Подземелье призраков Аккермана - Лобусова Ирина - Страница 53

Вражеский отряд превосходил по численности людей Мишки раза в три, не меньше. Кроме того, махновцы успели отлично изучить местность. И вооружены они были гораздо лучше людей Японца, растерявших оружие в бою.

Разведка донесла, что в отряде Махно — около трех тысяч бойцов, а у Мишки было всего 600 человек.

Японец пытался оспорить приказ, но в штабе ему пообещали, что на подмогу его пехоте придет конница Котовского в составе пяти тысяч человек. План был такой: отряд Мишки идет в авангарде и выманивает махновцев на открытую местность. После этого в бой вступает конница Котовского, отрезая врагам путь к отступлению. В штабе пообещали, что изменений в плане не будет, конница ждет в засаде.

Бой начался в деревне. Махновцы так и не вышли на открытую местность — они напали из пролеска. То, что его обманули, Японец понял слишком поздно, и никакой конницы нет. Подмога так и не пришла.

Бывшие одесские бандиты попали в мясорубку. За считаные секунды отряд Мишки Япончика был уничтожен практически полностью. В живых осталось около 80 человек. Вместе с Мишкой они пытались сбежать с поля боя, и им это удалось.

С остатком людей — среди них был и верный Майор­чик — Японцу удалось добраться до станции Бирзула. Там они попытались обратиться в штаб. Но в штабе уже был приказ об аресте Мишки, якобы «за создание бандитской шайки в тылу 45-й дивизии»...

Не говоря об этом приказе, Якир выдал Япончику бумагу о том, что его полк направляется в штаб армии для получения нового назначения. Там было написано, что полк должен отбыть в распоряжение командующего 12-й Советской армией, штаб которой находится в Киеве На самом же деле Мишку предполагалось арестовать по дороге в поезде, а оставшихся его людей разоружить.

Прямой путь из Бирзулы в Киев был невозможен — его перекрыли петлюровцы. Оставался только путь через Ольвиополь, названный новой властью Первомайском. Приказу Японец не поверил, он чувствовал, что над ним готовится расправа. Именно поэтому он отпустил часть своих людей, велев им самостоятельно, окольными путями добираться до Одессы. В Киев, согласно приказу, Япончик не собирался: он знал, что по дороге будет арестован и что вместо нового назначения его ждут застенки ЧК.

Мишка решил добираться до Одессы, чтобы там затаиться. Захватив на станции Бирзула поезд, он, под угрозой оружия, велел машинисту вместо Ольвиополя повернуть на Вознесенск, в направлении Одессы.

Об этом в штаб командования успел сообщить Александр Фельдман, бывший политкомиссар полка Японца. Он отправил со станции телефонограмму о планах Мишки, предав, по сути, своего бывшего командира.

Командование приказало немедленно догнать бег­лецов и расправиться с ними по законам военного времени. По распоряжению Котовского Фельдман и его заместители бросились в погоню. Всем военкомам железнодорожных станций было приказано не пропускать поезд Мишки Япончика.

Уже после смерти короля Одессы людям Майорчика удалось разыскать следующий приказ. Это был доклад уездвоенкома Синюкова Одесскому окружному комиссару по военным делам:

«4-го сего августа 1919 года я получил распоряжение со станции Помашная от командующего внутренним фронтом т. Кругляка задержать до особого распоряжения прибывающего с эшелоном командира 54-го стрелкового Советского Украинского полка Митьку Японца. Во исполнение поручения я тотчас же отправился на станцию Вознесенск с отрядом кавалеристов Вознесенского отдельного кавалерийского дивизиона и командиром названного дивизиона т. Урсуловым, где распорядился расстановкой кавалеристов в указанных местах и стал поджидать прибытия эшелона. Ожидаемый эшелон был остановлен за семафором. К остановленному эшелону я прибыл совместно с военруком, секретарем и командиром дивизиона и потребовал немедленной явки ко мне Митьки Японца, что и было сделано. По прибытии Японца я объявил его арестованным и потребовал от него оружие, но он сдать оружие отказался, после чего я приказал отобрать оружие силой. В это время, когда было приступлено к обезоруживанию, Японец пытался бежать, оказал сопротивление, ввиду чего был убит, выстрелом из револьвера, командиром дивизиона. Отряд Японца арестован и отправлен под конвоем на работу в огородную организацию. Уездвоенком М. Синюков».

