Государство Печали (ЛП) - Салисбери Мелинда - Страница 27

Харун заговорил:

— Я… — он запнулся и посмотрел на сына. Мэл кивнул, и тот вдохнул и продолжил. — Я… был не в себе какое-то время.

«Преуменьшение», — прошептал воображаемый Расмус Печали.

— Потеря жены и сына потрясла меня, — сказал Харун. — И я остался в темном месте без выхода и утешения.

«Вот только у тебя был еще один ребенок…», — пробормотал призрак Расмуса, и губы Печали дрогнули.

— Я делал то, за что мне стыдно, — сказал Харун. — Вел себя так, как не должен вести себя канцлер великого народа. Я подвел вас и Раннон, и я в долгу перед Йеденватом, умершей матерью, я благодарен за труд в мое отсутствие, за то, что удержали землю.

«О, а я на миг подумал, что он упомянет тебя. Было бы неловко», — пошутил голос риллянина. Но Печаль уже не хотела улыбнуться.

— Я клянусь, что с этого дня я — новый человек. Я буду вести новый Раннон. Ведь мой сын вернулся.

Йеденват хлопал в конце речи, Харун бодро кивнул, принимая их похвалу. Они подошли, чтобы пожать руки канцлеру и его сыну, и Печаль легко отодвинулась к краю группы.

Кто-то просил вина, слуги поспешили, вернулись с графинами и бокалами, наполняли их до краев и передавали.

— А музыка? — спросил Мэл. — Тут… у вас есть музыка?

— Должна быть, — проревел Харун, все поддержали.

Мелакис ушел и вернулся с двумя футлярами, в которых оказались две скрипки из альвуса. Он взял одну, Афора — другую. Они проверили смычки и струны, без слов подняли инструменты к подбородкам и заиграли, словно только ждали возможности.

Печаль еще никогда не слышала живую музыку, только песни, что напевал ей Расмус, и она застыла от мелодий скрипок близнецов, заполнивших комнату. Кто-то дал Печали бокал вина, она взяла его, но не пила, зачарованная звуком. Она поняла, что ощущает музыку диафрагмой и груди, переливы мелодий были частью нее. Мелодия была радостной, это она понимала. Веселой и громкой, а потом были настоящие танцы.

Она не знала, есть ли в Ранноне народные песни. Нужно было узнать. Иррис точно подскажет, где искать. И она вернет их, и они…

Она остановила себя, вспомнив, что возвращать их будет не она. А он.

Она нахмурилась, Мэл поклонился Иррис, что была в ужасе, но приняла его руку и позволила закружить среди столов. Самад пожал плечами Каспире, они встали в официальную позу, напряженно задвигались. Харун посмотрел на Печаль, протянул руку Туве. Та пыталась отойти, но Харун не принял ее отказ. Он притянул ее в неловкую стойку и двигался за сыном по комнате.

Никто не пригласил Печаль танцевать.

Расмус рассказывал, что в Рилле порой проводили такие праздники. Почти каждый раз, когда собиралась группа, откуда-то бралась скрипка, и под музыку люди начинали танцевать и веселиться. Но не она. Ее словно никто не видел.

Она стояла в комнате, что двигалась, кружилась и праздновала, но Печаль могла быть и призраком. Люди танцевали вокруг нее, играла музыка, остальные пили, а она оставалась в центре бури.

Нет, кто-то ее увидел.

— Изображаешь свое имя? — прошипел голос ей в ухо, она повернулась и увидела Бальтазара, покачивающегося рядом с ней.

Она подавила ответ, сохраняя спокойствие. Бабушка всегда говорила, что нельзя спорить с пьяными и зависимыми, и она за последние четыре месяца выучила этот урок.

Но Бальтазар не хотел уходить без драки.

— Я не прощу тебя за то, что ты меня заперла, — сказал он. — И не забуду. И не дам тебе забыть.

Печаль прикусила язык, желая прогнать его, поглядывая вокруг в поисках помощи. Бейрам общался с Каспирой, пока остальные танцевали. Шарона видно не было, она нахмурилась.

— Даже не знаю, что меня радует больше, — голос Бальтазара был не совсем четким, и Печаль все хуже держала себя в руках с каждым словом. — Возвращение Мэла или то, что ты лишилась шанса на власть. Хотя нет. Второе. Плевать, настоящий ли он. Он будет. Потому что мне не придется изображать, что я слушаюсь мелкую стерву, что должна была умереть с ее матерью.

Ярость Печали взорвалась, и она ударила его по лицу.

