Нежная птаха для мрачного колдуна (СИ) - Шум Марго - Страница 13

- У тебя есть я. Мы обязательно что-нибудь придумаем, - только тут Жиль поняла, что солнце уже достаточно высоко поднялось. Видно, Монила не нашел ее на рынке и отправился к ней домой. - Я не знал про твою тетю... Вчера рано лег спать. А сегодня... - голос его сорвался, и он снова сжал Жиль слишком сильно. - Ты можешь пожить с нами.

Да разве же она может? Им и самим-то тесно, в крохотной комнатушке втроем. Да и нужда не покидает их дома. Куда еще ей к ним.

- Ладно, Мон, мне нужно идти, - высвободилась она из его объятий и оглядела платье. Местами на нем засохли пятна от влажной земли. Но их она потом ототрет. А сейчас ей нужно отдать последний долг тете. - Я должна идти в дом скорби.

- Я с тобой.

- Нет, Мон, ты отправляйся на рынок. Место успел занять? - была категорична Жиль. На то, что получал Монила от продажи своих изделий, практически и жила его семья. Матушка друга стирала белье, но за это получала сущие гроши. А отчим уже два года как лишился руки и разве что помогал Мониле в его ремесле. На службу того никакую не брали. Кому нужен инвалид, если здоровому работу в долине не найти?

- Давай хоть провожу, - вздохнул Монила.

Так вместе они и добрели до дома скорби в полном молчании. Там распрощались, но Монила обещал заглянуть к ней на обратном пути с рынка.

Дом скорби был поистине огромным и делился на уровни. Жиль знала, что в просторных, богато отделанных залах родные скорбели по усопшим родственникам, отсчитав за аренду зала немало монет. Были еще залы поменьше и попроще. А за пять медяков предоставлялись тесные клетушки для самых бедных. Вот в одну такую и проводил служащий Жиль.

В комнатке размером с сени в ее доме, с низким потолком, на длинной лавке был установлен грубо сколоченный ящик, в котором и покоилась тетя Зуи. Ее обмыли и переодели, но лицо выправить так и не получилось. Глаза закрыли черной повязкой, а вот рот так и остался слегка перекошенным и приоткрытым. Жиль не могла избавиться от ощущений, что тетя даже в смерти насмехается над ней.

В изголовье покойницы висел образ Богини Плодородия, и Жиль предпочитала смотреть на нее, а не на тетю. Надо ли говорить, что кроме Жиль больше никто не пришел проститься с Зуи. За последние годы тетя заработала репутацию скандалистки и сплетницы. Но Жиль скорбела, потеряв единственного родного человека.

Она все вспоминала мертвых кур и молчаливо спрашивала у Богини, за что та так обошлась с ней. Но Богиня молчала, продолжая умиротворенно взирать на все вокруг. Наверное, она жалела Жиль, придавленную горем, как и невинные пернатые создания, что никому и ничего плохого не сделали, чтоб заслужить подобную смерть. Ведь их убили, Жиль не сомневалась. Но за что?! И с ягодами ее случилось тоже что-то сверхъестественное. Не могли они сами осыпаться.

Ближе к вечеру в комнату скорби тихо вошел Монила. Он молча опустился на лавку рядом с Жиль, но смотрел тоже не на тетю, а на девушку.

- Ты сегодня ела? - шепотом поинтересовался Монила, а Жиль некстати подумала, почему при покойниках никто не говорит громко? Ведь тем уже все равно. От них уже остается только тело, а душа переносится в мир иной, а значит, ничего не слышит. Да и тело через несколько часов предадут огню, а горстку пепла она развеет над священными камнями, за пределами Райской долины.

- Нет, - ответила она другу и поняла, что не испытывает голода, лишь жуткую усталость.

- Пойдем к нам. Матушка звала... Хоть поешь.

- Нет, Мон, я должна побыть с ней до конца.

На это Монила ничего не ответил. Молча встал и вышел. Но вернулся через несколько минут с горячим калачом и крынкой молока.

- Поешь, - сунул он все это Жиль, и только сейчас она поняла, как сильно проголодалась. Так сильно, что даже мертвая тетя рядом не помешала ей расправиться с едой быстро и с аппетитом.

Монила все это время молчал и о чем-то сосредоточенно думал. И только когда Жиль осушила крынку, проговорил:

- Кур убило очень сильное заклятье, как и ягоды. Кто мог это сделать и зачем?