— Это ложь, — горько сказал Майорчик, — Миша не пытался бежать, не оказывал сопротивления. Он просто застрелил его, выстрелом в голову. Он выстрелил, когда Миша стоял и смотрел.

— Кто? — голос Тани дрогнул.

— Никифор Урсулов. И сразу после этого на него отправили документы к награде — на получение ордена Красного Знамени. А когда он убил Мишу, то как трофей забрал его генеральскую шашку.

— Как тебе удалось спастись? — Таня был беспристрастна, насколко могла.

— Та не только ж мне, а еще нескольким людям. Мы вылезли из окна, спрятались под железнодорожной насыпью. Миша так захотел, Миша так сказал. Я бы никогда не ушел. Но он заставил меня уйти, — качал головой Зайдер.

— А остальные?

— Кого-то расстреляли на месте, кого-то отправили в Одессу, в тюрьму. Там около пятидесяти человек было, — Майорчик замолчал, не в силах продолжать.

Сделав паузу, пытаясь взять себя в руки, он продолжил. Через четыре часа на место убийства Мишки Япончика прибыл бывший комиссар полка Александр Фельдман. В смерть Японца он не поверил и попросил показать тело. Труп Мишки лежал под рогожей возле железнодорожной насыпи. Его раздели до матросской тельняшки и трусов. Увидев тело, Фельдман сказал: «Собаке — собачья смерть».

— Он заплатит за это, — у Майорчика блеснули слезы, — заплатит — говорю за всех одесских воров! Это он собака. Они собаки, которые... — он замолчал.

Таня тоже молчала. Страшная, нелепая, неожиданная смерть Мишки Япончика от рук тех, кому он так верил, была самой жестокой шуткой, которую жизнь подготовила для настоящего короля, чье царствование осталось только в вечных одесских легендах...

Несмотря на смертельную опасность, угрожавшую всем людям из окружения Японца и лично ему, Майорчик все же решил устроить другу пышные похороны — последний парад короля. И тогда из Одессы, тайком, в Вознесенск съехались все оставшиеся в живых воры. Никто не отказался приехать.

С болью в душе Таня видела знакомые лица, чувствуя, что это — в последний раз. Дружески обнявшись с Тучей, она поразилась тому, как исхудал и осунулся ее друг.

— Я повсюду за тебя искал, — улыбнулся он, — так искал. Можешь назад поворачивать. До Одессы.

— Как — назад поворачивать? — не поняла Таня.

— Пилермана забрали в ЧК. За растраты, за поборы с Привоза судить будут. Говорят, к стенке пойдет.

— Он это заслужил! — не сдержалась Таня.

— А денег-то у него не нашли, — усмехнулся Туча. — Чекисты с ног сбились. Люди верят, что на Привозе Пилерман свои бриллианты зарыл — ну типа на все деньги купил бриллианты, а камни как клад зарыл на Привозе.

— Ох уж эти бриллианты! — невесело усмехнулась Таня. — Вечное зло.

— Так шо воротись, — Туча был серьезным, как никогда. — Никто за тебя в Одессе больше не тронет и за зуб не скажет.

— Я вернусь, потом, — ответила Таня. — У меня еще дела остались. В Аккермане. Ведь ты сам отвез меня туда.

Туче нечего было ответить. Он просто смотрел на Таню.

В горькой погребальной процессии одесские воры шли за гробом своего короля. Все понимали, что со смертью Мишки Япончика закончилась целая эпоха, безвозвратно канула в вечность.

Мишку хоронили по иудейскому обряду. Отпевал его кантор Одесской хоральной синагоги Пиня Миньковский и солисты Одесской оперы. Их специально, по приказу Майорчика, из Одессы доставили в Вознесенск.

Несмотря на всю их торжественность, это были горькие похороны. Похоронили Мишку Япончика на кладбище Вознесенска, но потом Таня узнала, что позже его тело перепрятали, вырыли из могилы и похоронили тайком, чтобы никто больше не посмел потревожить короля...

Ускользнув пораньше с погребальной попойки, во что, как обычно, превратились поминки, Таня прихватила с собой Андрея. В крестьянской одежде они сели на подводу, нанятую заранее, и отправились назад, в Аккерман. А память о Мишке Японце она навсегда сохранила в своем сердце. И знала, что это — до конца жизни.