След лисицы на камнях - Михалкова Елена Ивановна - Страница 13

– Какие у нее деньги! – расхохоталась Светлана, когда Бабкин поделился с ней этой мыслью. – Верка – беднота, в кармане ветер гуляет!

За Бакшаевой переезжал и Петр Возняк.

– Он дурной! Но Верку прямо боготворил. Она рассказывала, что он по ней с самого детства сох.

– Он тебе не нравился?

– Нет. На зомби похож.

– Почему на зомби?

– Ну… и не живой, и не мертвый. Странный очень. Я боялась с ним в одной комнате оставаться. Все выпивают, веселятся, а он смотрит, как оловянный.

Женщину передернуло.

– Верка об него ноги вытирала и в глаза ему плевала. Когда у нее деньги заканчивались, разрешала ему с ней жить и за все платить. А потом попадет ей вожжа под хвост или встретится новый мужик, так она сразу Возняка за шкирку и прочь, как лишайного кота. Он послушный. Но иногда и на него что-то находило. Верка его единственного побаивалась.

– Как же: выгоняла – и побаивалась?

– Не знаю я, как это объяснить, – Светлана покачала головой. – Она и издевалась над ним, потому что в ней страх сидел. Верка его таким образом перебарывала. Вроде как заявляла всему свету, что у Петьки никакой власти над нею нет. Себя саму утешала.

– И Возняк все это терпел?

– Куда он денется! Бакшаева – красотка, где еще такую найдет.

Бабкин рассмеялся.

– А вот это ты зря, – обиделась Пронина. – Верка, конечно, поправилась малость. Ну, прилично поправилась, ладно уж. Но вообще-то за ней мужики ухлестывали только в путь. Вот, смотри!

Вытащив из кармана телефон, она показала Сергею фотографии.

– Это наш коллектив в «Фазане». Хорошее место было! А это уже через четыре года, тут она, конечно, располнела. Петька хотел, чтобы они поженились, Верка даже кольцо выбрала. Потом в комиссионку отнесла.

– Так и не расписались?

– А зачем ей? Квартиры у Возняка нет, по съемным мыкается. Батя ему машину купил. Если Петьке деньги в руки дать, Верка мигом бы на них лапу наложила, и остался бы сынок без грошей и без колес. А так она даже сама рулила, ей нравилось. Верка вообще-то лихо водит!

– Сбросишь мне эти фотографии? – попросил Сергей.

– Да я не умею…

– Давай покажу.

– Я еще кое-что вспомнила. Он стреляет хорошо, Петька. Рассказывал, что его отец научил. В тир ходит три-четыре раза в неделю. Я однажды с ними пошла, Верка меня зазвала… Он меткий! Прямо снайпер!

Петр много лет не то терпел, не то принимал происходящее как должное; во всяком случае, не роптал. А затем что-то изменилось. Вера годами вычерпывала из этого колодца слепое обожание, и однажды ведро шваркнуло по дну. «Я на тебя жизнь потратил, а ты ею свою жирную задницу подтерла!» – озлобленно бросил Петр. «Твоей жизни цена – копейка в базарный день! – отбрила Верка. – На нее даже рулона туалетной бумаги не купить».

Петр шел вразнос. Он то умолял Бакшаеву выйти за него замуж, то обещал, что бросит бесстыжую бабу. Наблюдая за амплитудой этих качелей, Света заподозрила, что рано или поздно они сорвутся с перекладины и убьют того, кто окажется поблизости. К тому же в эти дни город обсуждал жуткую новость: мужчина в пьяной ссоре задушил жену и расчленил ее труп.

Придя на работу, Света молча выложила перед подругой статью. «Я его, дурака, самого расчленю, – бросила Верка, скосив на газету карий глаз. – Не трать нервы, Светик. Все они трусы! Даже скучно».

Пока его напарник искал в Москве следы Веры Бакшаевой, Макар проверил фактическую сторону дела. Надежду действительно через месяц ждал суд, на котором ее должны были, скорее всего, признать мошенницей. Сама Надежда вину наотрез отрицала, призывая в свидетели сестру, однако сестры-то и не было. Зато был факт продажи чужого имущества по подложным документам.

Илюшину удалось взглянуть на копию паспорта, по которому Надежда выдала себя за Веру. Теперь ему окончательно стало ясно, отчего младшей Бакшаевой удалось без труда всех провести. Существо неопределенного пола и возраста, исподлобья смотревшее со снимка, с равной вероятностью могло быть Надеждой, Верой, бабушкой Яковлевой или даже Григорием Возняком.

