— Я знаю, — сказал он. И через мгновение добавил спокойным уверенным тоном: — Я оставил представителя, старика, в городе, одного, среди регулов и в такое время. Я должен вернуться к нему.

Ньюн понял его. Это была та же преданность, которую он испытывал к сена'анту. Он даже почувствовал уважение к землянину; забота о старике тронула его сердце.

— Я доставлю тебя в эдун живым, — сказал он, а затем добавил угрюмо: — У нас нет обычая держать пленников.

— Я знаю это, — сказал Дункан.

Выходит, они поняли друг друга. Ньюн осмотрел долину, раскинувшуюся перед ними. Он отмечал новые препятствия, появившиеся на изменчивой почве. Он искал взглядом возможные убежища, которые понадобятся им, когда регулы снова вернутся.

Это хорошо, что он и землянин поняли друг друга, что Дункан согласился — сейчас им лучше всего держаться вместе. Самое правильное было бы отправиться в путь утром, но регулы будут охотиться за ними по всем дорогам, а днем беглецам не скрыться от них. Так что если они и смогут попасть в эдун, избежав встречи с регулами, то только к вечеру.

Какое-то сомнение шевельнулось в Ньюне: самое простое было бы убить землянина и бежать в эдун изо всех сил.

Он выругал себя за свою мягкость, которая ставила его перед выбором — бессмысленное хладнокровное убийство или опасное путешествие с неприспособленным к Кесрит землянином. Он схватил руку Дункана.

— Слушай меня. Если ты не будешь успевать за мной, я не ручаюсь за твою жизнь, я убью тебя. А кроме того, вполне возможно, что регулы тоже убьют тебя, чтобы не дать тебе вернуться к представителю.

Затем он выскользнул из укрытия, таща за собой Дункана. Тот не сопротивлялся.

Но самолеты регулов вернулись, и не успели оба беглеца сделать по несколько шагов, как им пришлось снова искать убежище.

Долина по-прежнему бурлила. Их непрерывно обдавало кипящей водой и грязью.

В эдуне, наверное, обеспокоены происходящим. Они несомненно что-то предпринимают. Возможно, подумал Ньюн, сен'ант Дункана тоже не сидит, сложа руки. И еще оставался «Аханал», не подчиняющийся Интель.

Ньюн понимал беспомощное отчаяние землянина. Ведь из всех, кто обладал какой-либо властью на Кесрит, оба они были самыми незначительными. И регулы, которые обычно не убивали, сейчас пошли на это. Гнев, страх или что-то еще заставило их перейти границу между врожденной трусостью и необходимостью защищать свои интересы.

Слышалась стрельба — землянин, проведший большую часть жизни на войне, не мог ошибиться.

Ставрос развернул тележку, чтобы посмотреть в окно, и увидел огни самолетов, кружащих в небе.

Пальцы нащупали клавиатуру пульта. Управление было очень простым: элементарная серия кодированных сигналов, заложенных в память пульта. Регулы, которые приспосабливали пульт для Ставроса, не скрывали своего презрения к существу с такой короткой памятью.

Ставрос не был типичным представителем человеческой расы, он не был типичным с самого своего детства на Килуве, во время службы в Ксенологическом Бюро на Галлее, когда произошел первый контакт. Языки для него не представляли трудности, как и чужие обычаи, и он не стеснялся своей провинциальной недальновидности, одинаково присущей и землянам, и всем остальным.

Он был подлинным сыном Килувы — и ни земляне, ни регулы не замечали его отличия от подлинных землян: удаленная колония, населенная религиозными традиционалистами, считавших письменность грехом, а образование и обучение — навязчивой идеей. Он родился на Килуве за сотню лет до того, как планета погибла в войне с мри.

Множество килуванцев пошли на службу к землянам, и за сорок лет многие из них умерли или были убиты. Ставрос остался жив. И именно то, что он был родом с Килувы, привело к тому, что он начал изучать расу, которая приказала уничтожить планету. Это сделали регулы руками мри. И он начал изучать регулов, мышление которых был именно таким, к какому стремились жители Килувы. И регулы уничтожили все, что было создано на Килуве. Его университетские преподаватели называли это «ритмом справедливости»: подобное уничтожает себе подобное. И теперь уроженец Килувы пришел сюда, чтобы сменить регулов — ритм повторился, снова столкнув две расы.

Он изучал жизнь и природу регулов, наблюдал их обычаи, манеры поведения, холодность, амбиции, преклонение перед разумом. И постепенно его страх перед ними сменился пониманием и даже возвышением над регулами. Он начал понимать их биологию, общественный строй, взаимоотношения между старыми и молодыми, между родами, ему стали понятны вражда и соперничество родов.

Земляне заключили договор с Хольнами, но Хольнов внезапно сменили Алани, которые однако подтвердили, что договор остается в силе.

Во всяком случае, на словах.

Теперь пришло время узнать правду. Долгие часы, весь день и вечер, он отсиживался, прикрывая всяческими отговорками отсутствие Дункана. Время шло, и Ставрос все более убеждался, что Дункан что-то обнаружил, иначе тот бы уже вернулся. Но когда пришла ночь, а Дункан не вернулся, Ставрос понял: что-то произошло.

• Предыдущая
• 39/56
• Следующая