Золото скифов - Колчина Нина - Страница 58

— Мить, потрясающий пирог! Давай назовем его «Ветер воспоминаний»!

— Нам есть что вспомнить! Лет-то сколько! — Он попытался дотронуться до ее руки, но Альбинка сделала вид, будто поправляет прическу. — Да, Алечка? Да?

— Что «да»? — немного растерянно переспросила она.

Дмитрий чувствовал, что в глазах Альбины выглядит несколько странно со своими настойчивыми интонациями и пристальными взглядами, но поделать с собой ничего не мог. Он должен обязательно поговорить с ней! Серьезно и окончательно. После того, что узнал сегодня утром, — тем более!

— Ты правда любишь меня?

— Господи, Мить! — начала раздражаться Альбинка. — Ты прям как мальчишка. Скажи еще «докажи»! — Она усмехнулась.

— А я и скажу!

Альбинка удивленно вскинула брови. Дмитрий все-таки поймал ее руку и сильно сжал. В Альбинку вдруг вселился бес, и назло Мите она употребила словцо из презираемого им словаря:

— Ты почему сегодня такой вздроченный?

— Аль! — возмутился он. — Просил же не пользоваться этой мерзкой лексикой. Не идет тебе! Или теперь так в Думе говорят?

— Угу. И в Белом доме.

Как надоела ей Митина ревность! Умный и уже не очень молодой мужик, но его подковырки в адрес Глеба просто сводят с ума. Она резко отдернула руку:

— Мить, ты понимаешь, что ведешь себя глупо и очень меня злишь?

— Прости, прости! Я дурак, я ревную очень. Ненавижу твоего мужа и не скрываю. Он не понимает, какой алмаз подарила ему судьба!

Альбинка с недоумением смотрела на Дмитрия. Такого красноречия он не демонстрировал никогда.

— Случилось что? — мягко спросила она.

— Случилось. Люблю тебя.

— Ой, Мить! Выбрал бы кого помоложе. Столько красоток вокруг! У меня уже сил нет на такие страсти.

— А ты знаешь, что легендарные женщины, которые внушали сильные чувства сильным людям, были по преимуществу зрелого возраста? — Дмитрий заговорил вдруг тихо и вкрадчиво. Видимо, стало неловко и за нервозность, и за несдержанность, и за мучившую его жгучую ревность.

— Легендарные женщины? — оживилась Альбинка. — Например?

— Клеопатра. Когда в нее влюбился Антоний, ей было под сорок! По тем временам старушка уже.

— Антоний! Не мучь меня! — театрально произнесла Альбинка.

Ее вдруг ужасно потянуло домой. Не хотелось смотреть ни на Митю, ни на красиво сервированный стол. Почему-то особенно раздражал творожный шедевр. В том, что мужик печет сладкие пироги… есть что-то неправильное. А может, так кажется только тогда, когда этот мужик начинает раздражать?

— Аль! Нравятся тебе цветы? — спросил он, не сводя с нее глаз.

В прозрачной коричневой вазе стояли роскошные хризантемы, от бледно-желтых до темно-терракотовых. Альбинка обратила на них внимание, как только вошла в комнату. Она кивнула и потрогала острые стрелы темно-зеленой осоки, эффектно пронзившие нарядный букет.

Он хитро улыбнулся:

— Там есть коробочка. Для тебя.

Кольцо с черными и белыми бриллиантами он купил ей вчера. Итальянской работы, гладенькое такое. Дмитрию сразу понравилось.

Альбинка надела его на палец, подошла к Дмитрию и ласково обняла.

— Спасибо тебе. Очень, очень красивое! Ты всегда выбираешь то, что я бы сама выбрала.

Дмитрий набрал в грудь воздуха. Сейчас он ей скажет. Она должна решить. Должна уйти от этого типа, наконец. Жить с ним просто опасно!

…Такого натиска с его стороны Альбинка не испытывала никогда. Он говорил о своей любви, о том, как хорошо им будет вместе. Просил оставить Глеба. Альбинка устала его слушать и признавалась себе, что пылкие его чувства, увы, совершенно не трогают ее. Говорить ему о том, что решила развестись с мужем, она не стала — к Дмитрию это не имело никакого отношения. Она грустно смотрела на Митю, но почти не вникала в смысл слов. Вдруг последний его призыв заставил стряхнуть с себя оцепенение.

