Южная роза (СИ) - Зелинская Ляна - Страница 8

       ...«Они никогда тебя не полюбят. Они не будут считать тебя ровней. Для них ты только дерзкий выскочка с севера. Второй сорт. Поэтому запомни, главное - они должны видеть то, что ты знаешь своё место. Здесь даже их болонки будут смотреть на тебя с презрением, если у тебя не двадцатиколенное родовое древо, состоящее из одних бари».

       И если поведение лейтенанта Корнелли было ему понятно - он был победителем, а Форстер - побежденным, то эти юные синьорины, которые смотрели на него сейчас, как на неведомое насекомое, смогли затронуть ту самую струну в его душе, которой так боялся Винсент.

       Наверное, именно поэтому Форстер рассказал самую жуткую и кровавую историю, какую смог вспомнить из тех времен, когда они с Винсом служили в Бурдасе. Историю о том, как туземцы принесли в жертву одного из их сослуживцев, и как их отряд не успел его спасти. Винсент пытался его остановить, но Форстера словно прорвало, и рассказ вышел настолько красочным и живым, что когда он закончился, позади, в гробовой тишине одна из синьорин внезапно упала в обморок.

       Пока все хлопотали над бедняжкой, обмахивая её веером и предлагая нюхательные соли, синьора Арджилли похлопала Форстера по руке, и сказала тихо:

       -Спасибо, Александр. Это было сильно. Пожалуй, мне потребуется что-то покрепче этого пунша.

       -Я принесу, - Форстер встал и посмотрел на Габриэль с вызовом.

       Та стояла бледная и глаза её сделались совсем тёмными.

       – Вам понравился мой рассказ, синьорины? – спросил он с усмешкой.

        На что Габриэль искривила губы в ответной усмешке, прищурилась и произнесла достаточно громко, чтобы он точно расслышал:

       -О, разумеется, это был достойный рассказ для подобного события. Что же, мессир Форстер, вы не приберегли его для свадебного тоста? Думаю, невеста бы его оценила! Хотя, если это был только аперитив, кто знает, какие ужасы вы ещё припасли на десерт!

       Она с шумом сложила веер, развернулась и направилась прочь, а Франческа бросилась следом.

 -Алекс! Какая муха тебя укусила? – спросил Винсент, догоняя Форстера. – Так-то ты собрался понравиться южным дамам? Рассказывая о том, как бедняге Люку вырезали сердце?

       -Ты же сказал, что понравиться я должен милой старушке Арджилли? Ну, так я и понравился ей, медведь меня задери! - резко ответил Форстер. – Или нет?

       -Понравился-то да, но ты хоть понимаешь, что эти весёлые пташки всю свадьбу будут щебетать только о том, какой ты невоспитанный и грубый, потому что рассказываешь дамам кровавые ужасы! Я ведь тебя просил!

       -Знаешь, Винс, зато ни одна из них меня теперь точно не забудет, - усмехнулся Форстер, и прихватив бокалы с вишневым ликером, направился обратно к синьоре Арджилли.

       Единственное о чём он не догадывался, что в деле светских сплетен у кузины Габриэль, Франчески, не было равных. И если Габриэль предпочла молчать о возмутительном поведении мессира Форстера, то Фрэн молчать, конечно же, не стала. Вскоре история о том, как «этот ужасный гроу» довел до обморока бедняжку Беатриче, пытался соблазнить жуткими рассказами «старую каргу Арджилли» и оценил Габриэль Миранди в дюжину шляпок и туфель, передавалась шёпотом из уст в уста, обрастая по пути всё более пикантными подробностями.

       Всё это было, конечно, возмутительно. Но от гроу никто и не ожидал ничего другого, и порции презрения было бы достаточно, чтобы поставить на место этого выскочку, если бы не одно «но» - невероятная цифра его состояния, которая казалась бы выдумкой, если бы её не подтвердил синьор Грассо. И именно она останавливала всех от слишком уж открытого осуждения. Все-таки сто пятьдесят тысяч ливров годового дохода…

       Если Форстер и хотел, чтобы его не смогли забыть, то в этом деле, кажется, он даже переусердствовал. К тому моменту, когда свадебный кортеж вернулся из храма, каждая синьора и синьорина, из числа приглашенных, знали кто такой Александр Форстер. И, как минимум, половина из них говорила о нём вслух, как об «этом ужасном гроу», но мысленно находила его довольно милым, весьма недурным и с любопытством рассматривала исподтишка.