«Значит, через месяц заседание, – размышлял Макар, возвращаясь в Камышовку, – и если ее осудят, то договор с Красильщиковым признают недействительным».

Но стоило ему подумать в сторону махинаций с наследственным имуществом, как выяснилось, что наследница у Веры одна – младшая сестра, и других родственников не имеется. Быть может, Вера написала завещание? В этом Илюшин сомневался. Люди, подобные Бакшаевым, не часто прибегают к помощи юристов.

«Красильщикову она кричала, что двадцать миллионов найдет без труда, а ведь это большая сумма. Что за муж должен был продать квартиру, если даже ее наперсница ни про какого мужа слыхом не слыхивала?»

– Подруга Бакшаевой говорит, что у ее хахаля есть машина, – позвонив, сказал Бабкин. – Подержанная «Дэу Нексия». Возняку ее подарил отец. Номер я записал, хочу кое-что проверить. Кстати, везу тебе в подарок фотографию.

Он скосил глаза на бумажный прямоугольник, который после долгих уговоров согласилась выдать ему Светлана. «Отдашь, когда найдешь Верку», – предупредила она и вдруг некрасиво разрыдалась, одной рукой закрыв лицо, а другой маша на него: уходи, уходи. Он и ушел, затылком чувствуя укоризненные взгляды ее подруг.

– Возняк – это не наш ли Возняк? – живо спросил Макар.

– Наш. Петр, сынишка охотника. Жил в Москве, перебивался нерегулярными заработками, в основном – охранником в магазинах.

– Они не расписаны?

– Подруга утверждает, что нет. Я заскочу на обратном пути к следователю, попрошу его отправить запрос. Тогда будем знать наверняка.

– Где она жила последние два года?

– Будешь смеяться: там же, где и раньше. По липовой регистрации. Работала поварихой, на одном месте долго не засиживалась. Исключение – только последняя столовая, где я как раз нашел подругу. Она уверена, что Вера мертва и убил ее Петр. Про Красильщикова, по ее словам, никогда в жизни не слышала.

– Не врет?

– Не похоже. Когда в августе Вера не вышла на работу, в столовой не слишком забеспокоились, такое и прежде случалось. Бывало, она проявлялась вообще в другом городе. Подруга пыталась дозвониться до Петра, но он сначала сбрасывал звонки, а потом стал абонентом вне зоны действия сети.

– Любопытно, любопытно, – протянул Илюшин. – Ладно, возвращайся.

– Задержусь немного. Вечером буду.

«Белая «Нексия», битая, задняя пассажирская дверь черная», – описала Светлана машину Петра Возняка. Регистрационный номер женщина не помнила. Сергей Бабкин отметил все заправки по дороге на Камышовку, распечатал увеличенную фотографию Веры и двинулся в путь.

Надежда на то, что кто-нибудь опознает Бакшаеву, была ничтожна. Если он прав в своем предположении, «Нексия» проезжала по этому маршруту лишь один раз, и с тех пор прошло три месяца. Но Бабкин не привык оценивать вероятность успеха; он привык хорошо делать свою работу.

Он ехал, останавливался на заправке, спрашивал о женщине на фотографии, описывал машину Возняка. Не торопясь, терпеливо, от одного кружочка на карте до другого. На трехсотом километре они начали сливаться в его воображении; на четырехсотом он взглянул на навигатор и испугался, что пропустил одну. По закону подлости это должна была оказаться именно та заправка, где Вера заливала бензин. Сергей развернулся, проехал сорок километров и, увидев озадаченные лица девушек в мини-маркете, понял, что все-таки он здесь уже был.

На предпоследней заправке перед Камышовкой красивая женщина лет сорока, переставлявшая канистры с омывайкой, мельком глянула на его снимок и крикнула:

– Коль! Дуй-ка сюда!

Подошел седой охранник с большой, как у лабрадора, головой.

– Узнаешь эту суку?

– Какую?

– Которая погром устроила!

Тот полез в нагрудный карман за очками, что-то неуверенно бормоча, и надев их, преобразился в немолодого профессора; Бабкин, онемев от неожиданной удачи и из опасения, что лишним словом может спугнуть свое везение, молчал. Охранник изучил фотографию с таким видом, с каким врач изучает на консилиуме сложный случай, и вернул Сергею.