— Позвони ему прямо сейчас! — запальчиво говорил он. — Позвони ему в эту чертову Испанию и скажи, что уходишь!

— Откуда ты знаешь, что он в Испании? Я тебе об этом не говорила.

После московской хляби в Испании было тепло и сухо. Глеб много ходил пешком. Можно сказать, до изнеможения. Утром спускался в ресторан, выпивал чашку крепкого кофе и, уже не заходя в номер, отправлялся в поход. Через несколько дней пришлось купить новые туфли. Старые протер до дыр и прямо в магазине велел их выбросить.

Так долго он никогда в жизни не молчал. Несколько слов с официантами да продавцами — вот и все общение. Покупать он любил всегда и скорее по привычке изучал местный рынок. Но в этот раз покупки не делал. Приехал налегке и не хотел обременять себя пакетами с коробками на обратном пути. Да и не понравилось ничего особенно.

Небольшие сложности возникли на границе с Марокко, но он легко их преодолел и в день приезда попал в нужный банк в Танжере. Судовладелец не подвел. Их с Томом ожидали три миллиона долларов, о чем Глеб сразу же сообщил ему, но таким тусклым и безрадостным голосом, словно не приобрел, а потерял.

О своих женщинах Глеб почти не вспоминал, и, когда бесцельно бродил по улицам, ему даже казалось, что голова его абсолютно пуста. На самом деле маленькая передышка, которую дала память, подходила к концу.

Сцена прощания с женой снова замаячила перед глазами. Теперь к старой обиде и злости прибавилось недоумение. Как так получилось, что не он, пылающий праведным гневом, диктует условия, а она? Непоправимо виновата перед ним, а ведет себя так уверенно. Могла бы быть и поскромнее!

Мысли о Сашке тоже гнал от себя, хотя информацию о ШЕСТИ неделях беременности к сведению принял и с календариком в руках пальцы-то загибал. Получалось, ребенок его. Но мало ли, что у него получалось! Если баба захочет — всегда проведет мужика в этом деле. Да что там мужика! Она и врача проведет. Впрочем, ему-то какое дело? Никакого! Никакого? Никакого! — отвечал он сам себе, с каждым разом все менее уверенно…

Звонок Тома Полонски разбудил его ночью, за день до вылета в Москву, и удивительным образом вписался в ночной кошмар. Снилась погоня. Задыхаясь, он бежал под дождем по узкой темной улочке незнакомого города. Улочка петляла, раздваивалась, взбиралась в гору. У него больше не было сил, но он не только не мог остановиться, но даже замедлить бег. По пятам бежал Спаситель. Глеб его не видел, но знал, что это он и что тот должен убить его. Глеб тяжело поднимался по лестнице, пока не оказался перед нужной дверью, за которой его ждали Сашка с Альбинкой. Он стал звонить в дверь, но они не открывали. Он уже слышал, как Спаситель, сипло дыша, поднимается наверх. Глеб так яростно нажимал на звонок, что звенело в ушах, но женщины не хотели впускать его… Им овладел жуткий страх, и он проснулся в жарком поту.

Звонил телефон. Глеб не успел сказать «Алло», как Том заговорил взволнованно и сбивчиво. Глеб проснулся окончательно, и до него стало наконец доходить, что речь идет о танкере «Визит»-«Аквамарин». Самое ужасное, чего они с Томом опасались больше всего, все-таки произошло! Танкер затонул. Это случилось сегодня у берегов Англии. Из его танков вытекает нефть, и ничего нельзя сделать. Ничего!

Страх, который он только что пережил во сне, вернулся к нему наяву. От мгновенной слабости закружилась голова, в желудке стало так холодно и противно, словно проглотил лягушку. Похоже, он вляпался в очень серьезные неприятности, и в ближайшее время они не закончатся.

Если «Аквамарин» затонул на большой глубине, старенький танкер может не выдержать давления воды и выплеснуть на поверхность такое количество нефти, что экологическая катастрофа глобального масштаба будет неизбежна. Господи! Расследование, видать, уже началось, и страховая компания причастность Глеба с Томом к криминальной перерегистрации танкера установит очень быстро.

«Что же делать? Что делать?» — стучало в мозгу. Надо как-то затаиться, где-то переждать скандал.

— Don’t return to Moscow! Stay in Spain![12] — кричал в трубку Том.