       После торжественного обеда, который прошел в парке под белоснежными шатрами, гости разошлись по комнатам, чтобы провести часок-другой в прохладе - отдохнуть перед предстоящим балом. Женщины хотели освежиться, переодеться и обсудить мужчин, мужчины - пропустить рюмочку шерри, поговорить неспешно о политике и обсудить женщин. А затем, когда жаркое солнце коснётся желтых склонов Травертино и длинные тени потянутся в сад, праздник продолжится с новой силой - во внутреннем дворе виллы «Роза Боско» начнется свадебный бал.

       Слуги уже развешивали фонари и гирлянды, расставляли столы для вина и фруктов, ожидался огромный торт – совместное творение пяти лучших кондитеров Алерты и грандиозный фейерверк.

       -Я хочу посмотреть на торт! Ну, пожалуйста, Элла! Я слышала, что они спрячут внутрь живых голубей! Неужели тебе не интересно посмотреть, как они это сделают? – Фрэн остановилась перед дверью, отведенной для них комнаты.

       Спорить с кузиной было себе дороже, и Габриэль согласилась. Всё равно Фрэн будет изводить её просьбами, как обычно, до тех пор, пока не добьется своего. И, по большому счёту, Габриэль и самой было интересно посмотреть на этот процесс. Голубей они с Фрэн видели только что – белоснежных красавцев с пышными хвостами пронесли мимо них в большой клетке.

       -Ладно, идем. Только быстро. Хотя это нехорошо - бродить по хозяйственному двору без разрешения, - вздохнула Габриэль.

       -Мы же мигом, просто глянем одним глазком и назад! Ну, пошли же быстрее, а то опоздаем.

       Они спустились в сад, прошли по тенистой аллее туда, где за двухъярусной стеной гортензий и жасмина в здании из красного кирпича пряталась кухня.

       -Давай просто заглянем в окно? – предложила Фрэн.

       -Зачем? Раз уж пришли, давай зайдём и спросим.

       -Это будет как-то неудобно, - замялась Франческа, - а вдруг нас выставят?

       -А подглядывать - это удобно? – усмехнулась Габриэль.

       -Ну, мы же только узнаем, где он стоит, а уж потом можно будет и зайти, - понизив голос, ответила Франческа, - не хочу ходить среди кастрюль и сковородок с рыбой – или ты мечтаешь пропахнуть жареным луком и посадить на платье масляное пятно?

       -Окна высоко, мы ничего не увидим.

       -А ты встань на цыпочки. Я вот вижу.

       Франческа была выше Габриэль, да ещё и надела на бал новомодные туфли на высоких каблуках, и для неё это, и правда, не представляло труда. Габриэль вздохнула: у Фрэн не существует препятствий для того, что могли бы сделать другие.

       Они пробрались к открытому окну, подняв повыше юбки, чтобы они не цеплялись за густую траву, и Габриэль, встав на цыпочки, принялась заглядывать внутрь. Комната оказалась овощной кладовой - на полу лежала капуста, связки сельдерея и спаржи, стояли корзины с яблоками и морковью, но никаких тортов и голубей там не было. Фрэн подошла к другому окну, и заглянув, произнесла тихо:

       -Тут нет ничего, кроме кастрюль. Я посмотрю с другой стороны, - она махнула рукой и скрылась за углом.

       Габриэль прошла дальше вдоль стены, заглянула в одно окно, потом - в другое, пытаясь держаться за выступы в кирпичной кладке. Кругом висели гирлянды осенней паутины и чтобы не испортить перчатки или ненароком не сделать затяжку, она их сняла и продела за пояс.

Не хватало ещё испачкаться, ведь запасных у неё с собой не было, а подавать мужчинам руку для поцелуя в грязной перчатке было бы очень стыдно.

Она снова привстала на цыпочки, держась за подоконник, и руки тут же вымазались в пыли. А от дымившей на кухне печи, все подоконники с этой стороны здания покрылись тонким слоем сажи.

-Ну вот! Фрэнни, Фрэнни! И зачем я тебя послушала! – прошептала Габриэль, разглядывая пальцы.