Шлепок ее ладони по его щеке затерялся в музыке, и никто не заметил, как смотритель Южных болот отшатнулся от силы удара. Грудь Печали вздымалась, она вдыхала, ладонь саднило от удара. Она смотрела, как он удивленно потирает щеку, а потом зло глядит на нее, и она сжалась, когда он поднял руку, сжав кулак для удара. Но он совладал с собой и отошел на шаг.

— Не только я буду рад, что Эпоха Печали закончилась, не начавшись, — сказал он, звуча уже не так пьяно.

Он поклонился ей с ухмылкой, повернулся, взял с подноса новый бокал, служанка отпрянула. Печаль поняла, что дрожит. Тело содрогалось от страха и шока. Она правда думала, что он ударит ее. И кто бы его остановил.

Служанка подошла к Печали, она узнала Шенай с большими от тревоги глазами. Она все видела.

— Вы в порядке, мисс Вентаксис? — спросила она.

— Да, — соврала Печаль, хотя дрожь в голосе выдала ее. Она взяла бокал с подноса и осушила, а потом сказала. — Видела, когда ушел лорд Дэй?

— Как только началась музыка, мисс.

— Спасибо, — сказала Печаль.

— Я могу… вам что-нибудь нужно? — спросила Шенай.

Печаль покачала головой, не доверяя языку.

Музыка остановилась, Шенай ускользнула пополнять бокалы. Мелакис и Афора переглянулись, Афора протянула скрипку Мэлу, а Мелакис — Веспусу. Мэл улыбнулся и с поклоном отпустил Иррис.

Его пальцы легко обхватили шейку, он сунул скрипку между грудью и челюстью, занес смычок над ней. Его песня была мягче, но радостной, она была чище, чем веселье, что играли Мелакис и Афора. Веспус ответил ему, дополнил песню, и было ясно, что они часто играли вместе. Люди окружили их, уже не танцевали, а смотрели на их игру.

Иррис подошла к печали с румяными щеками и слоем пота на лбу.

— А где мой отец? — спросила она.

Печаль собрала остатки сил.

— Ушел. Когда музыка началась.

Ее голос все еще был натянут, и Иррис нахмурилась.

— Ты в порядке?

Печаль не хотела рассказывать ей, что произошло, пока она танцевала, и какой грязной теперь она себя чувствовала. Испачканной. Она призвала сарказм, но слова прозвучали кисло:

— А как иначе? Брат вернулся из мертвых, отец впервые за два года собран. Я просто счастлива.

— Печаль…

— Посмотри на них, — она кивнула на всех, даже Бейрама и Туву, глядящих, как юноша играет. — Вчера в это время они чуть не грызли друг другу глотки. А сегодня танцуют, и я смотрю отсюда.

Слова Иррис затерялись, канцлер подошел к ним, и Печаль застыла. Она годами не говорила с собранным Харуном, и она не знала, помнил ли он их другие встречи. Знал ли он, что она давала ему снотворное. Кричала на него. Угрожала ему.

— Мисс Дэй. Дочь.

Иррис поклонилась, а Печаль сказала, подражая его тону:

— Отец.

Он не заметил.

— Я бы отел поговорить с дочерью, — сказал он Иррис.

— Конечно, Ваше великолепие, — она с уважением склонила голову и оставила их. Печаль проводила ее взглядом до дверей зала, она явно пошла искать Шарона.

Харун встал рядом с Печалью, их разделяла ладонь, он смотрел, как играют Мэл и Веспус. Он молчал, глядя на юношу, тишина затянулась, а сердце Печали билось все быстрее, пока она ждала, что он хоть что-то скажет.

— Мэл сказал, что я должен поговорить с тобой, — выдавил он. — Он думает, что я должен тебе… — он сделал паузу, — объяснение, — сказал он. — За то, как все было.

«Как все было?» — голос Расмуса вернулся, был возмущенным, но Печаль задавила его и заставила себя слушать отца.

— Он сказал, что ты с Шароном и Йеденватом старалась удержать все на месте, особенно, когда моя мать умерла.

Он повернулся к ней, она кивнула, но не могла смотреть ему в глаза.

— Что ж, не переживай из-за этого больше, — сказал он. — Теперь тут Мэл.

Он ушел, оставив ее прислоняться к стене для поддержки, его слова ранили ее снова и снова.

Что это было? Ее благодарность? После восемнадцати лет забытья, жизни в своем облаке, жизни в стране, что была живым кладбищем. Он меньше сорока восьми часов назад был лицом в наркотиках, без ума от них, и так он благодарил ее? За то, что страна держалась, что она прикрывала его, скрывала его зависимость, она получила это?