Нижние Земли (СИ) - Храбрых Римма - Страница 63

Декан заканчивал свою речь практически одновременно с перепиской Элис и компьютерного духа двоек. Элис убрала телефон в карман брюк и подняла голову как раз в тот момент, как декан спускался со сцены, а восторженные родители благосклонно ему аплодировали.

Плотный бордовый занавес конвульсивно дернулся и поехал в разные стороны...

В одно мгновение раздались истеричные крики, неприятный запах волной накрыл весь зал, декан споткнулся и растянулся на ступенях, а Элис вскочила на ноги. Телефон, которым она промахнулась мимо кармана, упал на пол, но ей было все равно – в первый раз ее не волновала пострадавшая техника.

Куда больше ее волновало – и до ужаса пугало – то, что происходит на сцене.

Точнее, то, что там произошло.

Родители и выпускники с криками и паникой рванули на выход. Стулья с грохотом падали, увеличивая и без того истеричное столпотворение. А Элис, не обращая внимание на создавшуюся суматоху, стояла и смотрела на сцену, забывая дышать.

На сцене неспешно покачивались четверо висельников. Трое из них были выпотрошены: внутренности болтались до самой сцены, залитой густой, сильно пахнущей кровью. Именно этот запах почувствовала Элис, но занавес будто бы сдерживал его до самого последнего момента. Чтобы это представление – честное слово, сказать иначе было невозможно – возымело больший успех.

Четвертый висельник – в аккуратной рубашке, пиджаке с подвернутыми рукавами, в носках разных цветов, без ботинок – был обескровлен. Из длинных порезов вдоль запястий капали последние капли крови.

Элис вырвало.

Это она не уследила за носками нервничающего Густафа – один из них точно был ее, черный с зелеными математическими формулами, подаренный ей на один из праздников коллегами. Второй носок был просто черным.

Густаф чуть покачивался на отсутствующем ветру, грустно опустив обескровленное лицо.

Элис с трудом наклонилась, подняла телефон, поводила пальцем по треснувшему экрану. В ушах гудела кровь, во рту было кисло. Медленно, с трудом переставляя ноги и не замечая никого, она добрела до выхода из зала. В коридоре кто-то глухо рыдал, кто-то звонил врачам, кто-то блевал в заботливо подставленный пакет.

Элис сползла по стене коридора, обняла колени и уткнулась в них носом. Некоторое время – полминуты или полчаса – в голове не было никаких мыслей. В горле стоял ком, болела грудь. Очень хотелось заплакать, но никак не получалось. Трясущимися пальцами Элис нашла контакт в телефоне и набрала его.

Марк ответил почти сразу.

– Элис? – хрипло спросил он. – Мы уже едем.

– Ладно, – Элис уронила телефон и только после этого смогла заплакать.

Кто-то опустился перед ней на колени, обнял, прижал к себе. Элис трясло, и ей было все равно, кто это. Голоса приближались и удалялись. Марк над ее головой что-то бормотал, пытаясь гладить по спине.

Его слова с трудом прорывались сквозь пелену, которой было укрыто сознание Элис.

Один вопрос повторялся уже несколько раз.

– Можешь встать?

Элис неопределенно качнула головой. Марк помог ей подняться.

– Тебе нужно поехать в больницу. Я заберу тебя оттуда. Хорошо? – Марк поцеловал ее в макушку.

Элис не знала, что ответить. Кроме того, что ненавидит его. Что ненавидит этот спокойный голос, теплые ладони и другие две руки, что придерживают ее за плечи и помогают идти по коридору. Марк остался далеко позади, под ногами появлялись ступени («ступеньки, фрау Бердников»), порог («поднимите ногу»), карета скорой помощи («осторожно, наклоните голову»). Больше – ничего.

Марк долго собирался с мыслями, прежде чем войти в зал. Даже в коридоре запах крови забивал все органы чувств, даже те, что чисто физически не могли воспринимать запахи. Марк глубоко вдохнул через нос и, вместо того, чтобы войти, набрал номер Ружи. Она появилась в коридоре через несколько секунд – всклокоченная, бледная, с покрасневшими глазами.

– Пойдем, у нас там ссора.

Марк помялся, не зная, как объяснить. Неопределенно покрутил рукой:

– Кровь.

Ружа похлопала себя по бокам.

– Волки, волки, – проворчала она, стаскивая с пальца кольцо. – А ведете себя, как мышата.