Оказывается, Монила не сразу с рынка пришел сюда, а сначала прибрался в курятнике. И в это же время пожаловал господин Модир. Ох! Про него-то Жиль совсем забыла! Ну да ладно, Монила тому все объяснил.

- Он долго ходил по огороду, что-то вынюхивая и высматривая, - скорчил рожицу Монила. - Мешался только. Но про заклятье сказал он, видно, разбирается в этом.

- Теперь я не смогу носить в замок ягоды, - сокрушенно проговорила Жиль.

- Тебя это так волнует? - фыркнул Монила. - Не о ягодах надо думать, а как жить будешь дальше.

Так разве ж она не думает? Только об этом и размышляет все те часы, что сидит у неподвижного тела тети.

- Попробую наняться на работу.

- Куда?

- В какой-нибудь богатый дом.

- Думаешь, кроме тебя желающих нет?

- Мон, ты к чему клонишь? - разозлилась Жиль.

- К тому, что ты можешь жить у нас, - тихо отозвался он.

- Ты знаешь, что это невозможно. Не могу я на это согласиться...

- Можешь! - перебил ее Монила, невольно повышая голос. И выглядел он сейчас каким-то странным. Несмотря на румянец смущения во все щеки, глаза его лихорадочно горели. - Если согласишься стать моей женой.

- Что? - никогда еще Жиль так не удивлялась.

- Я люблю тебя, Жиль, - придвинулся к ней Монила, беря за руку. - Мне кажется, что люблю тебя с детства. И сейчас... тебе нужна поддержка, и я предлагаю тебе себя!

Жиль до такой степени растерялась и испугалась, что невольно вырвала у друга руку и отодвинулась на самый край лавки. Именно в этот момент между ними что-то рушилось, то что она всю свою жизнь считала нерушимым.

- Мон, так нельзя. Я не люблю тебя. Разве что, как друга, брата... И рано мне еще замуж.

- Нам обоим по девятнадцать. Уже можно, - грустно ответил он, но снова придвинуться не сделал попытки. Да и глаза его как-то вдруг потухли.

Жиль и сама не понимала, что испытывает. Ей было безумно жаль Монилу, мучительно стыдно перед ним и немного противно. Не ожидала она от него такого, да и даже в тайных мыслях никогда не рассматривала друга в качестве будущего мужа.

Больше они не разговаривали, да и вскоре пришли служащие дома скорби, чтоб снести тетю в храм огня. Там все произошло быстро. Огромная печь уже была растоплена. Служащие втолкнули в огонь ящик с телом, даже не предложив Жиль проститься, и закрыли заслонки. Еще через несколько минут ей вручили глиняный горшок со всем, что осталось от тети Зуи.

Жиль не могла просить друга проводить ее к священным камням. Сама она там ни разу не была, и сейчас чувствовала страх. Давным-давно она слышала рассказы тети о том, как та провожала дух мамы. Зуи рассказывала так, что у Жиль на голове неизменно шевелились от ужаса волосы. И сейчас ей предстояло отправиться в место, которое считала едва ли не самым страшным на земле.

- Пойдем, - взял ее Монила за руку и повел через город. Жиль была ему так благодарна, что не бросил после всего, аж на глаза навернулись слезы.

Город уже спал. Редко в каких домах светились окна.

- Тебя не хватятся? - спросила Жиль.

- Мама знает, где я, - ответил Монила, и больше Жиль не заговаривала на эту тему.

Священные камни начинались сразу за городом. От долины их отделяла узенькая речушка с перекинутым через нее шатким деревянным мостком. Жиль уже потряхивало в священном трепете, когда ступала по скрипящим доскам. И если бы не Монила, не известно, хватило бы у нее смелости довести дело до конца.

Стоило им только ступить на камни, как те вдруг засветились. И Жиль чуть не выронила горшок, когда даже через толстый слой запеченной глины засветился прах тети. Все это время Монила крепко держал ее за руку. А когда рука Жиль, что вцепилась в горшок, задрожала, друг отобрал у нее тот.

- Давай закончим побыстрее, - проговорил он, и по голосу Жиль поняла, что и ему не менее страшно.

Стоило Мониле только снять крышку, как сразу же поднялся ветер. Но то был какой-то странный ветер. Он свистел и завывал, но не касался Монилы и Жиль. Мощная струя его ударила в горшок, выдувая прах, подхватывая тот и унося на середину поля. Сам же горшок выпал из рук Монилы, хоть тот и держал его крепко. От удара о камни горшок разлетелся мелкими осколками, и тут же те истлели на глазах парня с девушкой.