Марк недовольно оскалился, сжимая в ладони обжигающе горячее кольцо Ружи – латунь, два камня разного размера – один похожий на осколок светлого мрамора в оправе, другой – смутно напоминающий опал. Кольцо истаяло в ладони, оставив красный след на коже.

– Так ты еще и духи цветочные используешь, какой ужас, – заметил Марк.

Ружа пожала плечами.

– Хорошо быть магом, да? – неопределенно сказала она. – Поговори с ними, может, у тебя получится.

Они – это комиссары двоек, прибывших практически полным составом. Даже их гениальный криминалист присутствовал. И нюхач, наверняка бесполезный, как и всегда.

Тела сняли, уложили на сцену, внутренности собрали и упаковали – и внутрь тел, и в отдельные пакеты то, что почему-то не поместилось. Ван Бек с лицом неожиданно воодушевленным занимался этим лично.

Комиссары двоек стояли у сцены, тихо переговариваясь. Они повернулись к коллегам одновременно, как будто долго репетировали. Только выражения лиц у них отличались: Кристенсен выглядел растерянным и озадаченным, а ван Тассен был мрачен, впрочем, как и всегда.

– Это наше дело, – сказал ван Тассен, вложив в короткие три слова все, что можно было и что нельзя.

Марк помолчал некоторое время, шаря взглядом по залу. Все отлично понимали, что он тянет время, разведывая обстановку. Пытается отделить знакомые запахи от незнакомых, кровь от рвоты, людей от магов.

– Послушай, Абель, – осторожно начал Марк, прекрасно зная, что Ружа уже перебрала все возможные и невозможные аргументы. – Один из них – наш человек.

– Знаю, – ван Тассен кивнул, хмуря брови.

Вроде бы он все понимал, и все знал, и был таким же человеком, как и другие, но на лице у него было большими буквами написано: ПРАВИЛА. И на хую он вертел все остальное.

Наверное, сначала стоило подступиться к Кристенсену. Но тот стоял за плечом напарника и ничего не говорил, неловко подняв уголок губы – не улыбался, а строил виноватую гримасу, показывая, что помочь здесь ничем не может.

– Если ваш айтишник закроет доступ к документам по этому делу, – как бы между прочим заметил Марк, – Элис сотрет его к херам собачьим.

Ван Тассен кивнул.

– Он не закроет. Но я советую вам держаться подальше.

– Хорошо. Пойдем.

Марк ухватил за локоть Ружу и потянул к выходу. В голове у него было месиво из мыслей и запахов. Слишком много информации – ему нужно было поделиться, но он не мог.

Марк выкурил три сигареты подряд на пороге университета, прежде чем смог собраться с мыслями и сесть за руль. Ружа его не торопила, переминаясь с ноги на ногу. Ситуация, на ее взгляд, была не просто плоха – ужасающа. Она еще после убийства в библиотеке перечитала кучу книг о заклинаниях крови. И ничего хорошего не узнала.

И тут еще мальчишка, стажер... Плевок в лицо Третьему децернату. Лишний повод сцепиться с двойками.

Слишком сложно, чтобы быть чем-то очень простым.

Марк взял в руку стаканчик, оставленный им самим в машине. Отпил холодный кофе, поморщился.

– Заедем за Элис, поедем в децернат, – механически отчитался он комиссару.

Ружа кивнула.

– Что думаешь? – спросила она. – По запахам? Ну, и вообще...

Это было глупо, она знала. Марк выглядел слишком задумчивым, чтобы дать внятный ответ. Он и не дал.

– Тео, – неопределенно сказал он, хмурясь и комкая в руке полупустой стаканчик.

– Да, – вынуждена была согласиться Ружа. – Он нам очень нужен.

– Нужен... – пробормотал Марк, выезжая с университетской парковки.

В свои двадцать три года рядовой Второго децерната Маттиас Холкем считал себя практически бесполезным для службы человеком и до сих пор не понимал, за что его держат. Свою способность – нет, даже не способность, а умение – он использовал всего один раз, на вступительных испытаниях при поступлении на работу. Тогда впечатленный комиссар ван Кельц пробормотал что-то вроде «да-да, очень занятно, это нам пригодится» – и все. Великое знание о том, как можно было использовать умение Маттиаса, основанное далеко не на магии, с пользой для децерната, ушло в историю вместе с отставкой комиссара.